– Мама, мамочка, ты меня слышишь? Не умирай, пожалуйста. Как мы без тебя, не покидай нас, не покидай, – девочка, уткнувшись лицом в грудь истекающей кровью после тяжёлых родов молодой женщины, плакала навзрыд. У двери ревели во весь голос три младших сестрёнки, а в углу, на руках отца, голосило что-то красное, сморщенное и мокрое, завёрнутое в пелёнки.
Девочек позвали проститься с матерью. Через некоторое время тётка увела малышей и унесла новорожденного, которому мать отдала свою жизнь. Мария с отцом остались у постели, где неумолимо властвовала смерть.
Дочь взяла материнскую безвольную руку, когда-то крепкую и сильную, и поцеловала ладонь. Мать приоткрыла затуманенные глаза:
– Будь умницей. На тебя оставляю малютку и сестрёнок, – речь умирающей давалась с трудом, – смотри за ними. Расти. А мой срок на земле подходит к концу.
Мария отчаянно заголосила во весь голос:
– Мама, мамочка.
Отец сидел молча, ещё до конца не осознавая, как он будет жить один с пятью детьми без жены и без хозяйки.
На следующий день мать похоронили. Соседи помогли с поминальным застольем, и к вечеру семья Филимона окончательно почувствовала, что осиротела. В доме, всегда наполненном смехом, воцарилась гробовая тишина. Дети в одночасье повзрослели и старались вести себя так, чтобы не причинять отцу лишних хлопот.
Семья Филимона не бедствовала. Дом – добротный, на несколько комнат. Трудолюбивые, они держали крепкое хозяйство. Коровы, козы, куры по утрам настойчиво требовали кормёжки. На огороде зрели тыквы, помидоры, листовая зелень. Пасека давала столько мёда, что продажи его приносили неплохой доход. Филимон плёл из лозы корзины и занимался гончарным ремеслом. Красавица жена Филимона ткала полотна, украшенные разноцветными каёмками, которые пользовались спросом у модниц. Ткани расходились среди покупателей сразу, как только нагруженная продуктами и изделиями телега Филимона подъезжала к рынку.
После смерти матери за ткацкий станок села Мария. На неё вдобавок легло ведение домашнего хозяйства и забота о детях, которые, как могли, помогали четырнадцатилетней девочке.
Через полгода сырым осенним вечером, когда Мария укладывала братика и сестричек спать, раздался стук в дверь. Отец пошёл открывать. За порогом стояла молодая женщина, промокшая насквозь. Она представилась Янкой и попросилась переночевать.
Наутро отец объявил, что Янка будет жить в их доме и что дети должны называть её матерью. Филимон с Янкой не играли свадьбу и не венчались. Янка была приветлива, красива и молода, всего на пять лет старше Марии. Она взвалила на себя хозяйство, работа в руках мачехи спорилась. Все были довольны.
Однако характер отца стал меняться. Бывший трудолюбивый балагур и весельчак, начал он прикладываться к горячительным напиткам, покрикивать на детей и даже один раз чуть было не поколотил Марию, если бы за неё не вступилась Янка.
Прошёл год. Однажды тихой ночью Марию разбудили истошные крики. Кричал отец. Кричал не своим голосом. Девочка кинулась в родительскую спальню. Отец держал в руках сына, люлька которого находилась рядом с супружеской постелью, и причитал.
Малыш был мёртв. Тельце его синело в неясном свете лампадки. А отец вдруг завыл, как подранок. Прижав к себе сына, будто пытаясь отогреть его и оживить, Филимон принялся ходить быстрыми шагами из угла в угол.
Янка, с распущенными чёрными волосами, сидела на кровати и испуганно смотрела на них. Она заприметила Марию, встала и вывела девочку прочь.
Потом девочка узнала, что брат задохнулся во сне. Приглашённая Янкой бабка-лекарка пыталась что-то объяснить отцу и напоить его успокаивающим средством, но тот никак не хотел выпускать из рук мёртвого ребёнка. Пришедшие мужики забрали мёртвое дитя силой и похоронили. А Филимон поседел.
Через несколько месяцев, Мария проснулась от холода, словно лежала между двух ледяных глыб. Спала она с тремя сёстрами в одной широкой постели. От двух девочек, прижимающихся к ней обычно тёпленькими, веяло неестественным холодом. Мария попробовала растолкать их, но они не отреагировали. Позвала по имени, но всё тщетно. Тела сестёр наполовину закоченели.
Мария, трясясь от страха, перелезла через трупик одной из сестёр, упала с кровати ничком на пол и закричала. Проснулась Любаша, лежащая с другого краю, спрыгнула с постели и тоже закричала, ничего не понимая. В комнату вбежал отец, за ним Янка со свечой.
Две девочки были мертвы. Их похоронили на следующий день.
Соседи принялись шептаться: проклятье, мол, на семье. А за что прокляли -то? Жили тихо-мирно. Знай, трудились себе да детей растили, никому зла не причиняли.
– Жинку новую взял. Не по-христиански взял, – бойкие на язык женщины пытались вразумить Филимона, который отрешённо смотрел вокруг, раздумывая, не наложить ли ему на себя руки.
А бабка-лекарка после похорон подозвала к себе Марию, завела за сараи да прошептала ей на ухо:
– Бери сестру, и уходите отсюда. Изморит она вас.
– Кто она, бабка Мотя? У меня жених есть. Мне подрасти нужно. Через несколько лет свадьбу с ним сыграем, заживём своим домом. Я сестру к себе возьму. Разве могу отца в таком состоянии оставить?
– Как знаешь, девочка, моё дело – предупредить, к жениху-то тоже наведайся сегодня, покуда солнце ещё не село, и всё ему расскажи. Только сестру свою возьми, – бабка приобняла Марию за плечи, – слушай меня, девочка.
Автор: Ольга Валентиновна Крюкова
Все права на произведение защищены.
Произведение предназначено для личного прочтения.
Все иные действия с текстом произведения только с разрешения и по согласованию с Автором или законными наследниками.
Цитирование в допустимом Законом объёме, в том числе в вольном пересказе и иной интерпретации – с указанием Автора.
