меня. Скажи Майя...
И Борисова заговорила:
- Я бы украсила школу гирляндами цветов...
Скорбные морщинки в уголках губ учительницы разгладились.
- А в классах пусть играла бы классическая музыка...
Учительница довольно улыбнулась.
- На стенах я бы развесила портреты всех выдающихся воспитателей...
Лицо учительницы выражала блаженство, а в глазах опять застыл восторг.
- ...Макаренко, Ушинского, Песталоцци, Нины Федоровны...
Тут наша учительница покраснела и сильно смутилась, но было заметно, что ей приятны эти слова.
- Но это уже лишнее, Майя... Я и Песталоцци... Право же...
- И вовсе не лишнее, не лишнее! - закричала Майка.
- Ну что за очаровательное создание, - пробормотала учительница.
- Во, Майка, дает! Ну и подлипала, - прошептал Сережка.
В это время из-за парты выскочил Славка, подбежал к Лидке Федоткиной, чмокнул ее в щеку, и заорал изо всех сил:
- Майка права! Вы во много, много раз лучше, Нина Федоровна... всяких там Песталоццей!
- Наши мальчишки какие-то больные: то щиплются, то целуют, - нервно сказала Федоткина.
Вовка застонал, и стал считать деньги - хватит ли ему расплатиться за бублики.
Я толкнул Сережку и сказал:
- Ну и толстяк, ну и хитрюга!
На что тот ответил, что ради бубликов, он, Славка, Ганнибала Ильича расцелует.
Учительница явно пребывала в хорошем состоянии духа, и с чувством сказала, что Славка хороший мальчик, и она не сомневается, что уже на следующем уроке он исправит двойку.
- А хорошо бы, правда, под музыку заниматься! - воскликнула Светка Панина.
- Да! Да! Да! - восторженно откликнулась Борисова. - Представляете - актовый зал, сцена... Мы пишем диктант. На сцене - симфонический оркестр...
- А я представляю, как на сцену выбегает Фредди...
- Крюгер?
- И тут вступают валторны. мягко так... и звуки проникают в нас...
- Она нездорова.
- Вне всякого сомнения.
- А из угла оркестровой ямы...
- Да нет у нас никакой ямы!
- ...появляется...
- Крыса! - завопил Лисиций.
Что тут началось! Как девчонки закричат: "Ах!","Ой!", "Какая крыса?", "Где крыса?", "Нина Федоровна - крысы!", "Помогите!" А Федоткина опять за свое: "Убивают меня!" Может, ее еще кто ущипнул?
Учительница встала, попыталась что-то сказать - да куда там! Девчонки так вопили, что ее попросту не было слышно, и в конце концов, она обессиленно опустилась на стул.
Вопли быстро долетели до ушей нашего завуча, а он сам еще быстрее долетел до нашего класса, и сразу стал на нас кричать:
- Опять вы! Это не класс, а какое-то сообщество малолетних преступников по вытягиванию нервов у учителей... и завучей.
- И у физруков! - добавил, появившийся в дверях, Ганнибал Ильич.
- Да, и у физруков тоже, - согласился завуч, и продолжил: - Вот уже тридцать лет, как я работаю в этой школе, а может, и больше. И за это время видел немало...
- Вы такой старый, Юлий Цезаревич! - удивилась Варька Полякова.
- Вот как... - растерялся завуч. - А я думал - не очень...
- Очень, очень! - подтвердили мы дружно.
- Вот как... - снова повторил завуч. - М-да... Так вот... За годы, проведенные в этой школе, теперь уже с уклоном в углубленное изучение иностранного языка...
- Вы провели здесь уже тридцать лет, - напомнила ему Светка Панина, - а может, и больше.
- Ну хорошо, хорошо! Пусть будет тридцать, - немного раздраженно сказал Юлий Цезаревич. - Подумаешь, каких-то тридцать лет... Вот, Клеопатр Антоныч... - тут он почему-то задрал голову к потолку. - М-да... Многое я повидал, но таких непослушных, я бы сказал, особо опасных учеников, не встречал никогда! Что вы скажете своим родителям, после того, как я расскажу им о вашем поведении! А ведь они на вас рассчитывают, сколько уже вложили в вас, сколько дали...
- Тебе что-нибудь дали? - спросил меня Серега.
- Сегодня?
- Ну, хотя бы сегодня.
- Дали, но немного, так... пустяки. А тебе?
- Сперва дали, а потом отняли.
- Почему?
- Двойка по рисованию. А я не художник Репин! На что мне рисование, спрашивается... Вот Репину пусть пятерку и ставят.
Между тем, голос Юлия Цезаревича набрал силу: он взывал, умолял, предостерегал, наставлял, внушал, укорял. Но как, в конце концов, проходит всякая буря, отгремела и эта.
Прозвенел звонок.Мы высыпали на улицу. Ветер раздернул осенние тучи, и в просвет быстро нырнуло солнышко, радостно приветствуя нас с окончанием занятий.
Я потребовал внимания от своих товарищей и сказал им, что обладаю даром предвидеть будущее.
- Это как погоду прогнозируют, что ли?
- Точнее, гораздо точнее! И готов за незначительное вознаграждение этот дар продемонстрировать.
- Ты продемонстрируй сперва.
- Пожалуйста. Завтра, во время товарищеского матча по футболу, подерутся Брусникин и Сабельников.
- Так они и так все время дерутся, без всяких прогнозов.
- А кто победит в этой схватке? - спросил Вовка.
- Ужасной схватке! - добавил Игорь.
- Да, в этой ужасной схватке, - согласился Вовка.
- Вот я стою на высокой горе... - глухо начал я, раскачиваясь всем туловищем.
- На Арарате, что ли?
- Да не сбивай ты его!
- ...и вижу, как справа и слева движутся навстречу друг другу два бойца: это Брусникин и Сабельников.
Товарищи стали издавать крики удивления.
- Сближаются... Одеты как первобытные воины. Брусникин вооружен пикой и серпом.
- А какие на мне знаки отличия?
- Две шишки и три синяка. Это то, что видно.
- А что не видно?
- Что не видно - покрыто шкурой.
- Леопарда?
- Осла.
- А я, в каком чине я? - заволновался Игорь.
- Не знаю. Ты вообще только в набедренной повязке и с дубиной. Наверное, ты в чине дикаря. Так... начинается сражение... Легкий туман... О! Вот это да! Вот это удар! Ответный... И какой!
- Так кто кого? - дрожа от нетерпения, закричал Вовка. - Я ему рога обламываю, или он меня огорчает дубиной?
- Та-ак, смотрим... Сначала ты его... Выдаешь ему с левой и с правой... Ага! А вот теперь он начинает ломить тебя, гнуть и корежить... Да, дубиной он владеет на пять с плюсом!
- Ну, так кто кого?
- Плохо видно... Туман сгущается... Все! Сгустился! Победит сильнейший!
- Сильнейший - это я! - сказал Вовка. - Слышал, Сабельников, как Борька говорил, что я тебе побиваю.
- И ничего не побиваешь. А слышал, как я тебя дубиной охаживал. Да и сильнее я - это знает каждый! И уж тебе-то, в любом случае шею намылю.
- Это ты мне намылишь! - возмутился Вовка. - Нет, вы только послушайте, что говорит этот имбецил! Он мне намылит шею... Он - мне?!
- И они ринулись в бой, не дожидаясь завтрашнего дня.
Пока Вовка с Игорем оспаривали друг у друга право называться сильнейшим среди троглодитов, мы с ребятами прикидывали шансы сторон на победу.
- Победит Сабельников, - уверенно заявил Толик Каребин.
- Чепуха! Вовка подвижнее и правой ногой лягается посильнее Игоряхи, - возразил Сашка Прохоров.
- Зато левая Сабельникова гораздо точнее!
- Да не так, не так, Вовка! - закричал Славка. - Вот как надо! - и он стал размахивать руками, мешая нам смотреть на происходящее.
- Уймись, Славка, тоже мне боксер нашелся - смотреть тошно!
- Это почему? Моя мама говорит, что я - ее ненаглядный!
- Мало ли что говорит твоя мама. Моя говорит, что я - алмаз ее души!
- А я у мамы - изумруд! - сказал Генка Тарлович и гордо блеснул очками. - Надеюсь, всякому дураку понятно, что изумруд ненаглядней алмаза.
Васька Бегалов всем своим видом выразил несогласие, но вслух ничего не сказал, потому что Генка очень сильный, хотя и в очках.
Зато сказал Сестренкин. Ему легко говорить - он в силе Генке не уступает.
- Ой, насмешили... "Изумруд", "Алмаз" - так лошадей называют. - И Колька опять захохотал.
- А меня мама называет - "серебряный мой", - сказал Лешка Шустиков, - потому что я блондин.
Теперь засмеялся Юрка Баларев.
- Это с каких же пор рыжие стали называться блондинами?.. Ком золота! - вот как называет меня моя мама. И любой скажет, что золото во много раз ненаглядней, чем серебро, тем более, что рыжего серебра не бывает... Не говоря уже о разных камушках.
Рыжий блондин, Лешка, оспорил это утверждение в самой грубой форме - при помощи кулаков. Забарабанил кулаками и Димка Крайников, а барабаном послужил Сережка.
Чтобы на моих глазах барабанили по моему лучшему другу! И я тоже не выдержал.
Похоже, что сегодня вечером наши мамы переменять о нас свои мнения.
