предупредил его Герка.
– Вот он смертельный номер, – пошутил Мотька, – сейчас Елька уронит эту плиту мне на голову и каюк. Многоуважаемая публика может расходиться по домам, представление закончилось.
Но Елька справился. Как это у него получилось, он и сам не понял, но уперевшись плечом о стену, он стал опускать плиту, чтобы передать Герке и Мотьке.
И тут новая напасть.
– Ой, у меня в носу зачесалось, наверное, пыль попала, – пугающе предупредил он, – сейчас чихну.
– Даже не думай, – Мотька больше не шутил. – Спустишься, чихай, хоть месяц, не переставая, пусть тебе хоть голову оторвёт, а сейчас не смей.
– Елька, дыши ртом, – посоветовал Герка, – сейчас мы примем у тебя плиту, держись.
Сдержался Елька и не чихнул, и плиту передал, так что никто не пострадал. Но, когда он спрыгнул на землю и выбежал без сапог из склепа, то так громко и смачно нарушил кладбищенскую тишину, что стая ворон, привыкших к тишине и покою, испугано взмыла вверх. А когда Елька, немного подумав, чихнул ещё раз с присвистом и бульканьем, вороны решили больше не возвращаться в насиженное место.
– Будь здоров, – сказал Герка.
– Сейчас сторож придёт, если не помер со страху, – предположил Мотька.
– А чего ты из склепа-то выбежал? – поинтересовался Герка.
– Забоялся, что покойник очнётся.
– Во даёт, забоялся он, – удивился Мотька. – А то, что полкладбища мертвецов могли очнуться, так он не забоялся.
– Ладно, кончайте, – сказал Герка, – пошли смотреть, что там в нише.
– Пусть он сначала прочихается, – предложил Мотька.
– Не хочу больше, – ответил Елька, – пойдёмте.
Два брата-акробата снова приняли исходное положение, третий взобрался на их плечи. Ловко у Ельки получилось на третий раз.
– Ребята, ей богу, здесь саквояж, чтоб мне провалиться, – радостно сообщил он.
– Сможешь достать? – спросил Герка.
– Попытаюсь.
Елька попытался, попытка удалась.
– Держите. Только сразу не открывайте, дайте спуститься и надеть сапоги.
Герка принял находку.
Когда открыли саквояж, Мотька только и выдохнул:
– Ничего себе, вот это да.
Елька от удивления тихонько присвистнул, а Герка не сказал ничего, но сердце его радостно забилось.
– И куда мы теперь с этим богатством? – поинтересовался Елька.
– Как куда, сдадим в милицию. Пойдём к следователю Акинфию Юстиниановичу, он же это дело ведёт, вот и будут ему ещё доказательства.
Саквояж решили нести по очереди, чтобы разделить славу и почёт в равной степени (один в центре, двое по бокам охраняют). До милиции дошли без приключений, но часовой их не пустил.
– Не положено, – отрубил он.
– Ну, дяденька, пустите, – попросил Елька, которому было поручено нести саквояж последний отрезок пути. Ему очень хотелось лично передать находку.
– Подожди, Елька. Товарищ часовой, – официально произнёс Герка, – нам очень нужно пройти к следователю Белкину, он нас знает. У нас к нему очень важное дело, связанное с ограблением ювелирной лавки. Надеюсь, вы слышали об этом.
Часовой усмехнулся, приоткрыл дверь.
– Севостьянов, – позвал он.
Вышел молодой парень.
– Чего тебе?
– Да вот, трое ребят, хотят попасть к следователю Белкину. Говорят по важному делу.
Севостьянов внимательно посмотрел на Герку, Мотьку и Ельку.
– А, это вы же приходили с Авериным третьего дня?
– Мы, – подтвердил Герка.
– Ну, пошлите тогда со мной. А что у вас в сумке?
– Золото и бриллианты, – важно ответил Мотька.
Севостьянов и часовой переглянулись и не удержались от смеха (вот зря они так).
Акинфий Юстинианович, как показалось ребятам, даже не удивился их появлению.
– Вот даже не знаю, как объяснить, но предчувствие подсказывало мне, что вы снова скоро появитесь. Что на этот раз?
– Вот, – Елька с гордостью водрузил саквояж на стол.
– Позвольте полюбопытствовать, что там внутри? – попросил разрешения следователь.
– Золото и бриллианты, – не удержался Мотька.
– Ну, рассмешили, – хмыкнул Акинфий Юстинианович (и этот не поверил).
– Нет, серьёзно, вы посмотрите, чего нам никто не верит? – Герка стал закипать. – Это саквояж грабителей. Вы же только два нашли, вот третий.
– А ты откуда про саквояж знаешь?
– Ну, так это вот, – Герка не нашёлся, что ответить.
– Ну-с, хорошо, давайте посмотрим.
Следователь Белкин открыл саквояж и смотрел на содержимое минут пять, как будто забыв про ребят.
– Э, господин Белкин, – осторожно позвал его Герка.
Следователь вернулся к реальности.
– Ну, вы даёте, я даже не знаю, что и сказать. Но как, каким образом?
– Долго рассказывать, – уклончиво отозвался Герка, – чисто случайно.
– Всё у вас получается случайно, просто удивительно, – следователь с прищуром посмотрел на ребят.
– Ей богу случайно, – перекрестился Мотька.
– Ладно, не хотите рассказывать сейчас, в другой раз расскажите, я вас скоро вызову. За находку спасибо, молодцы!
Герка успел заметить, что губы следователя непроизвольно дёрнулись, но он не придал этому значения.
Вечером он с нетерпением ждал прихода отца. Мысленно себе представлял, как тот зайдет в избу и прямо с порога скажет: “Ну, орлы, вы даёте, как же вам удалось отыскать третий саквояж. Мы его два дня искали и не нашли. Ну, давай рассказывай, что и как и со всеми подробностями”.
И Герка бы рассказал (уговор с друзьями был, что такое было просто необходимо рассказать, дело – то революционное) и про склеп, и про спичку, и про нишу над входом. А потом бы спросил: “А за это нас запишут в большевики?”
Но ничего такого, что представлял себе Герка, не произошло.
Отец пришел молчаливый, казалось, чем-то расстроенный, вымыл в умывальнике руки с мылом и, молча, стал ужинать, словно не замечая сына. Ел он жадно, откусывая большие куски хлеба, по всему было видно, что отец сегодня ел в первый раз.
Закончив ужинать, сухо поблагодарил жену, которая убирала со стола.
– Неприятности? – спросила она.
– Да, трудно приходится, всякая контра повылазила, на заводах саботаж. Вот такие ёжики кудрявые.
– Ну, дай бог, всё направится, – успокоила жена.
– Да ещё этот чертов саквояж найти не можем. Не провалился же он сквозь землю? – вопрос повис в воздухе.
Герка соскочил со скамейки, а так как сидел в неудобной позе, правая нога у него затекла, и он чуть не грохнулся на пол.
– Фу, ты, напугал, оглашенный? – всплеснула мать.
– Как не можете найти? – спросил Герка, подходя к отцу немного прихрамывая. – Мы же нашил, и отдали господину Белкину.
– Что нашли? – удивился отец.
– Этот, третий саквояж. Я, Мотька и Герка. Он был на кладбище в склепе купца Пудкинса.
– А ну, погодь, погодь, – насторожился отец. – Давай-ка выкладывай всё по порядку.
И Герка с жаром рассказал всё, как было, не прибавив, не убавив, даже не приукрасив (не самое подходящее время для хвастовства).
Отец слушал молча, всё больше хмурясь.
– Вот и всё, закончил свой рассказ Герка. Следователь сказал, что вызовет нас и чтобы мы никому пока ничего не рассказывали.
– Странно всё это, очень странно, – отец стал спешно собираться. Миг и он уже в шинели.
– Я пошёл, – сказал он, застёгивая пуговицы. – Что-то не нравится мне вся эта история.
– Я с тобой, – в горячке произнёс Герка.
– Нет, оставайся дома, ложись спать, – строго наказал отец, – вы своё дело сделали.
Когда отец ушёл, мать, опустившись на лавку, только и произнесла:
– Опять ушёл в ночь – полночь, к утру только и вернётся, дай бог.
И она, посмотрев на икону, перекрестилась.
“Какое тут “Ложись спать”, – думал Герка, ворочаясь с боку на бок, – уснёшь тут”. Его терзали тревожные предчувствия. – “Вот дела заворачиваются, жаль Мотька и Елька не знают. Сбегать бы к ним рассказать и посоветоваться, что делать, да мать же не отпустит. Ох, и хитрец же этот следователь. А с виду приличным казался. “Такие специалисты, как я, понадобились новой власти”, – вспомнил он слова Акинфия Юстиниановича. “Таких специалистов сразу надо ставить к стенке или топить в Иже. Впрочем, лучше расстреливать, нечего реку загрязнять”, – так размышлял Герка.
Ему мучительно было жаль, что пусть случайно (нет, конечно, не совсем случайно, но с долей везения) и таким трудом с риском для жизни (а если бы Елька плиту уронил?) ими были найдены драгоценности бандитов, а следователь, который их и разыскивал просто взял и украл. “Да какой украл, – кипятился Герка, – cтымзил, слямзил, стырил это больше подходит”.
Он лежал на печке без малейшего желания заснуть, и от сумбурных мыслей, проносившихся в голове, и от всего неведомого и непонятного, что произошло, и от того, что ничего не может предпринять в данный момент.
Другое дело – следователь господин Белкин. Он давно вынашивал план использовать своё положение (для этого и поступил на службу новой власти), чтобы с конфискованными драгоценностями или деньгами (уж, что под руку подвернётся) исчезнуть из этой глухомани, куда служба его забросила семь лет назад, добраться до Москвы или Петрограда и там затеряться в суматохе революционных событий. “А что, документы в порядке, знакомые есть, приютят на первое время – попробуй, разыщи. Да и кто искать будет сейчас, когда у большевиков другие проблемы. Тут и война, и разруха, и голод, нет, не до меня сейчас. Пережду, а там, глядишь, и старая власть вернётся, а если нет, то с драгоценностями и за границей будет не плохо, – такие мысли всё чаще посещали Акинфия Юстиниановича, – стар я уже, чтобы революции делать”.
То, что было в саквояжах двух бандитов, особой ценности не представляли, так мелкие побрякушки, на большой куш рассчитывать не приходилось (знал, знал Белкин толк в драгоценностях), но то, что находилось в третьем саквояже, который принесли ребята, заставило его сглотнуть набежавшую слюну, там были приличные ювелирные изделия. По всему было видно, что и Широносов разбирался в драгоценностях (отобрал себе самое ценное).
Белкин даже при беглом осмотре узнал некоторые драгоценности, которые ограбленные купцы, лавочники и заводчики описывали в протоколах.
Сомнения в дальнейших действиях покинули его сразу и бесповоротно. Вот он шанс, который судьба даёт один раз в жизни (кого-то и вообще обделяет). План созрел сразу без раздумий, сомнений и терзаний совести. Впрочем, этот план Белкин вынашивал давно, просто он был туманным и призрачным, а сейчас приобрёл реальные очертания и конкретные действия.
Дождавшись вечера, когда в помещении милиции осталась только дежурная группа и охрана, Акинфий Юстинианович покинул свой кабинет. Он шёл по длинному коридору, боясь выдать своего волнения, в руке у него был портфель, с которым он ходил постоянно. В портфеле находилось содержимое саквояжа, того самого, третьего, который принадлежал Широносову. Всё было буднично и обыденно только капельки пота предательски проявились на лице следователя.
Вдруг сзади резкий голос дежурного:
–Господин Белкин!
Акинфий Юстинианович, вздрогнул и остановился, боясь повернуться. Ему стоило больших усилий, чтобы это сделать и ответить, как можно спокойнее.
– Да.
– До свидания, господин Белкин.
– Всего доброго, извините, задумался.
– Бывает, – согласился дежурный.
“Фу, пронесло, – выдохнул следователь, ему стало легко и спокойно,
– Счастливо оставаться, товарищ, – бодро сказал
