Беатрис смотрела вслед удаляющейся фигуры Ильи,
надеясь, что он еще раз оглянется. Она все время жда-
ла чего-то, хотела, чтобы он никуда не улетел, чтобы в последний
момент передумал, подбежал к ней и сжал в своих
объятиях, и, кто знает, может, она и не смогла бы больше
противиться судьбе… Но в то же время не желала этого,
понимая,
что оставаться с ним нельзя, нехорошо. Илья —
не каприз, не игрушка, он зацепил ее по-настоящему, с ним
нельзя, как с другими, к тому же Паоло, Лена и обстоятельства
— все было против. Но вот он, наконец, исчез,
растворился
в толпе пассажиров, и она почувствовала,
как у нее внутри, будто что-то оборвалось, сдавило грудь
и сталотяжело
дышать. Она застыла на месте и все всматривалась,
не мелькнет ли знакомый силуэт, но нескон-
чаемый поток людей унес любимого, будто река, вышедшая
из берегов.
– Что с вами, вам плохо? — услышала Беатрис, словно
сквозь туман и увидела перед собой незнакомое лицо.
– Да, мне плохо, мне очень плохо, — ответила она и,
словно очнувшись, сказала, — нет-нет, все хорошо, спасибо,
не беспокойтесь.
Она быстрой походкой пошла к выходу, не оборачиваясь.
Сев в машину, нервно крутнула ключ зажигания, но
тут же выключила его — на нее напал столбняк. Обхватив
руль руками, опустила на него голову. Слезы душили ее
и рвались наружу. Она застыла в такой позе и очнулась,
когда услышала звук взлетающего самолета. Проводив его
глазами в небо, она вздохнула, тихо прошептав:
– Вот и все. Прощай, мой мальчик. Я тебя тоже «отпускаю
». Жаль, что ты мне встретился слишком поздно.
Она вытерла слезы, решительно повернула ключ зажи-
гания, мотор взревел, и она помчалась, как будто хотела
обогнать тоску, оставить ее в прошлом.
В машине зависла гнетущая тишина, поэтому Беатрис
включила радиоприемник, оттуда доносилась песня No Me
Ames («Не люби меня») в исполнении Jennifer Lopez и
Markа Antony. Она и раньше слышала эту композицию, но
только теперь до нее дошел смысл текста. Он перекликался
с ее настроением, как нельзя лучше. Каждое слово отражало
ее сердцебиение, каждая строчка исходила из глуби-
ны души. Это была фантастика!
Marc Anthony: Скажи мне, почему ты плачешь? — пели
голоса.
Jennifer Lopez: От счастья.
M. A.: А почему ты тонешь?
J. Lo.: О т одиночества.
M. A.: Скажи, почему ты так сильно сжимаешь мои руки
и твои мысли уносят тебя прочь?
J. Lo.: Я так сильно тебя люблю!
M. А.: Но почему?
J. Lo.: Глупый упрямец, не сомневайся в этом больше.
Даже если в будущем между нами возникнет огром-
ная стена, я не боюсь… я хочу любить.
M. А.: Не люби меня, потому что я кажусь тебе другим.
J. Lo.: Ты не считаешь это правильным проводить время
вместе?
М. A.: Не люби меня, потому что я знаю, какой ложью это
может обернуться.
J. Lo.: Е сли я не заслуживаю твоей любви, не люби меня,
но прошу, останься еще хотя бы на день…
M. A.: Не люби меня, потому что я запутался, потому что
мир изменчив, потому что такова судьба. Потому
что так нельзя, мы с тобой как зеркало, и я вижу
в тебе всего лишь свое отражение.
J. Lo.: Не люби меня, чтобы умирать в войне полной сожалений.
Не люби меня, чтобы остаться внизу на
земле. Я хочу подняться в небо вместе с твоей огром-
ной любовью…
M. A.: Я не знаю, что сказать тебе, это правда, если люди
захотят, они умеют причинить боль.
J. Lo.: М ы с тобой уедем, они и не шевельнутся, но прошу
тебя, не оставляй меня одну под этим небом…
M. A.: Не оставляй меня, не оставляй меня, не слушай
меня, когда я говорю, не любить меня.
J. Lo.: Не оставляй меня, не разбивай мое сердце этими
«не люби меня».
M. A.: Не люби меня, прошу тебя, оставь эту горечь мне.
J. Lo.: Ты же знаешь, что я не могу, что это бесполезно,
что я всегда буду любить тебя…
M. A.: Не люби меня, потому что это сердце, наполненное
тысячами зим, заставит тебя страдать.
J. Lo.: Не люби меня. Чтобы ты забыл о своих серых днях,
я хочу, чтобы ты любил меня… просто любил.
M. A.: Не люби меня. Ты и я улетим, и всегда будем вместе.
J. Lo.: Э та любовь — как солнце, что восходит после бури,
как две кометы на одной орбите.
M. A.: Не люби меня.
J. Lo.: Не люби меня.
M. A.: No Me Ames.
J. Lo.: No Me Ames.
Это было похоже на послание небес…
Прозвучали последние ноты, и Беатрис повторила:
«No Me Ames».
Она не помнила, как доехала до виллы. Только уткнувшись
светом фар в ограду, поняла, что приехала сюда,
хотя должна была вернуться в монастырь. «Так оно и луч-
ше, — подумала она, — мне надо выпить, с кем-нибудь по-
говорить, чтобы не сойти с ума. Может, Олег еще не спит».
Олег действительно не спал. Он только что проводил
Ольгерда. Тот находил разные предлоги, чтобы не возвра-
щаться к себе, пока Лена не уснет. Ольгерда настолько
поразила
сцена прощания Бет с Ильей, что он почувствовал,
что в груди щемит. Он сразу понял состояние
Леночки,
поэтому решил оставить ее наедине. Что он мог
сказать ей, чем утешить? Он представлял, что должно было
твориться в ее душе. Илья ворвался в их жизнь, взбаламутил
тихий омут, в котором она пребывала, вызвав сначала
удивление, даже негодование, но потом, когда она
увидела его искреннее раскаяние, ее добрая душа не вы-
держала, старые чувства, спрятанные глубоко-глубоко,
снова всплыли наружу. Пусть поплачет, не смущаясь его
присутствия, пусть слезы очистят ее от последних сомнений,
закравшихся в сердце.
И даже интрижка с Беатрис не могла ее оскорбить, по-
тому что она понимала — он чувствовал себя одиноким
и покинутым, а Беатрис, как мать, утешила и приласкала
его израненное сердце. Как он понимал и жалел ее! Бед-
ная, бедная девочка! Зачем ей судьба послала еще и это
испытание!
Поднявшись к себе, Ольгерд тихонечко приоткрыл
дверь, на цыпочках подошел к кровати и, убедившись, что
она спит, лег рядом, боясь разбудить, и, обняв, пролежал
так без сна до утра, охраняя свое заплаканное сокровище.
Олег уже собирался подняться к себе, как увидел свет
фар. Он понял, что это должно быть Беатрис, и решил по-
дождать ее, чтобы узнать, как съездила, улетел ли Илья.
Не успел допить коньяк, как дверь открылась и на
порогепоявилась
действительно Беатрис во всей красе.
Вернее, в обломах утренней красоты. Она была похожа на
тень и даже будто постарела на несколько лет. Олег от удив-
ления чуть не уронил стакан! Он закидал ее вопросами, не
случилось ли чего: авария, крушение, катастрофа?!
Беатрис устало села в кресло и выдавила глухим голосом:
– Налей и мне.
Он наполнил рюмку коньяком и зажег сигарету, вста-
вив ее в руку Беатрис. Она залпом выпила содержимое,
сделала глубокую затяжку и только тогда произнесла:
– Посиди со мной, пожалей, просто поговори, иначе…
если бы ты знал, как мне плохо! А ведь говорила себе — не
надо прикипать, а то придется отдирать с мясом, но поздно
спохватилась, и вот, ты видишь перед собой разбитое вдре-
безги сердце. Мне пришлось вырвать его силой, вот сижу
перед тобой, истекая кровью.
Такой ее Олег еще не видел. «Что за день! Еще одна
жертва разбитых надежд. Вот, сукин сын, уехал, а мне
разгребать!
»
– Ну, милочка, от тебя я такого не ожидал! Ладно,
Ленкараскисла,
но ты же у нас боец! Может вызвать
Паоло?
– Нет, не нужно, он не должен видеть меня в таком
состоянии.
– А мне?
– Тебя придется за это пристрелить, но позже. Сейчас
ты мне как бальзам на раны. Паоло самого пришлось бы
утешать, — язвительно сказала она, и Олег снова узнал
прежнюю Беатрис.
– Если мы начинаем шутить, значит, есть надежда на
выздоровление, — обрадовался Олег.
– Тебя это не спасет, — и Беатрис слабо улыбнулась.
Как же она любила шуточки Олега, как хорошо сделала,
что приехала к нему. Он именно тот человек, который
можетвывести
ее из этого состояния. Его послало само
провидение!
Они просидели до глубокой ночи, пока не опустошили
бутылку коньяка, не наполнили пепельницу окурками
и не излили друг другу все свои душевные переживания.
Вдрызг пьяные, но счастливые, они встретили рассвет
в бассейне — Беатрис опять стала сама собой.
– Олежек, я тебя обожаю! — в сотый уже раз говорила
она. — Ты мой ангел-хранитель, ты — настоящий друг!
Олегу пришлось отвести ее в спальню и уложить в по-
стель. Укрыв эту «великую искусительницу», как малое
дитя, он подумал, тихонько закрывая за собой двери:
«Даже демоны в глубине души — те же ангелы, хоть
и падшие
»?
Олег, наконец, отправился к себе в комнату. Он долго
думал над перипетиями недавних событий: «Надо же,
как все переплелось. Что есть человеческая жизнь —
скоплениеслучайностей,
непредвиденных обстоятельств.
А может это рок, судьба, может эти встречи совсем не слу-
чайны, а все заранее предрешено свыше? Кто знает. Ведь
что такое время? Это материя, в которой все существует
одновременно: и прошлое, и настоящее, и будущее. Нам
кажется,
что мы сами вершим свои судьбы, а оказывается,
что все, что должно произойти, уже произошло на самом
деле. И видимо все мы, кого судьба свела, сошлись не слу-
чайно. В самом деле, не может же такое быть, чтобы мы,
как молекулы в пространстве, сталкивались хаотично.
Мы же существа разумные, Homo sapiens, все-таки.
Он разделся и лег в постель. Закрыл глаза, стараясь ус-
нуть. От пережитого и выпитого ему начали мерещиться
картины последних дней: вот Илья любуется, как Леночка
в легком платьице порхает, славно бабочка, среди цветов.
Он улыбается и хочет обнять ее, идя навстречу, но вдруг его
лицо искажается от ужаса, что ее опутали рептилии, как
будто выросшие из-под земли, и она исчезает, а Беатрис
хохочет
и манит его к себе. Вдруг появился Ольгерд под
руку с Ницше. Он показывает Фридриху на Илью, который
превратно понимает его «Антихриста», и они начинают
спорить с Ильей.
Как-то вкрадчиво, что на него не похоже, вмешивается
в спор Олег: «Не горячись, Ольгерд, ведь Илья где-то прав.
Многое в «Антихристе» звучит неоднозначно. Ваши ут-
верждения, господин Ницше, легко извратить, истолковать
превратно, потому что вам следовало более точно излагать
свои мысли. Если уйти от христианства, убрать этот тер-
мин, вырвать из контекста, то ваша теория легко может
быть превращена в человеконенавистническую, расист-
скую. Нацисты, взявшие ее на вооружение, особенно
теорию,
— подтверждение этих опасений. Многие, кто не
читал ваши труды, именно так и понимают отдельно взятые
фрагменты, которые легко подать в нужном свете, выхолостив,
переиначив первоначальный смысл. Илья это
и хотелвам
доказать, показав на простом примере».
Ницше отвернулся и исчез, а Ольгерд не на шутку рас-
сердился. Он всегда нервничал, когда Ницше не понимали
и так легкомысленно обращались с его теорией, легко ма-
нипулируя содержанием. Он сверкнул глазами на Олега
и произнес:
– Поэтому мы и должны донести до разумных существ
его истинные взгляды, идеи, чаяния. Ницше не повезло
с современниками, но он и не полагался на них, понимая,
что пока нет почвы для его революционных идей. Поэтому
он обращался к своим потомкам, то есть к нам с вами.
Он предполагал, он надеялся, что в будущем, то есть в наше
время, родятся те, к кому были обращены его слова. Мы
должны идти дальше и нести идеи Ницше, пока за нами не
пойдет армия единомышленников. Да, сейчас нас единицы,
но скоробудут
тысячи, миллионы!
– Ты это повторяешь, как мантру, — отмахнулся Олег. —
А я не уверен, что это время настало? Может оно в более
позднем будущем и очень далеком…
Кто знает, к чему привел бы этот спор, но Олега разбудил
телефонный звонок. Он
