ГЛАВА 6. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ОСМОТР
Перелёт занял немного времени. Гораздо дольше ехали на автобусе из аэропорта в Н. Захар отравил Кешу в гостиницу, а сам поехал к Вере Васильевне домой. По его воспоминаниям, городок был небольшой, его можно было пройти из конца в конец за три-четыре часа, и Захар решил немного пройтись пешком.
Как оказалось, за годы его отсутствия Н. разросся. Пустыри и окраины успели застроиться многоэтажками. Даже появился собственный городской транспорт: два троллейбусных маршрута. Центральный сквер превратился в большой парк, разделивший город на две почти равные части. Проходя мимо школы, он ощутил, как на него нахлынули воспоминания.
Но долго предаваться ностальгии ему не удалось. Вот и старый кирпичный дом под сенью вековых дубов. Захар легко взбежал на третий этаж, позвонил. Какое-то время за дверью было тихо, наконец послышались шаги, дверь широко распахнулась, и на пороге появилась щуплая седая старушка в цветастом халате и белом переднике, распространяя запахи корвалола и валерьянки.
Захар подсчитал в уме, сколько они не виделись, оказалось — почти двадцать лет. Она сильно сдала с тех пор, а несчастный случай с любимой Милочкой, совсем выбил её из колеи. Глядя на бывшую учительницу, Захар никак не мог понять, почему так боялся её в школе. Сейчас она казалась доброй феей, точнее, феей слёз, потому что постоянно прижимала платок к лицу и время от времени разражалась рыданиями.
Однако, несмотря на трагические обстоятельства, послужившие причиной для встречи, не могла скрыть радости от встречи с любимым учеником.
— Как ты возмужал, Захарушка! — Она погладила его по плечу. — И профессию выбрал себе хорошую, настоящую, не то, что некоторые... Я всегда знала, что из тебя будет толк! — жизнерадостно проговорила бывшая гроза всех хулиганов, и Захар потерялся. Такого он услышать явно не ожидал.
Бывшая учительница лукаво взглянула на него:
— Что, ушам своим не веришь? Ты что же, ничего не слыхал о педагогических приёмах? Не догадываешься, что я специально говорила, что из тебя ничего не выйдет, чтобы раззадорить тебя, заставить действовать? Да и любой педагог знает, что такие слова имеет смысл говорить только перспективным ученикам, тем, из кого ничего не может получиться — говори-не говори — всё бесполезно.
— Ну, расскажи о своём житье-бытье. Как твои дела-то? Женат? Детишки есть?
Захар опустил голову. Ему этот разговор очень напомнил частые беседы с тётушкой, которая хоть и не была грозой школы, но в некоторых вопросах не щадила чувств собеседника.
Но, как ни странно, реакция Веры Васильевны оказалась принципиально иной, чем у его родственницы. То ли собственная трагедия, то ли зависимое положение, то ли элементарная тактичность, то ли простая человеческая доброта, которую Захар не сумел разглядеть в далёкие школьные годы, а может, и всё вместе, привели к неожиданной для Захара реакции. Старушка посмотрела на него, молодого, здорового и сильного, способного постоять за себя, мужчину, грустными, светло-голубыми, будто выцветшими от горя, заплаканными глазами, и кротко проговорила:
— Ну извини, не хотела я тебя обидеть. Не у всех личная жизнь складывается, я знаю. Вон моя Милочка — и красавица, и умница, а так и не вышла замуж. А теперь что уж... — И старушка заплакала.
Когда она успокоилась, Захар постарался перевести разговор в деловое русло.
— Вера Васильевна, я хотел бы узнать о Милане как можно больше именно от вас, из первых, так сказать, рук. Вы знаете, люди часто бывают не объективны, по разным причинам, а в таком деле нужна только правдивая информация. Поэтому, если вы в состоянии, мы могли бы начать. Вы согласны?
Старушка энергично закивала.
— Итак, скажите, вы вполне уверены, что обвиняемый Рафаэль Мамедов не виновен?
— Конечно, а как же иначе? Деньги зарабатывать он умеет, а чтобы убить, тут... В общем, такие качества нужны, каких у него отродясь не бывало.
Захар слушал, не перебивая.
— Смелость нужна, сноровка, хитрость. А он, не знаю, к счастью или к сожалению, подобными качествами не страдает. Да и мотива у него нет. Любил он Милочку, по-своему, но любил. Я же всё видела, а иначе давно бы его прогнала. Он, конечно, ревнивый и вспыльчивый был, но это поверхностное, наносное. Знаешь, как море шумит, волнуется, а на глубине — тишь да благодать. Он за Милочку и в огонь был готов, и в воду. Всё, что ни делал — всё искренне, от чистого сердца, ни разу не попрекнул ничем. Я бы ему не позволила её обижать, она и так обижена судьбой, сиротой всю жизнь росла...
— Хорошо, если это не Рафаэль, то кто?
Вера Васильевне посмотрела на него с удивлением.
— Откуда я могу знать? Мне даже страшно подумать, что кто-то из находящихся рядом людей способен на такое — жизни лишить молодую, ни в чём не повинную девушку... — И старая женщина снова заплакала.
Немного подождав, Захар продолжил.
— Назовите знакомых и друзей внучки.
— Мила девушка общительная и круг её интересов довольно широк. Во-первых, подруги по танцевальному классу, куда она ходила с первого класса. Потом знакомые по курсам кройки и шитья, куда Милочка поступила в этом году. Наконец, многие её одноклассники, с которыми она была в хороших отношениях. И главное — это её ученики и их родители по школе танцев, с ними она работала и общалась наиболее плотно. Она была вообще очень открытая, доброжелательная, простая, её все любили.
— Ваша внучка работала учителем танцев? Где?
— У Милочки небольшая школа, которую ей помог открыть Рафаэль. — И, увидев удивлённое лицо Захара, добавила. — Школа танцев, разумеется. Милочка танцует пятнадцать лет. Да и детишек она любит.
— Отлично, — заметил Захар. — Вы, пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно больше имён и адресов, а мой помощник завтра с утра займётся их опросом.
— Так ты с помощником? И где он сейчас? — заинтересовалась старушка.
— В гостинице. Устраивает наш быт. Я же посчитал, что нужно как можно быстрее заняться делом.
Вера Васильевна удивилась.
— А почему ты не хочешь остановиться у меня?
Теперь в свою очередь удивился Захар.
— У вас? Зачем вас обременять? Мы привыкли в гостинице...
Глаза бывшей Генеральши гневно сверкнули. Захар прекрасно помнил этот блеск. Ничего хорошего он, как правило, не сулил.
— А вот это ты зря. Если других причин нет, остановитесь в моём доме, и точка! — суровым голосом отчеканила она. И немного смягчившись, добавила. — Хоть чем-то смогу отблагодарить вас за помощь, да и мне выгода: все новости буду узнавать первой. Ну так как?
Захар спорить не стал. Если честно, гостиницы он терпеть не мог. Быстро набрал Кешу, дал отбой с гостиницей и продиктовал адрес.
Вера Васильевна, решив, что разговор окончен, начала было подниматься, но Захар остановил её.
— Прошу прощения, но мы ещё не закончили. Мы определили работу для Кеши, а для меня — нет. Поэтому, пожалуйста, Вера Васильевна, вспомните близких друзей и знакомых Миланы. Я считаю, что начать надо именно с них. И ещё мне интересно было бы знать одну вещь. Рафаэль ревновал Милану в общем, ко всем подряд, или всё же был кто-то, на кого стоит обратить более пристальное внимание?
Старая учительница не могла скрыть восхищения.
— Вот он, класс, сразу чувствуется! Я всегда считала, что для детектива самое главное — это правильно заданные вопросы. А этот Тарас мне сразу не понравился, быстрый он какой-то, не люди ему нужны, а отписки...
Ну ладно, теперь по сути задаваемых вопросов. Есть... точнее, была у Милы одна подруга, Ната Кадкина, хорошая девочка, но немного заносчивая. А насчёт ревности, да, ты прав, есть тут у нас один чудик, Игорь Блошкин, заблудшая овечка. Вот с ними побеседовать, я думаю, стоит в первую очередь, потому что если кто-то и знает что-нибудь, так это они.
— И последнее. Если можно, я хотел бы посмотреть фотографии вашей внучки, желательно все, которые есть.
Оказалось, что старенький затёртый фотоальбом лежал тут же, на столе. Старушка постоянно держала его на виду. Казалось, ей так легче было переносить горе.
—Знаешь, Захарушка, я не жалею себя, нет. Мне только не понятно, за что судьба обошлась со мной так жестоко. Тяжело родителям переживать своих детей, а я пережила и детей, и внучечку свою, молодую и здоровую, которой только жить да жить, да деток растить... Молодые померли, а я, старая да никчёмная, осталась неизвестно зачем этот свет коптить... — И старушка снова заплакала.
Как ни силился, Захар всё же не нашёлся, что ответить опечаленной убитой горем женщине. Он только покачал головой и открыл альбом с фотографиями. Со старых, некачественных, видимо, любительских, фотографий на него смотрели десятки улыбающихся лиц.
«Предстоит большая работа,» — подумал Захар и пошёл открывать дверь своему напарнику.
Остаток дня они провели в хозяйственных хлопотах. Вера Васильевна поселила их в большой комнате, которая служила залом. В ней удивительным образом сочетались вещи, принадлежащие к двум разным эпохам. Полированная «стенка» с сервизом в красный горошек и хрустальными бокалами соседствовала с лаконичной книжной полкой в стиле «поп-арт»; между двумя лысеющими плюшевыми креслами стоял стеклянный журнальный столик замысловатой формы; громоздкая коробка радиолы контрастировала с узкой плазменной панелью на стене.
«Вот так и уживаются вместе старое и новое,» — с грустью подумал Захар.
Здесь же стояло два удобных дивана. Кеша выбрал тот, что у окна, поскольку любил свежий воздух, а Захар тот, что в нише, поскольку любил спать в темноте и даже пользовался специальной маской для сна. Гости разложили вещи, приняли душ, а тут и обед поспел. После обеда произошло маленькое совещание. Захар дал Кеше необходимые инструкции и обрисовал основные задачи.
Вечер они решили посвятить отдыху. Когда спала жара, вышли из дома и направились в сквер. Но отдыха не получилось. Разговор постоянно возвращался к обсуждению деталей нового дела.
