Я учился в десятом классе, когда в нашей стране начали выпускать и продавать магнитофоны. Первые аппараты были невероятно громоздки, неуклюжи и размещались в больших деревянных ящиках наподобие радиомагнитол. Я просто бредил магнитофоном. Во-первых, это была возможность записать и услышать собственный голос. Как все подростки тех лет, я тренькал на гитаре в подворотне, пытаясь выжать из трех выученных «блатных» аккордов некое подобие музыки. И, как всем молодым «дарованиям», мне казалось, что еще чуть-чуть и бобины с моим хриплым голосом начнут переписывать друг у друга и продавать на черном рынке как Высоцкого. До славы было рукой подать. Но нужен был магнитофон.
Во-вторых, уже появились и ходили по рукам магнитофонные записи концертов битлов, Роллинг стоунз, Дип пёрпл и того же Высоцкого с Окуджавой, купить которые на пластинках фирмы «Мелодия» было просто невозможно. Я засыпал и просыпался с мечтой о деревянном ящике с притороченным к нему микрофоном.
Не проходило и дня, чтобы я не приставал к отцу, всячески пытаясь его убедить, что без этого новейшего достижения современных технологий наша семья просто не может дальше существовать. Я использовал все свое красноречие, чтобы у моего «старика» возникло твердое убеждение, что без звукозаписывающего устройства он практически не отличается от неандертальца. Сейчас это назвали бы нейро-лингвистическим программированием.
И, наконец, свершилось. То ли я оказался неплохим гипнотизером, то ли у отца заговорила совесть, но вечером накануне моего дня рождения он ввалился в квартиру с огромным ящиком в руках. Затащил его ко мне в комнату и, по-доброму усмехаясь, спросил:
- Ну что, какой там век был после каменного?
Когда через шесть лет после этого он вручал мне ключи от машины, я не радовался больше. Наверное, наши эмоции имеют свойство притупляться с возрастом. А в тот момент я был самым счастливым человеком на планете. Распечатывая коробку, я уже представлял, как сейчас поставлю катушку с пленкой, воткну микрофон, сяду возле него с гитарой и спою… А потом буду сам себя слушать и балдеть.
Но катушек с пленкой в коробке не оказалось, только одна пустая приемная катушка сиротливо болталась на правом штыре. Без пленки мой «Днипро 14», шедевр инженерной и дизайнерской мысли советского радиопрома, был всего лишь безжизненным ящиком, пригодным служить разве что подставкой для вазы с цветами.
- Пап, а катушки с пленкой где? – почти со слезой в голосе спросил я отца.
- Пленки не было, сын. Но дядя Яша, мой знакомый завмаг, который помогал достать этот ящик, подарил одну пленку, которую ему друзья прислали из Израиля. Говорит, там классная музыка. Наши эмигранты поют.
С этими словами отец протянул мне одну единственную катушку. Я растерянно вертел её в руках, не очень соображая, как реагировать на щедрость дяди Яши. Еврейская музыка? А где же битлы, Дип пёрпл? Ну, на худой конец, тот же Окуджава! А себя записывать на что? Ладно, решил я. Послушаю эту еврейскую музыку, а потом сотру её нафиг и буду записывать себя любимого.
Я поставил катушку и включил аппарат. После первых аккордов родители уже сидели на моем диване и слушали как завороженные. Какие нафиг битлы! Это чарующее сочетание голоса и солирующей скрипки стоит у меня в ушах до сих пор. Экспрессия и энергетика этих песен, звучавших на непонятном нам языке, проникала в самое сердце, выворачивала наизнанку душу и сворачивала её обратно, снова и снова выплескивая бурю эмоций под бешеный аккомпанимент скрипки.
А комментарии конферансье? Это звучало отдельной песней, с мягким еврейским акцентом, создававшим полное ощущение присутствия на концерте.
- Нет, ви только посмотрите на эту певичку! Ви думаете, што она стоит на сцене как памятник дюку? Она же ж движется как стремительная лань! А ви видите, что на ней одето? Ви никогда в жизни не видели таких одетых! У неё же ж прозрачное платье, через которое видно все! И она же ж понимает, што ви пришли сюда не только послушать. Она поворачивается к вам и сзаду, и спереду. Штоб я так жил, как вам есть на што посмотреть!
А сейчас она споет вам песню «Их хоб дих цуфиль либ» - «Я люблю тебя очень много».
Боже мой! Какая это была песня! Я слушал её миллион раз. Миллион раз передо мной пробегал мысленный видеоряд, в котором невероятно красивая женщина отдавала мне своё сердце, взрывая зал потрясающей мелодией и божественным голосом.
От многократного прослушивания пленка терлась и рвалась. Я склеивал её и слушал снова и снова. Но материалы тех лет были не вечны. Я не позаботился сделать копию, пока пленка была свежей, и наступил момент, когда она уже просто рвалась при включении магнитофона. Я потерял эту песню. Потерял навсегда. Много раз я просил уже своих друзей, уехавших в Израиль, найти эту запись на идише. Бесполезно. Ведь я даже не помню имени певицы.
Потом, когда я в институте начал учить немецкий, я понял, что перевод колоритного конферансье был неточным. Идиш ведь корнями уходит в немецкий, и, скорее всего, по-немецки это звучало так: “Ich liebe dich zu viel” – «Я слишком тебя люблю».
Я слишком любил эту песню. И потерял её.
P.S. Великая вещь интернет! Песня найдена. Скорее всего, исполняли её тогда сестры Barry. Благодарю всех, кто откликнулся и помог её найти и уточнить название. Заголовок произведения отредактирован. А женское и мужское исполнение можно послушать здесь:
http://www.youtube.com/watch?v=SXksjXqjrLY&NR=1
http://www.youtube.com/watch?v=vlKIRhqhud0&NR=1
