Глава 1
В кои веки мой выходной совпал с выходным всех нормальных людей.
Свезло, что в эту субботу я не был занят на дежурстве, не случилось никаких тяжелых случаев, изнуряющих операций, и я – ведущий, если не сказать, единственный хирург в нашей провинциальной областной больнице - сидел, завернувшись в шерстяной плед, на веранде своей дачи, тиская в озябших ладонях кружку крепкого горячего чая и глядя на мерцающий в сентябрьских сумерках тусклый уличный фонарь, который, казалось, подмигивал мне, периодически скрываясь за отливающей золотом листвой клена, послушно танцевавшего своими ветвями-руками в ритме сочиненного осенью размеренного, убаюкивающего ветренного вальса.
Порой чувствовал, что начинаю задремывать, балансируя на тонкой, почти не осязаемой грани яви и сна – как я любил это состояние - медитация, нирвана, много есть названий ощущения счастливой причастности к жизни, пусть и наделенной сознанием, чувствами, памятью, но порой способной на отрешенность, хоть на минуты, на секунды, хоть на один вздох отпускающей в свободное парение, в абсолютный отрыв от реальности, погружая в сжимающее сердце ощущение счастья, счастья от веры в жизнь, как противовес существованию.
В какой-то момент вздрогнул, почувствовав, что кружка выпадает из расслабленных, безвольных пальцев, сжался, и ворвались в душу так ненадолго покинувшие ее волнения: «Даша, где же ты!?» А за этим вернулось и привычное раздражение – что ж ты делаешь! Ладно, я, но бабушка, сколько я еще смогу от нее скрывать твои художества? Не прошлый ныне век, есть мобильная связь, достаточно прислать смс или краткий звонок, нельзя же так пренебрегать близкими! Как я устал за последние месяцы слышать, что абонент совсем для меня и не абонент, что у абонента есть свои дела и нет ему никакого дела до переживаний тех, кто о нем волнуется.
Началось это как-то совсем неожиданно. Никогда с Дашкой не было проблем, на зависть соседям-родителям была послушна, аккуратна, пунктуальна и… Вдруг, как подменили, восемнадцатилетие и все пошло прахом – перестала ночевать дома, пропадала неделями, приходила, ни слова, только в ответ на наши попытки расспросов: «Все нормально». А в последний месяц совсем пропала, не появлялась, не выходила на связь.
Хорошо еще, что Вера, прости Господи за такие слова, в очередной раз уже третий месяц лежала в нашем санатории, а по сути, клинике для людей с психическими расстройствами. Опять у нее прихватило сердце, да и с головой очередное обострение. Даже не могу представить, как бы она пережила новый стиль Дашиной жизни, если бы была дома. А если бы не пережила! Неужели Дашка этого не понимает, откуда такое наплевательство?
Нет, все же это началось не неожиданно.
Поначалу в ее жизни, еще в старших классах, появился Дмитрий с его увлечением музыкой, джазом, блюзом и чем-то там еще.
Никогда не был я поклонником такого творчества, все же в музыке я застрял на том, что ассоциировалось с нашей бывшей советской эстрадой.
Но не в этом дело, а дело в том, что после знакомства и сближения с Дмитрием Даша изменилась, отдалилась, ушла в иное измерение – музыка, музыка, музыка и ничего, как в пустоту нырнула, где нет рядом людей, которые тебя любят, которые за тебя волнуются, которые за тебя переживают, вздрагивают от пустоты в твоей когда-то детской комнате.
Год назад, закончив школу, твердо заявила, что поступать никуда не будет, что только пение и музыка отныне будет ее жизнью. Создали они с Дмитрием какой-то ансамбль, играли в разных кафе, а в последнее время, по слухам, дошедшим до меня, даже пробились, начали выступать в «NataINN» - самом шикарном и дорогом клубе нашего города.
В ее бывшей комнате теперь все было завалено нотами и дисками.
Эта комната для нее существовала в нашей с Верой квартире с самого начала, еще когда были живы Дашины родители, когда наш сын - Роман, как рыба в воде почувствовавший себя в новой ипостаси нашей развалившейся станы, с таким упоением строил новый дом в пригороде для жены и дочери, а потом…
Они иногда оставляли нам внучку на выходные, приезжая за ней в воскресенье вечером, как и в тот вечер…
Непрошенным, страшным гостем в моем сознании воскресла опять та картина, нарушив, сломав, разбив, превратив в руины умиротворенный тихий и мирный осенний пейзаж, с пугающей отчетливостью встав перед глазами, заставив, казалось, давно уснувшую злобу и ненависть холодным, парализующим потоком устремиться по венам к сердцу.
***
…Тогда был теплый, светлый летний вечер августа девяносто пятого.
Закрыв за детьми дверь, я, как было принято, пошел к окну в гостиной, чтобы помахать им на прощание.
Вот они, держа Дашу за обе ручки, вышли из подъезда, обернулись, подняли руки, махая, мне и Вере, которая, я был уверен, стоит у окна в кухне, отодвинув тюль и улыбаясь.
Отвернулись, пошли к машине.
Именно в этот момент со скрипом резины сорвавшись с места по дворовому проезду в их сторону ринулся неприметный, грязный автомобиль, еще секунду назад мирно дремавший у соседнего подъезда. Затормозил, распахнулась передняя дверца, выскочил мужчина и, подняв пистолет, двинулся к ним… Стрелял он без суеты, прицеливаясь, я был парализован, мне казалось, я кричу, но только, как рыбы, открывал рот.
Ромка еще успел толкнуть Дашу за стоявшую рядом машину, а потом уже его ноги подломились и он, сползая спиной по дверце своего Мерседеса, лег рядом с женой, уронив голову ей на грудь.
Выстрелы прекратились, в наступившей вдруг тишине из кухни донесся шум, шуршание и удар, я рванулся сначала к двери, потом на кухню. Вера лежала на полу, я упал рядом на колени, мне хватило секунд, чтобы удостовериться, что она жива, а потом ноги уже несли меня вниз по лестнице, во двор…
***
Я закрыл глаза, старясь отогнать страшную картину, но уже было поздно. Цепляясь одним эпизодом за другой память в который уже раз прогоняла в бешенном темпе передо мной прошедшие годы.
Следствие вел Сашка – Александр Ветров – мой бывший одноклассник. Я был в курсе всех деталей: убийцу звали Виталием Степановичем Слепневым, кличка – Свифт, говорили, что сам ее себе придумал, он был на несколько лет старше моего сына, за ним тянулся длинный и страшный след, свойственный многим, ставшим известными своими «подвигами» в девяностые в нашем и не только нашем городе. Но в отличии от многих из них, начинал он свою криминальную карьеру еще при Советской власти, при ней отбыл и первый срок.
После убийства… после убийства в нашем дворе он исчез, его подавали в розыск, но все напрасно. Все были уверены, что он уехал из города, а скорее всего и из региона.
Фирмы моего сына удивительным образом обзавелись новыми владельцами, которым отошли и недостроенный дом, и квартира детей. Сашка только вздыхал: «Не подкопаешься, все по закону сделано. Вон у них какой штат юристов!»
Опекунство над Дашей мы легко оформили, поселилась у нас.
Поначалу я почти каждый день звонил Сашке: «Что нового?»
Тогда-то я и начал требовать от него клятву, что, если появится след, то я о нем узнаю первым.
Не сразу, долго сопротивляясь, Сашка все же в какой-то момент, тяжело вздохнув, прикрыв глаза, играя желваками, поклялся, что он даст мне возможность, что он мне не помешает, что он признает мое право…
Прошло четырнадцать лет.
Сашки не стало три года назад – инфаркт.
Но несмотря на все эти годы, когда, как сегодня, всплывали воспоминания, неутоленная жажда мести всепоглощающей волной захлестывала меня, перехватывая дыхание, затуманивая глаза, приливая кровью к голове, стуча набатом в висках.
Чтобы стряхнуть тяжелые мысли и воспоминания, я откинул плед, ушел на кухню, включил газ под чайником, с сомнением взглянул на шкафчик на стене, где за стеклянной дверцей сверкала медалями бутылка коньяка, но не поддался, абсолютно четко понимая, что это лекарство только усугубит тяжкое душевное состояние, возбудит, не позволит отвлечься.
Трель мобильника разрубила тишину, нарушив мое свидание с воспоминаниями.
С замиранием сердца нажал на кнопку с зеленой трубкой, моля, чтобы прозвучал Дашин голос, пусть даже обрушив на меня новые переживания, но пусть они будут новыми, а не теми, что мучают уже столько лет.
Но прозвучал голос Петровича – нашего главврача:
- Вадик?
- Да.
- Слушай, тут такое дело, - непривычный для него извиняющийся тон, - короче, тебе надо приехать.
- Ты обалдел!? У меня первый за месяц выходной!
- Тут надо… Тут срочно…
- Что ты мямлишь? Говори уже.
- Огнестрел тяжелый… Без тебя никак. Только ты сможешь…
- Да я на даче, как я приеду?
- За тобой уже поехал один человек.
- Что еще за человек. Скажи толком, в чем дело?
- Огнестрел тяжелый, и… Но это за тобой полицейский поехал, он уже, наверное, на подъезде. Тут еще… Ну, он тебе лучше все расскажет. Он тебе все объяснит… Тяжелый огнестрел… Без тебя никак нельзя.
- Ладно, жди, - вздохнув, я дал отбой, пошел переодеваться.
Было сразу понятно, что отпираться бесполезно.
Бывало, случались у нас в городе и хорошие молодые хирурги, да только быстренько перебирались в Петербург. Меня сколько раз в Питер зазывали, рисовали золотые россыпи, великолепные условия, прекрасные клиники, но так уж мы с Верой решили, никуда от могил…
Поэтому и работал я, практически, без выходных, привык, в том числе, к вызовам в выходные, а то и ночью, по принципу - а кого еще, если других нет. А несколько раз вообще невиданное дело было - ко мне на операцию пациенты сами из Питера приезжали или их привозили, вот как слава на четыре сотни километров разнеслась.
Обременительно, но, если честно, то… Ладно, что это вдруг понесло?
Глава 2
Я уже минут пятнадцать топтался у своей калитки, когда рядом затормозил огромный, черный внедорожник с затонированными стеклами. Дверца распахнулась, и я увидел водителя – бритоголового крепкого парня лет тридцати - перегнувшегося через пассажирское сидение:
- Добрый вечер, залезайте. Меня Степаном зовут.
Я с трудом вскарабкался в высокую машину, захлопнул дверцу, и мы поехали.
- Что там случилось, Степан, а то Николай Петрович ничего не объяснил?
- Суровая заваруха была, - водитель покосился на меня. – Там и холодные есть, пара легких, а тот, который нам нужен, он – тяжелый. Там, поди, половину NataINN разнесли…
Он вдруг замолчал, казалось, сжался, с опаской покосился на меня.
- NataINN? - выдавил я из себя.
- Вот блин! - он в сердцах сильно ударил кулаком по рулю. – Говорил же врач… Да, вы не переживайте, с вашей дочкой…
- Внучкой, - зачем-то я поправил его, подсознательно пытаясь протянуть время.
- Да, с вашей внучкой все хорошо. У нее легкая контузия, так оглушило. Там маленькое помещение было, а один из отморозков шумовую гранату взорвал. Вот и оглушило. Но вы не волнуйтесь, врачи сказали, что все хорошо, все обошлось без всяких проблем, без последствий. Ей что-то дали, типа, успокаивающее, спит она там, в палате.
Я молча, чувствуя, как дрожат руки и дергается веко, смотрел, не видя, вперед, через лобовое стекло.
- Вот блин! Говорил же доктор вас подготовить. Он и не хотел поэтому по телефону говорить. Да какой из меня подготовщик. Но вы только не волнуйтесь, там реально с ней все хорошо, никак не задело, только маленько оглушило. Все этому тяжелому досталось.
- Кому? - я не мог сосредоточиться на словах
