Октябрьские вихри над Ижом. Неожиданное возвращение

шаньги с картошкой, Мотька и Елька мечтательно вдыхали ароматы.

Герка быстро умылся, натянул сапоги и ватник.

– Куда? – спросила мать, – шаньги хоть поешьте.

Шаньги это было здорово, но разве при матери поговоришь с друзьями? Мотька и Елька уже хотели раздеться и двинуть к столу, но Герка выпалил:

– Ма, дай нам с собой, нам поговорить надо. Да и тебе мешаться не будем.

Мать хотела завернуть шаньги в тряпицу, но Герка отказался.

– Мы так возьмём.

– Долго не ходи, отец должен вернуться.

– Ладно, мы у Ельки будем.

Хоть Елька жил недалеко, но пока шли съели все шаньги, трудно ли с пышными и теплыми расправиться.

– Значит, отец вернулся, – спросил Мотька.

– Ага, – подтвердил Герка, – ночью пришёл, – вас уж не стал беспокоить, хотел сегодня все рассказать.

– Так рассказывай, чего тянешь, – вытирая губы, сказал Елька.

И Герка рассказал друзьям всё, о чём говорил отец. И про войну, и про революцию, и про большевиков, и про Ленина.

– А Ленин это кто?

– Это самый главный большевик, – Герка поднял вверх указательный палец. – И ещё отец сказал, что скоро рабочие и крестьяне возьмут власть в свои руки. – Он так и сказал, очень скоро, – уверенно подтвердил Герка.

– Погоди, погоди, – перебил его Елька. – Раз моя мамка работает на заводе, значит она рабочая, то выходит и у неё будет власть?

– Выходит так, – подтвердил Герка.

– Вот здорово. Надо ей сказать, обрадуется, – засиял Елька.

– Не спеши, пока не надо, сама узнает, – остановил его пыл Герка.

– А хватит ли власти на всех, что-то я сомневаюсь? – недоверчиво спросил Мотька. – Вон сколько рабочих на заводе, а крестьян, вообще не сосчитать. Если моему отцу и достанется частичка власти, то её, наверное, без очков не увидеть.

– А её не будут делить на всех, – уверенно отреагировал Герка. – Просто рабочие и крестьяне будут принимать и устанавливать законы, а не Временное правительство.

– Это как,  каждого спрашивать будут? – ещё раз недоверчиво спросил Мотька.

– Нет, каждого не спросить, будут выборщики, которые и будут управлять. И будут они из рабочих и крестьян, – как мог, более доходчиво, разъяснил Герка. Он сам еще плохо разбирался в таком важном вопросе, но суть, о чём говорил отец, уловил.

Мотька и Елька отнеслись к  Геркиным словам с пониманием. Они и сами чувствовали, что назревают события. На улицах и в мастерских шумели митинги. Кое – где бузили меньшевики и эсеры, но большинство жителей Ижевского завода были едино в своем порыве и принимали сторону большевиков. Окрепла вера в близкую победу тех идей, за которые проливали кровь в 1905 году, за которые лучшие из ижевцев шли в тюрьмы и ссылки.

Герка замолчал и продолжительно посмотрел поверх Мотькиной  головы. Мотка даже обернулся, не грозит ли какая опасность и вопросительно взглянул на Ельку.

– Опять чего-то придумал, – ответил Елька. – Подождём немного, сейчас выдаст.

Через минуту Герка выдал:

– Нам надо создать  свою тайную организацию, которая будет за большевиков, не можем же мы оставаться в стороне, когда такое твориться.

– Чего создать? – спросил Елька.

Мотька задал вопрос более практичный:

– Из чего создать?

– Как из чего, – опешил Герка, – из нашего сыскного агентства. – Будем помогать большевикам.

– Да, без нашей помощи они никак не обойдутся, – съязвил Мотька.

– Не хочешь, не надо, – отрезал Герка.

Мотька стушевался:

– Кто не хочет? Да я, может, больше вас всех хочу помогать большевикам, и отец мой тоже за них.

– А ты, Елька чего молчишь? – спросил Герка.

– Я не знаю, мамка, наверное, ругаться будет, – неуверенно ответил Елька, и тут – же нашёлся, – но если надо, я готов. Организация, так организация. Надеюсь, на этот раз землю есть не будем? В прошлый раз у меня так живот скрутило, думал – помру.

– Нет, на сей раз, есть не будем. Дали клятву один раз и хорош.

– А делать-то что будем? – спросил Мотька.

– Как что, помогать большевикам. Дел-то вон, сколько предстоит сделать, – повторил Герка слова отца. – А организацию назовём “Красная Ижица”, нет возражений?

На молчание Мотьки и Ельки он сам ответил на свой вопрос:

– Возражений не поступило. Так и запишем.

Так на улице Куринной исчезло сыскное агентство “Ижица”, зато появилась тайная организация “Красная Ижица”, цель которой была помощь большевикам. К сожалению или к счастью, никто из большевиков об этом не знал.


Геркин отец целыми днями где-то пропадал. Приходил поздно, возбуждённый и радостный. Заявлял с порога: “Хорошие новости” или “Отличные новости” и садился ужинать. Герка сидел рядом с ним и слушал, чего это там произошло хорошего и отличного.

В один из дней отец пришёл позднее обычного, почти ночью, но в особенно приподнятом и возбуждённом настроении.

– Потрясающие новости!

Это было что-то новенькое.

Герка слез с печи, мать оторвалась от хозяйства.

Отец медленно, чеканя каждое слово, произнёс:

– Вчера в Петрограде большевики взяли власть в свои руки. Только что получили телеграмму. Временное правительство низложено. Запомните этот день – двадцать пятое октября тысяча девятьсот семнадцатого года. Начинается новая эпоха и новая жизнь. Завтра и мы будем делать революцию и брать власть в свои руки.

Мать перекрестилась, а Герке засело слово “низложено”. Неужели расстреляли или ещё что похуже? Герка не знал такого слова, но решил спросить у отца, конечно, не сейчас, а чуть позже.

За поздним ужином Герка осторожно спросил:

– Пап, а можно мы с Мотькой и Елькой будем вам помогать?

– В чём, – машинально спросил отец.

– Ну, это, делать революцию.

Отец оторвался от чтения.

– Эка, чего удумали. Чем вы поможете? Мальцы вы ещё, а дело серьёзное и опасное. Подрастите сначала, и вам дело найдется.

“Эх, батя, знал бы ты, какие мы тут дела закручивали”, – подумал Герка. Ему так хотелось рассказать отцу о подвигах, о шпионах, о Ельке и о многом еще чего, но Герка не имел права нарушить тайну и всё рассказать. Даже отцу.

– А, что такое низложено. Временное правительство расстреляли?

– Ну, ты и хватил, – рассмеялся отец. – Нет, просто лишили власти, теперь министры – никто, и все их законы не действуют.

– Так как же без законов?

– Другие придумаем, такие, чтобы жизнь наша лучше стала. Понял? Иди спать, я ещё почитаю, да и  кое-что написать надо, завтра трудный день.

Герка неохотно полез на печку.