ничего нет. Виктор просто боялся, что увидит в зеркале лицо инструктора, из-под усов которого изрыгается пламя обучающей программы, выжигавшей его сознание.
Чем дальше шла учеба, тем лучше у Виктора были успехи в теории и тем хуже на практике. Стоило только инструктору войти в класс, как Виктор отводил глаза в сторону и не мог заставить себя смотреть на источник инструкторского голоса. Виктор, на удивление, не умел скрывать свои чувства. Они всегда были написаны у него на лице и теперь он боялся, что инструктор сразу увидит на его лице жгучее желание запихать, вбить, заколотить кляп под эти шоферские усы, связать их хозяина по рукам и ногам, сунуть в багажник Москвича и разогнать Москвич с самого высокого обрыва. Других средств для достижения гармонии в своем внутреннем мире, разбитом учебными бомбежками, Виктор просто не видел. Он чувствовал, как бессильная ненависть к инструктору, к его пшеничным усам, к его замызганной кепке, считающейся шоферским брэндом, перекинулась и на Москвич как на эшафот, на котором инструктор в роли палача каждый раз умудрялся лишать Виктора желания радоваться жизни. Виктор не хотел, чтобы инструктор прочитал все это в его взгляде и прятал глаза. Учебные поездки превратились в мучения, и инструктор только удивлялся каждый раз:
- Странно!... Чем дольше ты не ездишь,… тем у тебя… лучше получается… Как ты... ездишь?!... Да как… ты с женой-то… живешь?!... Этого Виктор окончательно не мог вытерпеть:
- Нормально живу, она ведь меня не учит ездить на машине, - у него еще хватало сил на юмор, хотя он с гораздо большим удовольствием орудовал бы дубиной, видя, что сквозь шоферскую фуражку никакой юмор не проходит.
Выскакивая после очередной поездки из Москвича в светлый и добрый мир, защищенный стеклами машины от безграничного произвола шоферского языка и от побоев его ушей этим языком, Виктор чувствовал, что весь клокочет от сдерживаемой злости на этого учительствующего таракана, которого он обязан считать инструктором за то, что этот таракан знает много- много редких слов, вливаемых в него, Виктора, как в помойную яму, вместо того, чтобы реально учить его водить машину. Виктор шел домой и тихо ненавидел все инструкторское племя, заодно ругая и того переводчика, что в давние годы перековеркал слова исторической фигуры, каковой являлся Уинстон Черчилль. Теперь Виктор был твердо убежден, что было именно так, что слова знаменитого англичанина безбожно переврали и на самом деле он сказал: "Чем лучше я узнаю инструкторов по вождению, тем больше люблю собак."
- Наверное, - думал Виктор, наслаждаясь этой мыслью. - У этого переводчика в родне был инструктор по вождению, отец или брат, вот он и выгородил родню перед историей, - Виктор злорадно усмехнулся.
В общем, еще задолго до экзаменов Виктор успел понять, что никто его учить вождению не собирается, поскольку, хоть в автошколе и не было такой вывески, но принцип был железобетонный: обучение обучающихся – дело рук самих обучающихся. Ощущался он без всякой вывески, так же, как Виктор ощущал, что напрасно сунулся в стихию автошколы, не узнав заранее всей глубины проблем, скрывших его с ручками, но было уже поздно, эксперимент подходил к концу.
Наступил май, и пришла пора экзаменов. У всех в зачетках был добросовестно проставлен полный курс часов теории и практического вождения в объеме программы. Теорию, как и ожидалось, он сдал с легкостью и удовольствием. На автодроме он с удивлением обнаружил, что таких чайников как он в группе немало, и народ один за другим заваливали вождение на автодроме и могли не мечтать об экзамене по городу. Он и предположить не мог, что зря жалел всех этих бедолаг, потому что ему пришлось еще хуже.
Старенький Москвич не выдержал нагрузок и крякнул прямо на автодроме, выражаясь языком охотников. Он просто заглох и больше не заводился к ужасу всех, до кого не дошла очередь. Виктор понял, что это полный крах для него, худо-бедно привыкшего к внутренностям Москвича, а что там, в Жигулях – откуда ему знать? Он краем уха услышал только, что скорости у Жигулей переключаются по-другому и смирился с провалом. Перед ним вызвали сдавать с Москвича престарелого низкорослого горбуна, начальника охраны одного завода, этакий коротышка в очках. Виктор искренне пожалел его, когда тот, сев в Жигули, не смог даже выехать из «гаража» на автодром. Он три раза пытался выехать и три раза Жигули глохли, за что беднягу инспектор выпер из машины с неумолимой формулировкой: Не сдал!
Виктор подошел следующим к машине и видел как мужичок растерянно смотрит на него из машины, снизу вверх, вцепившись в руль и бормочет:
- Как же так? Мы ведь на Москвиче учились! Как же это? - Он отпустил руль и руки его тряслись. Что Виктор мог ему сказать? Что его самого скоро так же выпрут? В чудеса он уже не верил, он был в таком же положении. Виктор сел в машину и почувствовал себя так, словно сидит где-то на чужом заборе в чужом пиджаке и чужих ботинках- все вокруг мешало и было будто не на своем месте, непривычно. Руль какой- то большой, педальки маленькие. Он с чувством обреченности повернул ключ, и мотор завелся, непривычно шелестя после шумного урчания Москвича. Виктор не мог понять работает мотор или нет, с трудом различая его звуки. Будь что будет. Он выжал сцепление, включил передачу, дал газ и – машина тронулась из «гаража», она ПОЕХАЛА! Что? Неужели едет?! Видимо, она была на подсосе, потому что он почти не давил на газ, а машина ехала, и ему еще приходилось притормаживать. Одно его радовало, что справа не было инструктора и не приходилось ожидать очередной порции шоферского лексикона. Машина легко катила, легче, чем неповоротливый Москвич. Виктор шустренько проехал «змейку», развернулся в «дворике», дальше – заехал на бугор, дальше – подъехал к гаражу и – задом заехал в гараж! Наверное, он проделал все это не дыша, затаив дыхание, потому что, заглушив в гараже мотор, он сидел и жадно хватал ртом воздух, словно вынырнул с большой глубины. Он продолжал сидеть и дышать, как вдруг услышал потусторонний голос с другой стороны машинного окна: СДАЛ! Он не сразу понял, что это про него и оглядываясь на всех, поднялся из машины. Вокруг кивали головами: Да, сдал! Сдал! И похлопывали по плечу, а в машине уже сидел следующий испытуемый. Виктор отошел в сторону и никак не мог взять в толк каким образом ему удалось пройти это испытание.
Зато в городе после автодрома, на котором завалила добрая половина группы, чуда не случилось. Инспектор, он ведь не дурак, видит со стороны водителя. Он увидел неуверенное поведение Виктора за рулем и быстро поймал на ошибке, без лишних слов выпроводив прочь из машины и подальше от мечты о правах. Во второй раз Виктор и сам чувствовал, что не стал ездить лучше по сравнению с первым разом, и опять инспектор выгнал его. Вот тогда Виктор почувствовал себя жертвой своего ненужного эксперимента и решил искать другой путь к правам водителя.
В современной жизни уже давно таким путем являются, ставшие приметой времени, банальные по природе, но существенные по размерам, взятки. А в те годы жизни другим путем решения проблем являлся блат, то бишь специфические человеческие отношения, еще более неискоренимые и невидимые, чем пресловутые взятки. В те времена Виктор еще не знал теории шести рукопожатий, но он жил в городе маленьком, где можно было и через три рукопожатия добраться до любого уровня социальной иерархии. Виктор никогда не вставал на тот, другой путь, имея привычку добиваться всего своими способностями. Теперь было все по-другому. Эксперимент, который он сам себе сотворил, разозлил его тем, что он стал жертвой свинского отношения к себе и недобросовестного отношения к обязанностям. Он знал, что и в третий раз не сдаст экзамен, а Запорожец он уже купил к тому времени и ему срочно были нужны права, чтобы научиться ездить. Он помнил, как инструктор в минуты благодушия говаривал ему: Тебе бы только права получить, а ездить ты будешь нормально. Для Виктора было загадкой: отчего он так говорил, не научив его ровным счетом ничему, кроме своего словарного багажа. Получил Виктор права при помощи другого инструктора по имени БЛАТ и потом не мог взять в толк: зачем с ним ездил настоящий инструктор, лица которого он никогда не мог вспомнить и которому он никогда не будет благодарен за то, что тот не научил его водить машину. Зато Виктор научился простому правилу: прежде, чем начать новое для себя дело, изучи опыт других людей – ох как дешевле обойдется и нервам, и кошельку.
