- А я вам говорю, что дело нечисто! – горячилась дворничиха тётя Дуся. – Живёт бобылём, ни с кем не общается, нигде не работает…
- Ну и что с того? – пожала плечами Нина Степановна. – Сейчас многие не работают, к тому же, может быть, человек одиночество любит… мало ли людей со странностями?
- Ага, - с готовностью подхватила Татьяна Васильевна. – Нынче такого добра хватает. Вон у Кузьминичны муж тоже странный: уже который год нигде не работает, а каждый день пьян… и откуда только деньги?!
Разговор происходил жарким июльским вечером в уютном одесском дворике на Молдаванке. Солнце уже закатилось за крышу двухэтажного флигеля, и только верхушка старой акации ещё отблёскивала золотом в его последних лучах. В тени дерева на длинной скамье, старательно исписанной доморощенными изречениями дворовой шпаны, сидели две женщины, давно уже перешагнувшие рубеж бальзаковского возраста: дородная, чуточку пафосная Нина Степановна – бывшая учительница средней школы, и щуплая домохозяйка – Татьяна Васильевна, всегда и во всём с восторгом поддерживающая свою авторитетную соседку. Перед ними, опираясь на длинную ручку метлы, высилась жилистая тётя Дуся.
- Так-то оно так, да не совсем, - с сомнением произнесла она.
- Да ну, - отмахнулась Татьяна Васильевна. – Мужики все такие.
Дворничиха с превосходством посмотрела на собеседниц и, чуть подавшись вперёд, многозначительно сообщила:
- А этот не такой!
Соседки удивлённо переглянулись, а затем заинтригованно уставились на тётю Дусю, ожидая продолжения.
- Ну, во-первых: не пьёт, - авторитетно заявила дворничиха и для большей убедительности лихо щёлкнула себя сбоку по шее.
- Неужели такое возможно? - Татьяна Васильевна с сомнением покачала головой и выжидательно взглянула на соседку.
- Бывает… - нехотя признала Нина Степановна. – Хотя, всё относительно…
- Да нет же, он совсем не пьёт, ни капли! – воскликнула тётя Дуся. – Уж я-то совершенно точно знаю!
Лениво дремавший на краю скамьи рыжий кот Цезарь от такого невероятного заявления даже привстал. Он изумлённо вытаращился на дворничиху, явно не веря собственным ушам.
- Да ещё имя-то какое, только подумайте?! – продолжала та. – Ксе-но-фонт! Какое-то не нашенское…
- Имя, вроде бы, греческое, если я не ошибаюсь… - признала Нина Степановна. – И что тут такого?
- А, может, он того… шпион? – осторожно предположила наивная Татьяна Васильевна.
Цезарь громко фыркнул, презрительно выразив своё разочарование, и, сразу потеряв интерес к разговору, спрыгнул на растрескавшуюся плитку двора. Фланирующей походкой отъявленного бездельника он не спеша направился к замызганной песочнице.
Проводив его внимательными взглядами, женщины вновь вернулись к прерванной беседе.
- Шпионы нынче не в моде, - авторитетно заявила Нина Степановна. – Да и что такого секретного может происходить в нашем дворе? Разве что Ефим Маркович самогоном потихонечку приторговывает…
Дворничиха пренебрежительно отмахнулась:
- Та… тоже мне – секрет Полишинеля… за то пол Одессы знает. Не, я тоже думаю, не шпион, но, возможно, скрывается…
- От кого? – встрепенулась Татьяна Васильевна.
- А я откуда знаю?! Может, алиментщик какой...
Дворничиха пожала плечами, и собеседницы на некоторое время умолкли, с задумчивыми выражениями на лицах погрузившись в серьёзные размышления.
Из-за слабо колышущейся занавески полуоткрытого окошка на втором этаже струилась лёгкая джазовая мелодия, да тихо шуршал песком Цезарь, устраиваясь поудобней в песочнице. Более ничего не нарушало тишину летнего вечера. Даже неугомонные воробьи не шныряли по двору, а, разомлев от жары, лениво дремали на перилах балконов.
И тут под аркой въезда во двор, словно материализовавшись ниоткуда, проявился мужской силуэт.
- А вот и он сам, собственной персоной! – громким шёпотом сообщила тётя Дуся.
Собеседницы дружно, как по команде обернулись в сторону арки и вперились пристальными взглядами в приближающуюся фигуру, словно следователи на допросе.
Мужчина среднего возраста, среднего телосложения и, честно говоря, средней же невыразительной внешности не спеша пересёк двор, попутно поздоровавшись с тремя перезрелыми "грациями", и спустился по истёртым ступеням в полуподвал. Скрипнула-щёлкнула обшитая листовым железом дверь, и вновь воцарилась тишина.
- Ну, и как вам всё это нравится?! – возмущённо поинтересовалась дворничиха.
- Что именно?
- Да поздоровался-то он как вежливо! А?!
Ну, может, просто человек воспитанный… - неуверенно предположила Нина Степановна.
- Ага, как же! – тётя Дуся аж вскинулась. – Вон профессор из четырнадцатой квартиры уж на что интеллигент, а и то только по праздникам здоровается.
- Или когда навеселе… - со знанием дела добавила Татьяна Васильевна.
- Да… - дворничиха озадаченно почесала подбородок. – А что, если этот Ксенофонт немного не того…
Она неуверенно покрутила пальцем у виска.
- Из-за того, что человек вежлив с окружающими, не стоит делать скороспелые выводы, - возразила Нина Степановна. – А вот то, что мужчина в самом расцвете лет живёт в одиночестве – бобылём, и в самом деле несколько странно…
Татьяна Васильевна внезапно многозначительно округлила глаза, чуть подалась вперёд и, заговорщически прикрыв ладонью рот, громко прошептала:
- Я знаю… у него неЩасная любовь!
Слово "несчастная" она произнесла с нарочито трагическим придыхом, специально выделив звук "ща". При этом в глубине её зрачков полыхнули восторженные огоньки.
- Почему же именно несчастная? – в один голос с живостью поинтересовались товарки.
- А какая же еще, по вашему мнению?! – изумлённо воскликнула Татьяна Васильевна и торжествующе подбоченилась.
Тётя Дуся и Нина Степановна быстро переглянулись и, не найдя контраргументов, согласно кивнули.
Пока происходил тщательнейший разбор личности и образа жизни Ксенофонта, сам фигурант, ни о чём не подозревая, занимался уборкой полуподвальной квартиры, в которой проживал вот уже десять лет. Этому он регулярно посвящал субботние вечера. Не то чтобы за неделю накапливалось особо много мусора или пыли, просто таков был порядок, к которому Ксенофонт приучил себя за долгие годы. Уборка занимала не много времени – от силы полчаса. Затем он отпирал большой тяжёлый сундук и доставал из него разнообразные, порой невероятные предметы. Расставив их на столе, Ксенофонт внимательно разглядывал и отбирал некоторые, чтобы следующим утром продать на Староконном рынке, где по выходным собирались старьёвщики, коллекционеры и просто любители пообщаться.
Вот и сегодня, закончив уборку квартиры, Ксенофонт принялся сортировать вещицы.
За окнами, закрытыми плотными шторами, послышались детские голоса, звонкие шлепки прыгающего мяча, жизнерадостное тявканье щенка Кузи, по обычаю облаявшего Цезаря – словом, начиналось обычное вечернее оживление после уходящей дневной жары.
В просторной комнате, кроме стола, стула и большого сундука, находилась старинная этажерка, заполненная разнообразными книгами на всевозможных языках, которые Ксенофонт иногда приносил, возвращаясь из своих путешествий. Кроме просторной комнаты в его распоряжении находилась небольшая кухня, санузел и совсем крохотная спаленка, в которой была всего лишь кровать и полки с книгами - Ксенофонт никогда не ложился спать, не прочитав хотя бы с десяток страниц. Вот такая, ничем не примечательная полуподвальная квартира холостяка.
Впрочем, надобно признать, что некоторая странность в его квартире всё же присутствовала: вся мебель, включая сундук, выстроилась вдоль одной стены с окнами. Три остальных украшали многочисленные двери, располагавшиеся впритык друг к другу. Ни одна из них не походила на другие – у каждой был свой особенный резной узор, наличники и даже цвет. Злые языки разносили слухи, что эти двери ведут в заброшенные катакомбы, где до сих пор прячутся всякие тёмные личности и вообще… вспоминали, а вернее, выдумывали каких-то загадочных посетителей Ксенофонта, которые, якобы, заходили к нему в квартиру, а обратно не появлялись. Однажды даже привели участкового, который в присутствии свидетелей собственноручно открывал каждую дверь, за которыми к великому разочарованию злопыхателей обнаружилась самая обычная оштукатуренная стена.
На вопрос: зачем ему столько дверей, которые никуда не ведут, Ксенофонт смущённо объяснил, что у него такое вот необычное хобби – коллекционирование старинных резных дверей. И разве это преступление? Объяснение вполне удовлетворило участкового, а любопытствующие соседи, недоумённо ворча, разошлись по домам. С тех пор жильца полуподвальной квартирки старались не трогать, разве что дворовые кумушки-сплетницы иногда любили посудачить о нём, да что с них возьмёшь…
Впрочем, если бы кто смог заглянуть в квартиру Ксенофонта в полночь, то, наверняка, весьма удивился бы, потому что в это время здесь и в самом деле начинало происходить нечто невероятное…
Заперев на тяжёлую задвижку входные двери, жилец одевался, словно отправляясь в путешествие, забрасывал на плечи видавший виды потёртый рюкзак и открывал одну из тех странных дверей. Удивительное дело – теперь вместо стены за дверью открывался проход, который вёл в один из многочисленных загадочных миров, по которым Ксенофонт путешествовал. Как это происходило, он и сам не мог объяснить. Просто ещё с детских лет, будучи вихрастым мальчишкой, Ксенофонт мечтал о далёких и неведомых мирах, полных загадок и чудес. Постепенно он уверил себя, что нужно лишь найти туда дверь, или, по крайней мере, сделать самому – и принялся настойчиво мастерить небольшие игрушечные дверцы. Однажды у него получилось. Маленькая дверца, которую мальчонка соорудил из обломков старого кухонного шкафа, открылась в невероятный мир фиолетового солнца. Восторгу не было предела! Одна лишь беда – дверца оказалась настолько мала, что в неё удавалось заглянуть всего лишь одним глазком. К тому же работала она почему-то лишь в том случае, если была закреплена на стене.
Ксенофонт несколько раз пытался показать чудо-дверцу родителям или друзьям, но в присутствии посторонних, она не работала. То есть, дверца открывалась и закрывалась, но ничего, кроме стены, за ней не было видно. После этого случая приятели стали дразнить мальчика фантазёром.
Шли годы. Ксенофонт вырос, повзрослел, отслужил, как положено в армии, вот только не женился, - не встретил ту единственную, которой захотел бы отдать своё сердце. Но мечту детства не забывал и продолжал мастерить двери…
Заброшенную квартиру в полуподвале он купил относительно недорого. Она понравилась ему тем, что находилась в глубине тихого уютного двора в старом районе Одессы. А самое главное – фундамент и стены дома были
