МНОГИЯ ЗНАНИЯ - МНОГИЯ ПЕЧАЛИ

  Всё переплелось в этой небольшой четырёхкомнатной квартире в переулке напротив Горсовета. Сначала в ней жил врач со своей женой и домработницей, после революции к оставленной стеречь квартиру домработнице подселили пролетариев, и квартира стала коммунальной. Множество жильцов и жиличек сменилось в ней за  двадцать пять с лишним лет, но к началу войны помимо старенькой домработницы в ней обитали только шестандцатилетняя  Нина с матерью и Тамара с девятнадцатилетним сыном Матвеем. 

В местном ЖЭКе домовые книги рассказали бы любопытствующим, что в начале сорок четвёртого года Нина прописала у себя мужа, демобилизованного по тяжёлому ранению лётчика-героя Константина, и получила вторую комнату, а в сорок шестом вернувшийся с войны Матвей прописал жену Светлану. В сорок восьмом Нина родила сына, названного Родионом, а в сорок девятом Светлана родами умерла, оставив дочку, которую отец назвал Варварой. Выкармливать Варюшу стала Нина, у которой ещё не пропало молоко. Так и жили.

В пятидесятом в квартире случились два события: в начале года умерла старая домработница, а в середине арестовали Костю. Комнату домработницы как одинокому, но разнополому, удалось заполучить  Матвею. Ещё домовая книга сообщает, что в пятьдесят втором году Константин выписан с занимаемой жилплощади в связи со смертью. Больше ничего существенного домовая книга рассказать не сумеет.

Многое могли бы рассказать соседи и учителя. Одни про то, как Матвей выгуливал обоих детей, как водил их в театры, на ёлки и в поликлиники. Другие, как бегал на родительские собрания и выпускные вечера. Друзья недоумевали, почему они не расписываются, хотя живут как муж и жена, недруги уверяли, что Нина не хочет потерять привилегии вдовы героя. Сплетничали про них, как про всех, судили, как всех, не пытаясь ни понять, ни разобраться. А Нина с Матвеем жили в любви, дружно, счастливо и в относительном достатке.

Летом шестьдесят шестого, когда Родион был на целине в студенческом отряде, а Варька готовилась к вступительным экзаменам в институт, Нина внезапно тяжело заболела, и Варвара, бросив всё, стала сиделкой при больной матери-кормилице. Матвей бегал по врачам, покупал дорогие лекарства, но всё было напрасно - через полтора года Нина тихо угасла в кругу семьи в своей постели. На следующий год Родион с Варварой поженились.
- Как я счастлив, - не уставал повторять тесть, - вы не представляете, как тяжело было бы мне потерять Родьку и принять чужого человека. Спасибо вам, спасибо, спасибо!

В девяностом Матвей слёг. Лежал он тихо, ничего не прося, благодарно принимая заботу детей и мечтая о приезде внуков, убежавших из страны в поисках заработка.

Однажды Родион вернулся с работы в состоянии лихорадочного возбуждения:
- Представляешь, - почти кричал он за ужином, - открыли архивы КГБ и теперь можно посмотреть дела своих репрессированных родственников. Я записался, обещали сообщить, когда это можно будет сделать.
- И ты узнаешь, почему посадили твоего отца и как он умер? – недоверчиво спросила Варвара.
- Конечно, узнаю, - уверенно воскликнул Родион и стукнул ладонью по столу, - и если просто был донос, накажу гада, не сомневайся.
- Не заводись, - урезонила жена, - если и был донос, то доносчика уже и в живых-то нет.
- Жаль, если так, - сжав кулаки, процедил Родион.

Через месяц пришёл вызов в архив. Родион взял отгул, простился с женой и тестем и пошёл по указанному адресу, испытывая сильное возбуждение и лёгкую дрожь в ногах.
Он вернулся через три часа растерянный и опустошённый. Тихо открыл дверь в комнату тестя, встретил его убитый взгляд, и спросил:
- Как ты мог?
- Я Нину ещё до армии полюбил, - дрожащим от волнения голосом ответил Матвей, - а Константин её не любил, откровенно гулял, поколачивал даже. Всё ему с рук сходило. Как же, герой. Я часто слышал, как Нина за стенкой плачет, и однажды не выдержал. Прощения не прошу, а понимания хотелось бы, - он скривился в жалкой гримасе и закрыл глаза.
Щёлкнул замок открывающейся двери, и в комнату влетела Варвара.
- Ну что, узнал, кто этот гад.
- Аноним какой-то, - мрачно ответил Родион и поправил на Матвее сползшее одеяло.