| «Женская доля» |  |
Моя прабабушка, известная русская оперная певица, отдала трёх своих дочерей в детские сиротские дома Санкт-Петербурга ещё при царе Николае Втором. В 1913 году.
Певице было необходимо срочно уехать по контракту на заграничные гастроли. Маленькие дети(три девочки разных возрастов) были бы там ей тяжёлой обузой и без должного попечения. Оставить в России их было совершенно не с кем.
Прабабушка, в то далёкое время молодая, популярная артистка, приняла суровое решение - разнесла поодиночке и положила трёх своих дочерей на ступеньки разных детских домов в Петербурге. При детях были только короткие записочки с их именами.
Так трёхлетняя Валечка оказалась в детском сиротском доме, находящимся под патронажем самой Светлой Императрицы Александры Фёдоровны. Царственная особа со свитой часто приезжала в приют, навещала детей, следила за порядком и питанием девочек-сироток. Подарками дети обделены не были. Особенно в православные праздники. Полный пансион плюс воспитание и образование. Тихое приютское детство.
Грянула революция. Детские дома временно закрыли. Подросшие девочки-сестрёнки, ещё не нашедшие друг друга, поступили кто учиться, кто работать. Раскидало их смутное время по всей необъятной стране. Нашлись они гораздо позже. А свою родную матушку никогда так больше и не увидели.
Валечка окончила ускоренные женские курсы и завербовалась на Дальний Восток, где всегда требовались рабочие руки для обработки рыбы. Там познакомилась с будущим мужем.
Мой дед Алексей Григорьевич работал штурманом на морском рыболовецком флоте. Переходил из одной судовой команды в другую. Искал себе лучшую долю.
Он отдыхал на берегу после очередного плавания. Зашел в морской клуб на танцы. Тут и понравилась ему Валечка. Поженились. Через год родилась моя мама.
Потом началась Великая Отечественная война. Работа на рыбозаводе до полного изнеможения. Фронту нужны были консервы, работали не жалея себя.
Затем Победа, к тому времени родились ещё двое. Несмотря на наличие малолетних детей в семье, дед любил срываться с насиженного места и куда-нибудь ехать.
Это происходило внезапно. Все работают, дети в садике и яслях. Приходит с работы дед, говорит жене:
— Собирай детей. Уезжаем.
Куда уезжаем, зачем? Никто толком не знал. Наспех сбор вещей, увольнение с работы. Билеты на поезд и в путь!
Из-за нехватки денег билеты брали подешевле, в общий вагон. Денег только на дорогу и на продукты. Едут, дед внезапно командует:
— Выходим!
Семья с тремя маленькими детьми выгружается на вокзал. Валя раскладывает на полу вещи, чтобы уложить детей спать. Дед идёт в незнакомый посёлок. Вечером приходит со словами, что завербовался на работу и договорился о временном жилье.
В тесноте, да не в обиде. На время всё налаживалось. Дети идут в садик, моя мама в школу. Все работают, жизнь приходит в норму.
Через некоторое время всё повторяется. Приходит с работы дед. Сообщает, что уволился, получил расчёт, решил ехать во Львов. Денег немного скопили на дорогу. Дети слегка подросли. Сорвались с места, бросили дом, уехали.
Сестра бабушки жила во Львове. Замуж не вышла. Детей нет. Инвалид по зрению, ей нужен уход. Валентина устроилась на работу. Вечерами ухаживала за сестрой и детьми. Вшестером ютились в комнатке 15 метров.
Деду всё не радость, начал выпивать, обижать жену. Однажды пришёл с работы угрюмый. Не шумел, сразу лёг спать. Утром коротко сказал, что пора уезжать обратно, на Дальний Восток. Узнал, на Сахалине хорошие заработки на рыбном промысле. Мол, сестра не пропадёт без них.
Валентина опять промолчала. Взяли билеты в общий вагон. Ехали почти 10 суток. Жара. Вонь. Скученность. Денег еле хватает на продукты и чай. В туалет вечная очередь. Поезд ползёт, подолгу стоит на полустанках. В вагонах воруют даже самые никчёмные вещи. Тогда бабушка сказала деду:
— Знаешь, Алексей. Это наше последнее странствие. Дёргать детей больше не дам. Приедем на Сахалин и осядем.
Прибыли на конечную станцию материка Советская Гавань, где паромная переправа с материка на остров Сахалин. Материк тут заканчивается и начинается Тихий океан. Край Света.
Все унылы, вымотаны, дети простыли и устали от долгой дороги. Ещё 12 часов плыть на пароме. Дальше ждёт полная туманов неизвестность. И такой же туманный остров, похожий на гигантскую рыбу в Тихом Океане.
На пути к острову паром настиг шторм. Люди сидели в каютах. Многих рвало на палубе. Пришвартоваться к берегу в бурю возможности не представлялось. Слишком опасно. Болтанка в море продолжалась около суток.
Взрослые легче переносили качку. Детей рвало каждые несколько минут. Выворачивало наизнанку в духоте каюты. Бледные, измождённые, покачиваясь от бессилия, вышли на берег острова в порту Холмска. Что дальше делать и куда деваться никто не знал. Родственников, друзей и даже просто знакомых тут не было. Деньги кончились. Океан и туманы. Остров Сахалин. Край мира.
Дед пытался устроиться на работу в порту, его не взяли. Валя расстелила пожитки на морском вокзале, уложив обессилевших от качки детей спать. Начала с мужем перебирать вещи, выбирая хоть что-то на продажу.
Дед Алексей Григорьевич отнёс вещи на рынок и с трудом продал, буквально за копейки. Этого хватило лишь на то, чтобы купить билет на поезд и отправиться на заработки в какой-нибудь далёкий рыболовецкий колхоз на побережье острова.
Прибыли в город Чехов. Тут нашлась работа и временное жильё в ветхом деревянном бараке. Дети пошли в школу. Родилось ещё двое, тётя Мила и дядя Олег. Семьи тогда у всех были большие. Пятеро детей никого не удивляло, были семьи и поболее. Пока бабушка сидела с детьми, дед работал на рыболовецком судне в море. Месяцами его не бывало дома, Валентина выкручивалась, как могла, чтобы прокормить себя и детей.
Приходил с рейса дед. На берегу начинал гулять, пить, бедокурить. Пропивать заработанные тяжким трудом деньги. Однажды поднял руку на бабушку. Простила его. Но это начало повторяться. Тогда пошла в администрацию города просить ей с детьми отдельное от мужа жильё. Бабушку уважали в рыбацком городке. Работала бухгалтером. Трудилась честно, не покладая рук, чтобы прокормить семью. Никогда не сидела без дела. Пятеро детей и всё одна.
Жильё ей дали. Квартиру в каменном доме с печным отоплением. Меня поймут читатели, которые живут или жили в частном доме, и знают тепло русской печи. Такое домашнее, родное, уютное, согревающее не только тело, но и душу. Такое приятное тепло обычные батареи дать не смогут.
Семья зажила спокойно, размеренно. Алименты дед платить не собирался. Подвыпивший иногда приходил в наш дом, просил жену вернуться. Бабушка столько натерпелась, столько прощала его выходки, что ни сил, ни желания для совместной жизни не осталось.
Душевное тепло всегда исходило от моей бабули. К ней тянулись самые разные люди, соседи, коллеги по работе, просто знакомые. Рассказать о своих несчастьях, горестях. Она чудесным образом находила для каждого особенные согревающие и утешающие слова.
Имела особый дар быть для всех родной и близкой.
Никогда не унывала. Я вырос в этом доме, сколько добра и заботы было о каждом в нашей большой семье. На крупные покупки собирали вместе, копили мне на пальто и велосипед. Каждый уже работал и нёс все свои деньги в семейный котёл. Жили небогато, но никому не отказывали из друзей и соседей. Если те просили взаймы.
Вокруг бабули всегда была тихая, спокойная и надёжная радость. Моя мама уехала на материк после смерти моего отца. Поступила учиться в институт в Новосибирске. Я остался с бабушкой на острове. Мне тогда было 2 года.
Постепенно стал любимым ребёнком в семье. Самым маленьким. Меня, конечно, баловали. Мама присылала мне из Новосибирска детские книги и кукурузные палочки в больших коробках. Такого лакомства на острове не производили.
Бабуля меня очень любила. Она была совершенно необыкновенная женщина. Столько натерпевшись в жизни от мужа, не озлобилась, не замкнулась в себе, веру в людей не потеряла. Напротив, всегда сама других утешала, и помогала, чем могла.
У бабы Вали была одна совершенно необыкновенная и очень редкая черта. Она никогда не умела делить людей по принципу «Свой»—«Чужой». Чужих для неё не существовало. Наверное, эту черту она приобрела ещё в раннем детстве, в сиротском доме. Приобрела и сохранила до старости.
Соседи и знакомые могли попросить её приглядеть за своими детьми, а сами отлучиться на весь день. Возвращаются поздним вечером, а их ребятишки уже мирно спят. Сытые, довольные, наигравшись за длинный день. Соседей не было дома, а бабуля успела им даже и ужин приготовить. Так было всегда и во всём, к чему прикасалась бабушка.
Не помню, чтобы в нашем доме когда-нибудь были ссоры или даже просто серьёзные споры между родными в семье. Тихая, размеренная, спокойная и очень уютная жизнь.
После ухода от мужа бабушка замуж не вышла, полностью посвятив себя детям и внукам. Хотя желающих на её руку и сердце в городе было немало.
Она редко бывала одна. Стоило ей выйти на улицу и сразу подходили знакомые, соседи, друзья. Всем хотелось поговорить с ней, спросить совета или просто поболтать на любую тему. Всех выслушивала с приветливой улыбкой и уважением. Какие то невероятной силы волны тепла и доброты исходили от неё. Люди это сразу чувствовали и уже никогда не забывали её душевный свет.
Ещё бабуля очень любила писать и получать письма. Бывало, получит письмо от моей мамы, радуется, как дитя. Прочитает сначала сама. Потом вечером придут все с работы, она соберёт семью за ужином, и опять читает письмо вслух. И улыбается, счастливая. За дочь радуется. Затем идёт писать ответ. И пишет полночи.
Вот так мы жили. Мирно, размеренно, дружно.
Бабушка Валя часто говорила со вздохом:
- Вот если бы даже сейчас нашлась моя родная мамочка, я бы ей сразу всё-всё простила. И любила бы её, старенькую, будто мы никогда не расставались. Берегла бы её и ухаживала.
Но мамочку свою моя бабушка в жизни так и не повидала.
Прожила бабуля свою долгую жизнь честно, всегда трудясь, не покладая рук. Долгих 86 лет. Религиозной не была. Но под старость, когда ей было уже за 70, полюбила слушать христианское радио. Церквей в нашем городке тогда не было.
Включит вечерком радио "Свобода" и слушает о Христе. Растрогается, плачет и умиляется. Меня в детстве не крестили, да, думаю, и никого из моих родных тоже.
Прожила бабуля честно, праведно, по совести. Ни разу даже слова дурного от неё и о ней ни от кого не слышал.
Я жил уже второй год в монастыре Томска, когда получил с Сахалина письмо о смерти бабушки. Там рассказывалось, как именно она умирала. Так тихо и мирно. Утром, как обычно встала с постели. Умылась. Снова легла в постель, глубоко вздохнула, прикрыла глаза и ушла в мир иной.
Спокойная, без трагедий и болезней добрая смерть. Господь, видимо, взял её добрую Душу себе на руки и поселил рядом с собой.
Провожал в последний путь её весь наш городок. Люди сами как-то узнавали об уходе бабы Вали. Процессия растянулась почти на километр. Был городской духовой оркестр, море цветов и венков. Люди отдавали дань благодарности близкому и дорогому для всех человеку.
Храни тебя Бог, моя милая, бесценная бабуленька. Я твой,
|
