В центре улицы стоит белоснежная девочка. Близок день и ночь готова ему сдаться.
Она взмахнула тонкой пятилетней ручкой, день узрел свою печать. Утренняя изморозь норовила положить тело маленькой Эли в свою холодно-мрачную могилу.
Её взгляд опостылевшей вечности устраивала ветер на вершинах деревьев, когда руки занимались заревом,
зачиная хмурое электричество морозного утра. Она дует вслед эфирным облакам. Иначе, как бы они двигались и как можно было бы узреть их движение?!
Солнечные зайчики бегали по лицу, изучали шею, истончали ноги. Опять они сегодня пришли, эти зомби под предводительством глухого и равнодушного солнца.
- Ты хочешь, чтобы она была с тобой рядом, изучала твои мечты? – спросил тот , что по светлее.
-Твои мысли сложно читать, но мне это нравится,
- улыбнувшись, ответила Эли.
Солнечный зайчик приобрёл форму человеческого лица, не понятного, чтобы девочке было легче отвечать, Его рот двигался, но голос звучал где-то внутри: магический, парализующий.
- Тогда войди в пещеру города видений, оставь привратнику немножко горя, руку цыганки злобинкой позолоти…Поученным ключом несовершенных дел открой ворот разума в город видений. Там есть «Пантера»- розовый квартал для туристов, Дашь гиду несколько монет тщеславия, чтобы он тебя провел к отелю «язык тишины», в номер четыре нуля. Только не перепутай,- четыре нуля. Дальше все увидишь сама.
И он растворился в лёгком ветре.
Сама пещера была не далеко, и каждый знал в нё путь. Эли всё сделала правильно: вошла в пещеру, оставила привратнику несколько завитков горя, обрадовала исхудавшую цыганку, полученным от неё бирюзовым ключом
отперла тяжелые ворота, дна бы она не справилась, открыть, и помог разум. Ворота закрылись сами собой. За ними стояли потрепанные кареты, из лошадей, буквально, торчали кости.
Муравьи рисовали картинки о море, причём делали это фальшиво. Вдали возвышалась часовая башня с вековой паутиной на стрелках , а стены приплюснутых домов постоянно переливались как вода на солнце при быстром течении
: сами стены слева на право, а стёкла – сверху вниз. Пол л ногами не шелестела земля, скрипел лишь зелёный песок, постоянно хныкая от неудач в техническом смысле.
Эли воззрилась на неопрятного юношу, стоящего у одной из этих дряхлых карет.
- Ты отвезёшь меня в розовый квартал? – робко спросила она.
- Может, и отвезу, - Юноша нахмурил брови.
- У меня есть плохое настроение. Его хватит на дорогу?
Он посмотрел на Эли, увидел опушенные глаза и промолвил:
Пожалуй, хватит.- после чего открыл дырявую дверцу синей кареты.
Она её захлопнула, когда села, примкнув её маленьким засовчиком.
Экипаж в две лошади стремительно тронулся с места.
- А как тебя зовут? – поинтересовалась девочка.
- Оракул,- равнодушно ответил кучер.
- Так ты предвидишь будущее?
- И прошлое тоже предвижу.
Эли непосредственно подняла брови.
- Как это: предвидишь прошлое?
Оракул повернул голову к ней. Продолжая гнать лошадей.
- Понимаешь, девочка, прошлое разное и вариантов у него полно.
Например, если бы ты не села в мою карету или не нашла меня,
то ты поплелась бы по тёмным улицам, в одной из которых тебя бы сбила огромная карета,
а ты, напротив, жива и сидишь в моей.- Он снова начел смотреть на дорогу.- Вариантов много,
я их провижу и выбираю наилучший. Главное, чтобы он правильно состыковался с будущим, иначе возникнет парадокс. Их, ой как трудно исправлять и предотвращать.
Когда ошибаюсь, вечно приходится всё делать заново.
Эли слушала, сто ей говорил Оракул, широко раскрыв глаза, с детским любопытством и заинтересованностью.
- Скучаю по ней…- дрожащим, практически плачущим голосом сказала она.
- Это скоро пройдёт, успокоил он, снова повернувшись к ней.
Лошади остановились. Она вышла из кареты, спрыгнув на землю. Вокруг очень темно и она почти нечего не видела.
В воздухе стоял запах роз, не резкий, едва заметный, естественный.
- Мы приехали? Это Розовый квартал?
- Тебе нужно кое-что сделать.
- Что?
- Ты можешь помочь хорошему человеку, который умирает.
- Что мне придётся делать?
- Если согласишься, то отдать каплю себя.
- Как это, каплю? – удивилась она.- Я не жидкая!
Оракул улыбнулся, посмотрев на неё.
Не твоего тела, а капельку энергии.
- Как мне это сделать? Я никогда этого не делала, потому и не знаю.
- Ты это уже сделала. Садись обратно в карету.
- Так быстро?
- Стоит только захотеть спасти чью-то жизнь, и она будет спасена.
Она запрыгнула, лошади тронулись и через какое-то время остановились. Прежде, чем снова выйти, Эли осмотрелась.
Вокруг круглой улицы горели нежно розовые огни, мягким светом обвалакиваюшие улицу. Стоял лёгкий туман и в этой лёгкой дымке, свет розовых фонарей казался чем-то живым и осязаемым.
Вокруг ходили люди в белых одеждах, становящихся розовыми в свете огней. Где замыкается круг улицы, стоит тусклый чертог, привлекающий к себе внимание.
Эли смело, движимая детским любопытством, медленно пошла к неприветливого вида дому.
- Что угодно юной незнакомке?- послышался голос извне, когда она подошла к высокой двери.
Эли осмотрелась, нервно поворачивая голову
- Мне нужен гид, что покажет Язык тишины.
Из-под свода крыши появился потрепанный нищий в лохмотьях, со слитком золота в руках.
- Зачем столь маленькому созданию понадобился Язык тишины?
- Мне свет указал туда дорогу.
- Кто именно? – продолжал спрашивать нищий.
- Солнечный зайчик!- Она мечтательно подняла глаза к небу.
- Развелось их,- сетовал нищий. – Вторгаются в чего не попадя. Чем заплатить есть?
- Осталась только одна пригоршня обиды.
- Видишь это золото, девочка? – Он для убедительности поднял слиток выше себя. – Я могу его потрогать, увидеть, попробовать на зуб, золото это или нет.
Но как же я попробую твою обиду?
Эли задумалась и начала говорить:
- Сколько-то дней назад мама мне идти спать, а я не пошла, захотела остаться, спать ещё не хотела. Родители запрещали поздно ложиться спать.
Папа заметил, что я не легла, а сидела и смотрела по телевизору мою любимую киношку, и уложил меня спать, не дав доглядеть.
Выслушав её краткую историю, нищий увлёк девочку за собой на улицу. По другую сторону жилища раздолбанная кибитка, на которой они уехали.
Отель «Язык тишины»- высокое здание серебристо металлического цвета. Вокруг него разбиты клумбы,
много людей толпятся у входа. Эли выбралась из старой кибитки, поблагодарила гида и начала протискиваться через огромную толпу,
пока не достигла дверей отеля, перед которыми стояла никого не пускающая охрана в чёрных одеждах и шлемах.
- Девочка, не ходи туда, там нет нечего, - крикнул кто-то из толпы.
Охрана открыла двери, девочка вошла в длинный вестибюль отеля. Вокруг много пустого
пространства и мало мебели. Она увидела двери лифта, подошла к нему и ели дотянулась, чтобы
нажать на кнопку вызова. Лифт раскрылся очень быстро. Кажется, она и на кнопку-то не успела
нажать. Она вошла и не нажав на кнопку с номером этажа в огромном ряде таких кнопок,
состоящем из сотни цифр, сверху до низа покрывающих три стенки лифта, удивилась, что лифт
помчался сам по себе. Его стенки тотчас обрели прозрачность. Он шел быстро вверх и вверх,
люди становились маленькими букашками на крохотных улицах. Лифт шел вверх, и город казался
маленьким. Лифт поднимался и поднимался, с бешеной скоростью стремясь ввысь.
Земной шар заметно мельчал, стал размером с глобус, стоящий на столе, в спальне у родителей Эли.
Лифт поднимался ,и солнце меркло где-то вдали. Мимо проносились звёзды, бледные сферы фантазий,
астероиды сновидений, расплывчатые пространства мечтаний, треугольники мыслей.
Тело Эли чувствовало лёгкую расслабленность, переходящую в куда-то более мягкую расслабленность.
Любовь, ненависть, вера, надежда, здравый смысл, дикое время, всё смешалось в единый базл
стремительной скорости. Свет, яркий свет, настолько яркий, что одинаков и при открытых, и при закрытых глазах. Он струился изнутри самих глаз, белой-белой бесконечностью. Лифт встряхнулся
и остановился в середине света. Белая однородность везде: сверху, снизу, по бокам. Эли
высунула ногу и попробовала ей свет. Он глубок, но тверд. По нему можно идти. Она ступила
обеими ногами на неразличимую глазом плотность неосязаемого света. Лифт моментально
испарился, будто забытый дым сигарет, выпушенный изо рта лет сто назад. Она шла, вокруг
белым-бело и нет края тому пространству, которое предстало маленькой девочке, во всё своём
великолепии распахнувшее красоты. Эли шла час, другой, третий; и нет усталости. Пол или, если
можно сказать, землю, нельзя потрогать. Детская рукутопала в глубине белой дымки, когда
ноги стояли на прочной поверхности, бывшей таковой только для ног. Эли остановилась и закрыла
глаза.
Больше она ничего не помнила. Когда она открыла глаза, то увидела, что находится на длинной улице прямо в центре неё.
Её правая рука была сжата как будто здоровалась с кем-то,
а тело не остыло от тёплого и нежного объятия и лоб не высох от поцелуя, чего она не испытывала два года, со времени смерти матери.
