О черт, я снова о своих путешествиях, но теперь уж с точки зрения… живота. Никогда не был гурманом, и не приведи, Господи! Не по средствам и не по нраву мне, к примеру, устрицы. И с суши не дружу.
Но жизнь в сербском городе Ниш!…
Здесь надо сделать краткий экскурс в историю, который никак не сочетается с главной моей темой. Так вот, в этом славном сербском городе родился великий византийский император Константин, который наградил весь мир христианством (кстати, звучит довольно двусмысленно, как будто он наградил девку венерическим заболеванием, но уж так написалось, простите!). И построил воистину величайший город Константинополь, предки нынешних турок, правда, почему-то назвали его незатейливо – Стамбул. Здесь же находится памятник великому мужеству и великой жестокости. Это – Челе-кула. Рассказывать о крепости не буду, ибо, в отличие от пересказа деяний великого императора, повествование о ней займет гораздо больше места, хуже того: отнимет много душевных сил.
Так вот… я прожил довольно долгую жизнь, гурманом себя не считаю (повторюсь, ибо повторение – мать учения), но всегда любил сытно покушать…
Точнее выражаясь, жертвуя слогом, – пожрать. Но люблю вкушать (здесь и дальше в этом тексте процесс еды будет подразумевать слово «пожрать», но так как это слово не очень благозвучное, я его меняю) что-то домашнее. Я не говорю уже о пирогах, пирожках, сациви и хачапури (список можно продолжить до бесконечности, сглатывая слюну, которая обильно выделяется только при упоминании об этом кулинарном волшебстве), но даже магазинную колбасу, тонко нарезанную теплыми и милыми руками моей жены (а до этого мамы и бабушки) предпочитаю любому ресторанному изыску.
Город Ниш в этом смысле просто рай. Есть, верно, такие городки и в Германии, и во Франции… список можно продолжить. Были такие городки и у нас, но суровые годы коллективизации и индустриализации, вкупе с электрификацией всей страны, с дальнейшей её гулагизацией, начисто стерли с лица России эти милые «веснушки» кулинарного изыска. Да-да, именно изыска, ибо, с моей точки зрения, только домашняя пища может быть кулинарным изыском. А в Сербии, благодаря «ненавистной клике» Тито-Ранковича, они остались.
Так вот, я давно так вкусно и по-домашнему не вкушал продукты из маленьких пекарен, магазинчиков… мекике, бюреки мясные и сырные (последние – это настоящие грузинские хачапури), мясные нарезки, торты и выпечки…
Каждое утро, просыпаясь, я бежал в близлежащие пекарни, покупал только что вынутые из печи бюреки или мекике, булочки с маком или пай яблочный. Лица продавщиц сияли неподдельным счастьем людей, приносящих добро. Приходил я, как ленивый денди, часам к десяти утра, а эти чудесные создания начинают работать в три (о, ужас!) часа утра. И всё-таки от них исходило какое-то ренессансное сияние. Наверно, Да Винчи, Рафаэль, Джотто писали свои женские портреты не со скучающих красоток, а вот с таких простых продавщиц чего-то вкусненького…
Но еще больше, нежели лица, завораживали их руки. Без маникюра и кремов, но такие уютные, добрые и ласковые… женские руки моего детства.
Так вот, на пике этого пиршества живота… и, главное, души, мой взгляд однажды упал на странную парочку. Для Москвы и даже для Белграда она бы выглядела вполне естественно, но здесь, в патриархальном уюте Ниша, пара смотрелась просто нереально.
За пятнадцать лет, прожитых в Москве, я сделал несколько широких и уверенных шагов в том направлении, где прочно засела данная парочка. Особенно женская её половина. Потому, что несмотря на несколько бандитско-московский облик мужчины, состояние его души было не столь критическим.
Но обо всем подробнее. Мы с Мананой в очередной раз зашли в магазин «Бифтек». Богатство представленных колбас, копченостей радовало глаз (правда, надо признать, что наши сосиски и колбасы все равно самые лучшие в мире!), но в магазин мы в основном за мясом, сочным, ярким, аппетитным и захаживали почти каждый день, покупая по 300-400 г., не более, на протяжении более трех месяцев.
Маленькое отступление… Во мне есть парадоксальная черта характера, или черт знает еще, что это такое. Я могу месяцами или даже годами заходить в какое-нибудь место, и в упор не замечать что-то из деталей или части интерьера.
Так эта пара стояла у шкафов-холодильников (вот этот отдел магазина я упорно три месяца не замечал), вернее стояла одна из половинок, её «сильная» часть. Мощная фигура, брутальное славянское лицо, конечно же, бритый череп, лицо, кстати, не обремененное интеллектом, простите за плагиат, но я очень люблю это словосочетание. Главное в описании, наверно, его глаза…
Но об этом попозже. Перейдем к описанию «слабой половины», той, что не «стояла»… так и хочется в этом случае написать похабное – что не стоит, то ничего не стоит!... а, энергично размахивая руками, расхаживала. Это, конечно же, современный стандарт, взлелеянный итальянскими модельерами нетрадиционной ориентации. Худа, как щепка, одета круто, по московским меркам двухлетней давности (слава Богу, я смотался из Москвы как раз два года назад, и возвращаться туда не собираюсь). А главное в ней – это абсолютно уверенные жесты, и голос, который привык давать команды: «Лежать! Сидеть! Апорт!»
И Боже, что она покупала, и в каком же количестве! Рядом с ней металась «персональная» продавщица: 1.5 кг куриных палочек, глубокой заморозки, 1.5 кг котлет, глубокой заморозки, 1.5 кг чего-то вроде пельменей, глубокой заморозки, и наконец, 2.0 кг овощей, и тоже очень глубокой заморозки…
В тот день мы зашли, чтоб купить грамм 200 отличной копченной свиной шейки и 400-500 грамм (как получится у продавщиц) наисвежайшей свинины для буженины. Получился почти стих, свинина для буженины. Если вы тоже любите покушать, вы меня поймете!
А теперь о глазах брутальной половины. Это были грустные… нет, смертельно грустные глаза, по своему драматизму превосходящие абсолютно убийственные для меня глаза бассет хаунда. Да, взгляд был, это нечто… наверно, так смотрит на «Pedigree» сильный, большой, но уже совсем не молодой сенбернар. Его же всю жизнь добрая хозяйка баловала, кормила чуть теплым бульончиком, только что поджаренными котлетками, на которые она долго дула, чтоб остудить их, прежде чем подать любимому существу. А хозяин протягивал ему сахарную косточку или крекеры под пиво, и нежно трепал по загривку. И вдруг – «Pedigree»!
«Слабая» половина автоматически, через пару фраз-приказов отдаваемых «личной» продавщице, спрашивала «сильную» половину что-то об этой пародии на человеческое питание. А глаза брутального самца становились всё грустнее и грустнее. Хотя я не мог себе и представить, всего десять минут назад, когда мой взгляд впервые упал на него, что этот взгляд может быть еще грустнее. В конце концов, он стал отражать трагический, почти апокалиптический ужас.
Мы взяли 203 грамма тонко нарезанной копчености и 437 граммов свежего мяса, и пошли домой. Наша квартира, пристанище на эти пять зимних месяцев, располагалась в этом же доме, на пятом, последнем этаже (квартира была двухуровневая – моя мечта, и в ней было два санузла, что очень важно для любителя покушать, в смысле туалета!) в этом прекрасном и патриархальном городе Ниш… Дай Бог ему простоять еще как минимум две тысячи лет!
Ремарка. Великие вещи оставляют какие-то магически-необъяснимые следы в душе. Буквально вчера прочел, буквально «проглотил» за пару дней, гениальное произведение, роман «Синдром Петрушки» Дины Рубиной. Так, вот этот брутальный самец со взглядом, исполненным трагизма, смог бы станцевать этот, потрясающе описанный писательницей, танец под музыку Джанго Рейнхардта, а его дама – нет. К чему эта ремарка – я не знаю. Но для меня она очень важна, скажу, как нынче принято: сакральна!