Путешествие на Красную Поляну 4 глава.

                                                                                4. По законам гор

                 Утром Никос Иванович разбудил нас задолго до  шести. Хозяйка уже хлопотала на кухне с завтраком. А кот Мурза принялся кружить вокруг меня и усиленно тереться о мои ноги.
                -Послушай, Иван Александрович, - обратился ко мне Никос Иванович, - Христом Богом умоляю, свези, пожалуйста, дорогой, этого разбойника  к Димитрию на станцию! Димитрий его все время с собой  увозит, а на этот раз почему-то не взял. Так  этот противный Мурза две ночи подряд никому в округе жизни не дает: воет, как оглашенный. Только, вот, при тебе притих. Чует, небось, скотина,  куда ты ехать собрался, вот и обхаживает  со всех сторон. А я для вас шофера своего уговорил, чтоб до Адлера подбросил.  К шести подкатит сюда. От Адлера вы уж на рейсовом до самого подъемника доедете. Ну, так что, возьмете кота?
                -Да, уж, если он так уговаривает, то, пожалуй, придется взять, - согласился я. – А не убежит в дороге?
                -Ну, насчет этого не беспокойся: ему этот путь не впервой. А для верности посадим его в корзиночку и поводок привяжем.
                 Потом Никос Иванович всучил мне еще для Димитрия три метра нового полиэтилена, и мы  в сопровождении Гриши покатили в Адлер на  рафике, принадлежавшем, как я узнал позднее, метеохозяйству  Никоса Ивановича.
                -Иван Александрович, зачем вы отдали Никосу Ивановичу ваш коллекционный кинжал? – спросил Степа.
                -Затем, что он ему понравился. А мне очень понравился Никос Иванович.
                -Но ведь  это самый лучший кинжал из  вашей коллекции. Я слышал, вы говорили, когда Медведев  хотел его купить у вас.
                -Потому и  подарил, что самый лучший, - спокойно ответил я. – Стал бы я  кавказцу дарить какую-нибудь ерунду. А не продал, потому что такие вещи не продаются.
                -Разве Никос Иванович кавказец?
                -Разумеется. Он живет на Кавказе. Потому кавказцем можно назвать любого независимо от национальности, кто здесь постоянно живет.
                -Неужели, вам не жалко было расставаться с этаким раритетом?
                -Послушай, Степа, ты знаешь, что такое – закон гор? И что такое – закон благодарности? – спросил я.
                -Ну, знаю. А только этот кинжал, я понимаю, целого состояния стоит.
                -Человеческое участие и помощь, бывает, стоит гораздо больше целого состояния, - объяснил я.
                -Да что же такого сделал Никос Иванович? Всего-навсего принял нас в гости и проводил в горы. Это же естественно. На его месте поступил бы каждый. Тем более, здесь у нас, на Кавказе.
               -Степа, важно не то, сколько и что сделал человек для других, а  сколько  души он вложил. А у нас на Кавказе, насколько ты знаешь, именно то и ценится: от души человек сделал, или просто так, формальности ради. Ты знаешь, какие качества наиболее ценимы на Кавказе?
               -Какие?
               -Готовность к братской взаимопомощи и благодарность. Ну, еще, пожалуй, уважение к  традициям и законам гор.
               -Почему?
               -Потому что в горах непросто: много опасностей  и много борьбы за довольно ограниченное место под солнцем.
               -Ну, это когда было?
               -Это всегда было, есть и будет. Ты, вот, когда-нибудь задумывался  о том, почему русские  казаки  несмотря на упорное сопротивление горских народов, не только смогли ужиться на столь огромной территории Кубани и Северного Кавказа, но и значительно расширить  границы Российского государства?
               -Ну, и почему же?
               -Да потому, голуба душа, что казаки очень уважительно относились к местным обычаям и традициям – вообще к жизни местных жителей. Более того, чаще даже что-то перенимали у местных горских народов и приспосабливали к своему быту. В одежде, например, питании, обустройстве.
              -Ну, конечно! – воскликнул Степа. – Черкеска, папаха, кинжалы – это  точно от горцев.
              -Казаки горцев понапрасну не убивали, старались завязывать с ними дружеские, кунацкие отношения. Бывало часто, что после кровопролитных стычек  усыновляли оставшихся сиротами детей горцев. Казаки и солдаты регулярной русской армии никогда не вели себя на кубанской и кавказской земле как завоеватели. Они берегли все богатства и людей для того, чтобы наладить здесь мирную жизнь.
              -Ну, это понятно, Иван Александрович. Я читал о том, как черноморские казаки переселялись на Кубань, как основали Екатеринодар. Станицы всякие понастроили. Эка невидаль! Примерно, в это же время  англичане и французы  точно так же осваивали североамериканские земли.
              Я рассмеялся от души:
             -Осваивали, да совсем не точно так же!  У них было все абсолютно по-другому. И цели другие, и методы освоения другие – все гораздо  сложнее, чем у нас. Там вообще все было безобразно, грязно, отвратительно и бесчеловечно.
             -Даже так? – удивился Степа.
             -А как еще можно охарактеризовать, по-твоему, обыкновенную варварскую колонизацию  чужих земель и суверенных народов? Ну, вот представь себе, Степа, что такое был североамериканский континент до нашествия туда цивилизованных англичан? Чудесный, благодатный край. Прекрасно обжитый местным индейским населением, которое  имело свою уникальную и довольно развитую культуру. Многочисленные индейские племена занимались охотой, земледелием, ремеслами, знали счет, имели свою письменность. Ты слышал, конечно, о культуре народов майя, которая и сейчас считается одной из высокоразвитых культур?
             -Ну, слышал, конечно.
             -Самое главное, Степа, во-первых, североамериканские земли совсем не пустовали, а, во-вторых, североамериканские индейцы никому (и уж, тем более, европейцам) не мешали. Никак. Совершенно никакой угрозы английской короне не представляли. И вот на восточное  побережье этого благодатного края приплывают  большие  корабли,  с бортов которых высаживаются   уголовники всех мастей, изгнанные Её Королевским Величеством  за пределы Англии. Вместе с уголовниками прибывают на неизведанные земли в поисках фортуны авантюристы, проходимцы и прочие искатели приключений. Всех этих людей объединяет только лишь одна страсть большой и  легкой наживы. К тому времени ведь  европейцы прекрасно уже наслышаны были и о благодатных природных условиях этого континента, и об образе жизни туземцев, покорить которых с помощью огнестрельного оружия не представляло труда, и, кстати, о  непомерной наивности и дружелюбности местного населения.  Итак, европейцы высаживаются на берег  и принимаются чем заниматься?
             -Ну, строить, наверное, свои укрепления.
             -Правильно. Принимаются хозяйничать на, повторяю, уже обжитых, землях, как у себя дома. Первые же колонисты, Степа, беззастенчиво принялись  изгонять  индейцев с их земель. В результате   всего только за полвека индейский народ,  индейские языки и культура  исчезли с лица земли. Остались лишь жалкие  декоративные крохи всего этого для пользования в отдельных резервациях, получивших право на жизнь исключительно для коммерческих целей, а именно: развития этнографического туризма.
              А в России  освоение новых территорий происходило на совсем иных началах. Во-первых, осваивались русскими пустующие, незаселенные земли. А если на (в целом) незаселенном пространстве оказывались какие-нибудь поселения  местных жителей, то этих жителей ни в коем случае не истребляли, а принимали в русское подданство и предоставляли им все  гражданские права, сохраняя все местные традиции и культуру и  разрешая  пользоваться  своим языком. Многие пограничные с Россией народы Кавказа, Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока сами просились в российское подданство, понимая огромную для себя выгоду  в том, что сильная российская рука всегда способна была их  защитить от всяких  разбойных  посягательств. Так, например, Грузия, «разумные» головы которой в настоящее время истошно вопят о русской «оккупации», была присоединена к России в начале 19 века по слезной просьбе самой Грузии. 12 раз грузинские князья и правители обращались к русским царствующим особам, сменяющимся один за другим на престоле, с просьбой принять Грузию в состав России.
               -Что вы говорите! – удивленно воскликнул  мой слушатель.
               - Именно! – подтвердил я. - Россия не спешила удовлетворять слезные просьбы  кавказских братьев по вере, поскольку прекрасно понимала, что присоединить к себе  Грузию, это значит – нажить себе лишнюю головную боль. Что, собственно, и случилось. Когда в 1801 году Павел I, удовлетворив, наконец, 12 просьбу грузинских правителей, подписал Указ о присоединении Грузии к России, тут же началась очередная русско-турецкая война.
               -А ведь что врут эти грузины! – сердито сплюнул Гриша. Я заметил, что все время   он внимательнейшим образом  слушал  мое повествование, не перебивши ни разу. Но больная  грузинская тема все-таки сильно, видать, его задела. – Мы, видите ли, их использовали и  притесняли.
               -Да не грузины врут, а их  уголовные лидеры, которые пролезли в правительство, - поправил Степа. – Весь народ-то тут ни при чем.
               -Почему же этот самый народ не скинет свое уголовное правительство? -   воскликнул Гриша. – Взяли бы  автоматы, навели бы  на окна их Белого дома пушки, да перестреляли бы гадов на месте! Потом поставили бы  честных правителей – и дело с концом.
               -Так нельзя, Гриша, - сказал я. – Стрельбой да резней хорошую жизнь не построишь. Все дела нужно решать мирными законными путями. Рано или поздно, грузины разберутся со своими правителями на законных основаниях. На Кавказе люди умеют чтить законы гор, основанные на гостеприимстве, дружелюбии, взаимовыручке и благодарности.
               -Почему же тогда  именно на Кавказе постоянно кровавые разборки происходят, если здесь так чтят всякие законы и традиции? – спросил Степа.
               -Именно потому и происходят, что среди горцев находятся люди, которые эти законы и традиции нарушают. Но чаще всего  горцы борются с теми, кто насильно внедрился к ним на их земли со своими законами и порядками. А  здесь умеют уважать свободу личности, но такую, которая не противоречила бы  свободе и безопасности остальных.