«квантовая информация», «запутанные квантовые состояния» – видите, Валерия Александровна, и здесь какая-то квантовая механика! А также еще что-то, чего я уже не запомнил. Высказывались идеи о существовании сообществ микроорганизмов, которые, не обладая индивидуальным сознанием, тем не менее, обладают коллективным. Короче, следовал вывод о том, что эта, обладающая интеллектом, информационно связанная коллективная сеть микроорганизмов (кто-то из присутст-вую¬щих назвал ее Великой Метаболической Сетью) на самом деле управляет поведением всего живого на Земле, в том числе и человека. Она заставляет людей переводить вещества, в частности углеродо-содержащие, в нужные им формы, причем с целями, абсо¬лютно чуждыми человеку и недоступными человеческому разуму. Она управляет эволюцией, то есть развитием биосферы и уже даже техносферы и ноосферы!
Самое для меня ужасное в этих рассуждениях состояло в том, что из них следовало, что параллельно с разумным миром людей суще¬ствует еще один разумный мир, в котором человек является всего лишь средством, а цели которого для нас совершенно не ясны. Причем даже информационный контакт, а тем более диалог с этим миром не представлялись возможными никоим образом. Даже физический, если так можно выразиться, субстрат «языка» Великой Метаболической Сети для нас оставался совершенно темным! С нею, значит, и договориться никак было невозможно. И невозможно восстать против неё … Да и что бы это могло значить «восстать» в данном случае? Или вообще как-то сопротивляться? Кто-то из присутствующих высказался в том смысле, что Великая Метаболическая Сеть и является Демиургом, Творцом, Создателем всего сущего на Земле, а мы всего-навсего лишь служим Её Величию…
Эта мысль показалась мне одновременно и ужасной и отврати¬тельной, и я потихоньку вышел из аудитории, благо, увидев, что участники этого необычного обсуждения уже сворачиваются.
После этого я таки нашел свою аудиторию, но она была уже заперта – участники моего семинара разошлись, не дождавшись меня.
И вот теперь, время от времени я вспоминаю рассказ о Великой Метаболической Сети – и мороз продирает по коже. Неужели что-то подобное может быть на самом деле? Тогда кто мы такие? И зачем мы есть? В чем смысл нашего и всякого другого бытия? Вот Петро Кондратович упоминал когда-то об антропном принципе, будто бы всё творение мира, начиная с Большого Взрыва, было подстроено так, что в конце-концов неминуемо должен возникнуть человек. А может быть у кого-то другого есть какой-нибудь другой – параантропный или антиантропный, что ли, принцип, из которого следует, что венцом творения есть Великая Метаболическая Сеть, а?
Общество, прослушав в полной тишине Вольдемарово сообщение, сидело в полном же оторопении. Никто и вообразить себе не мог ничего подобного. И уж совершенно непонятно было, как реагировать на Вольдемарово сообщение. Как всегда первой пришла в себя Феня:
– Ну, Вольдемарчик, ты даешь! Не гони картину! Метаболи-ческая-шметаболическая – какая нам с этого разница. Они ж, заразы, всё равно у нас унутри. А мы их водкой! И коньяком! Шо, ты скажешь, шо водку – это тоже они, метаболисты твои придумали? Куда им! Это токо человек может – водку гнать. Причем, из чего попало. Я тибе авторитетно говорю. А им, микробам, от водки – кирдык. Нужно токо дозу правильную принять на грудь тугую. Отако!
Публике весьма понравилась такая успокаивающая аргумен-та¬ция. Даже Хватанюк поддержал Феню:
– Ну, Вольдемаре, хоч і налякав ти нас, але хто його зна, як воно насправді ведеться у світі. Так що си заспокоїмо й перейдемо, як ото кажуть, до поточних справ* . – Хватанюк повернулся до Кондратовича Буряка, наставил на него указательный палец и произнес:
– А тепер, Петре, давай ти! Розповіси нам казочку, але ближчу до нашого повсякденного життя й не таку страшну, як отую, що оце Вольдемар нас лякав. Не дай Біг, на ніч таке почути! Ну, давай хоча б зі свого колгоспного життя за Совітів. Сам я, правда, ніколи у колгоспі не був. Дедьо казали так: «Я за колгосп, але не в нашому селі». То весь час ми си їздили на зарібок до міста. А москалі, певне, що колгоспи полюбляють. Ну, то вже їхня натура москальська така. Та й ви, східняки, теж недалеко від них пішли. Тож давай, хутенько, розкажи щось, не затримуй товариство!***
* Ну, Вольдемар, хоть и напугал ты нас, но кто его знает, как оно направду ведется на свете. Так что успокоимся и перейдем, как говорится, к текущим делам. (Зап. укр.)
*** – А теперь, Петро, давай ты! Расскажи нам сказочку, но ближе к нашей каждодневной жизни и не такую страшную, как вот это Вольдемар нас пугал. Не дай Бог, на ночь такое услышать! Ну, давай хотя бы из своей колхозной жизни при Советах. Сам я никогда в колхозе не был. Тятя говорили так: «Я за колхо, но не внашем селе. То все время мы и ездили на зароботки в город. А москали наверняка колхозы любят. Ну, такая ж уних натура москальская.Да, и вы восточные не далеко от них ушли...Так что давай быстренько, раскажи чтщ-нибудь, не задерживай товарищество..."
Петро Кондратович внимательным глазом оглядел Хватанюка, посмотрел себе на ноги, снова поднял свой взор на Хватанюка, подумал пятнадцать секунд и решил, что отмалчиваться, а тем более конфликтовать в данной ситуации не стоит. Ему, точно так же как и другим членам Секретного Союза Сопротивления Реципиентов, не давала покою мысль о необходимости защиты от произвола Руководства Экспериментом.
Размышляя о том, что ему сообщил Вольдемар, он все более уверялся в справедливости его предположений о коварных планах Руководства и мучительно искал средства и пути для выхода из того сложного и тяжелого положения, в котором они оказались. Вчера, во время Экспериментальных исследований он попробовал провести с собою Внутренний Мониторинг. Сначала у него не получилось ничего. Но он, от природы упорный, не привыкший к скорым успехам, но привычный к долгому терпению пожилой человек, снова и снова принимался внутренне «мониторить» себя Аленушкиным способом, и вот, в самом конце сеанса, когда, совершенно отчаявшись и чуть в обморок не падая от долгой рвоты, он вдруг почувствовал, что изматывающая тошнота отхлынула и вместо нее весь его организм пронизала какая-то звенящая легкость.
«Получилось!» – радостно подумал Петро Кондратович и тут же сымитировал новый рвотный приступ, вовремя вспомнив конспирационные установки Вольдемара. Сегодня же, едва успев доложить Вольдемару о своих успехах, он напоролся на командирский призыв Хватанюка и вынужден был начать свой, признаться, заранее продуманный ночью рассказ, который, как он предполагал и надеялся, мог быть воспринят членами Союза, как закодированное послание. Так что, не забывая ни на секунду о целях СССР, он начал свою новую повесть, которая, по Фрейду, давала выход тем подсознательным, невысказанным тревогам и надеждам, что терзали души наших Реципиентов.
