парилки, снял со стены ковш. Подставил под кран из котла.
– Ты это чего? – насторожился Ацтек.
– Кипяточку налить, что бы на камни плеснуть, – простодушно объяснил Александр Степанович. – Тогда парок будет погуще.
– Э нет, дедушка. Ты кипяточком-то в нас плеснуть можешь. Положь ковш.
– Я тогда холодненькой? – заискивающе улыбнулся Александр Степанович. – Не такой, конечно, парок, но на безрыбье и рак рыба.
– Раки красивые, – облизнулся Иван.
– Так я поддам?
– Да поддавай ты уже! – не выдержал Ацтек.
Александр Степанович зачерпнул холодной воды, накинул на левую руку рукавицу и откинул задвижку дверцы. Широко распахнул дверцу и со всего маха плеснул воды на раскаленные камни. Упал на спину. Лопающиеся камни словно шрапнель пронеслись по парилке. Залитый кровью Иван рухнул с полка. Ацтек, схватившись за голову закричал, но вскочивший Александр Степанович ударил его снизу ручкой ковша. Окровавленная ручка, пробив кожу подбородка, вышла изо рта Ацтека.
Александр Степанович распахнул дверь и выскочил в предбанник. Ури с банкой и стаканами как раз вошел в дверь. Александр Степанович ударил его ногой в пах и едва успел подхватить банку. Поставил на стол, взял пистолет и ударил согнувшегося Ури рукояткой по затылку. Вернулся в баню и двумя выстрелами в голову добил Ивана и Ацтека. Выволок из парилки, вышел в предбанник.
Быстро обыскал вырубленного, выкладывая добычу на стол. Хмыкнул, обнаружив импортные наручники с цепочкой. Кто-то неплохо ребяток снарядил на встречу со старым участковым, давно ушедшим на пенсию, не пожалел средств. Налил себе стакан, жадно выпил. Завернув руки Ури за спину, замкнул наручниками и снова наполнив стакан с сожалением вылил на голову лежащего. Хлопнул себя по лбу: можно же было взять холодной воды из фляги, а не переводить на стервеца дефицитный продукт. Теперь поздно: снявши голову по волосам не плачут.
Ури зашевелился, застонал. Александр Степанович приподнял тело и толчком отправил в кресло. Подошел и залепил пару жестких пощечин.
– Говори, сука.
Ури молчал, глядя исподлобья.
Еще пара пощечин, от которых голова пленного мотнулась из стороны в сторону.
– Говори!
– Тебе не жить, мусор!
– Ты не представляешь, сколько раз я это слышал за свои годы, – ногой подтянул табурет, хотел было сесть, но хмыкнул и спохватился: взяв с лавки надел чистые кальсоны, а потом галифе. Натянул майку, закурил. – Вот теперь поговорим, – сел на табурет. – Рассказывай.
– Что?
– Какого хрена вам от меня было надо?
– Поговорить хотели.
– Хотели бы поговорить – пришли бы как люди и поговорили. А вы такую баню испортили, черти нерусские.
– С чего ты взял, что мы нерусские?
– Я же не дурак, – выдохнул струю дыма, – и глаза на месте. Видел, что у твоих шестерок стручки обрезаны. У тебя тоже?
– Я гражданин Израиля! И вы не имеете права…
– А мне хоть Сектора Газа, – легонько щелкнул апперкотом с левой в подбородок, заставляя замолчать. – Я тут на все право имею. Израиль далеко, а ты тут, в полной моей власти. Я ведь сначала было подумал, что вы из ГБ-шников бывших, под блатных рисующихся, – встал, подошел к столу, налил пива, вернулся на табурет со стаканом в руке, – а когда обрезки увидел, то дошло, что вашего брата в КГБ не брали. Понял, что дело нечисто, – отхлебнул пива. – Да и ребятишки твои расслабились, языки распустили. Банька завсегда человека мягше делает, гуманнее, – допил, перевернув опустевший стакан, резким движением разбил о голову Ури. – Я бы даже сказал – добрее. Короче, у меня еще возни много – трупы прикапывать, баню отмывать от вашей поганой крови. Говори, не томи.
– Я из Моссада , – мотнул головой, чтобы струйка крови с порезанной макушки не текла в глаз. – Ацтек и Иван местные, расходный материал на одну операцию.
– Я так и думал – дисциплины никакой. Так какого черта от меня надо Моссаду?
– Мы должны были сработать под местную братву.
– Не очень вышло, да и местную я все знаю, еще с тех пор, когда они голубей гоняли. Дальше.
– С твоей помощью добраться до Карловки.
– Зачем?
– Этого я не знаю. Инструкции должен был дать связной.
– Юлиан Семенов отдыхает.
– В Карловке мы должны были встретиться со связным.
– Ты меня случайно за нос не водишь, сын Синая?
– Нет.
– Как узнать связного?
– Не знаю, он должен был сам на нас выйти.
– Что же с тобой делать? – встал, забрал табурет, переставил к столу. Начал чистить сушеного окуня, задумчиво глядя на Ури. – Сдать нынешнему КГБ или как они сейчас называются? Сдать и пускай с тобой разбираются? Ну так два трупа же за дверью лежат…
– Я никому не скажу, клянусь!
– Все так говорят… И оставлять тебя нельзя: один не усторожу. Либо сбежишь, либо меня кокнешь. М-да, дилемма, как говорит учитель математики.
– Отпусти меня, – Ури просительно заглянул в глаза.
– А ты мне потом пригодишься? – усмехнулся горько. – Жизнь не сказка, она страшнее. Вы на машине?
– Да, возле ворот стоит.
– Как нехорошо. Полдеревни уже ее приметили. Неосторожные вы, – попенял пленнику, – непрофессионалы. Кто же в наши деревни так вламывается?
– Мы же думали, что вместе с вами выйдем, все тихо – мирно.
– А ежели бы не смогли врасплох захватить? У меня ведь и карабин имеется.
– Мне сказали, что вы будете в бане, а в баню с собой никто карабин не потащит.
– Итить-заплатить, – удивился Александр Степанович. – Кто же такой умный?
– Я их не видел, инструкции были напечатаны на бумаге. Но они даже про то, что у вас будут раки, знали.
Александр Степанович задумчиво посмотрел на раков. Неведомый противник слишком уж проницателен. Или… или сам и организовал все это: пиво и раков. Да и среди местных кто-то мог присматривать… Посмотрел на коробку импортной рации.
– Где вторая?
– В машине… – отвел взгляд, – в машине оставили…
– Почему тогда эту не оставил?
Ури молчал.
– Вам же кто-то отсюда сигнал подал, – уверенно сказал Александр Степанович. – Так?
Ури молчал, затравленно глядя в пол.
– Интересная штука, – Александр Степанович взял пистолет, навел на пленника. – Громко стреляет? Ну да и ладно, молчи, – отщелкнул предохранитель и надавил на спусковой крючок.
Хлопок, колено Ури взорвалось кровавыми каплями и костяной пылью. Ури закричал.
– Кричи, тут стены толстые: никто не услышит. А если и услышат, то подумают, что я напился и песни ору, – взял банку, щедро хлебнул пива. – Может пиво для того завезли, чтобы деревенским не до криков было?
Встал и поднял один из принесенных Ури стаканов. Подумав, поднял и поставил на стол и два других: нечего мусорить, еще и так баню придется оттирать от следов расправы. Но это потом, потом… Сейчас есть проблемы понасущнее.
– Кто подавал вам сигнал?
– Я не знаю! Правда не знаю! Он сказал в рацию и все!
– Хорошо, вот и полный консенсус у нас образовался, а ты боялся, дурачок. Ничего, до ночи, когда твой соглядатай забеспокоится и придет проверить, что к чему, у нас еще время есть.
