Глава 3
( в которой есть анаграммы имён и фамилий)
– Дедушка, – спрашивал семилетний Дитрих Дорпкуин у своего великовозрастного тёзки, – а зачем тебе нужна власть?
Мальчик был развит не по годам, чем напоминал отца, и старался постичь как можно больше из находившегося за пределами его разумения. Штригель любил прогулки с внуком, ему нравилось наполнять знаниями этот пытливый ум.
– Мне она не нужна, Дитрих, – сказал он улыбаясь, – но во мне нуждаются люди, забывшие, что такое борьба.
– А зачем бороться, если у нас всё хорошо? – заинтересовался мальчик.
– Когда человеку не за что сражаться, он перестаёт мыслить, трудиться и, в конце концов, заплывает жиром и тупеет от безделья, – ответил Штригель. – Именно такая ситуация возникла в свободном обществе, и её надо исправить.
Ребёнок задумался.
– Но ведь ты и папа не такие? – неуверенно поинтересовался он.
– Нет, и это потому, что мы с твоим отцом пришли из мира, где царили беспринципность и беспощадность. Там человек не мог позволить себе расслабиться и не размышлять, иначе он бы погиб.
Пальцы мальчика судорожно сжали ладонь деда. Он поднял глаза, в которых застыл страх.
– Я не хотел бы там жить, – сказал он. – И, кажется, понял, что ты имел в виду. Если мы не будем напрягать мозг, а только валяться на пляже или в кровати, наш разум ослабнет. Так?
– Так, – ответил Штригель, довольный, что внук уловил самую суть сказанного.
– И мы, – продолжил ребёнок, – превратимся в животных.
– Ну, может быть, не все и не в животных, но большинство жителей Земли точно станут слабоумными. Советую тебе прочесть книгу писателя Герберта Уэллса – «Машина времени», и тогда ты сможешь представить, что грозит человечеству.
– Я обязательно почитаю, дедушка, – серьёзно ответил Дитрих, вновь стискивая руку мужчины.
– Вот вы где! – раздался весёлый голос.
К ним спешил Натон с большим мороженым. Мальчик взвизгнул от восторга и, поблагодарив, схватил лакомство. Насладившись им, он убежал играть с ровесниками, а отец и сын расположились на скамейке под деревьями.
– Дитрих очень умён, – задумчиво глядя вслед внуку, произнёс Штригель, – всё схватывает на лету.
– Вы снова говорили о политике? – улыбнулся Натон.
– И да, и нет.
– У него хорошая наследственность: ты, я, Арлиса….
Дитрих засмеялся.
– Я не в счёт, мы не кровные.
Хлопнув себя по лбу, сын улыбнулся.
– Всё время забываю об этом, – сказал он.
– А я рад, – серьёзно отозвался отец. – Значит, для тебя это не имеет значения.
– Конечно, нет. Видишь ли…
Натон не закончил, потому что из противоположного конца парка послышались страшный шум и отчаянные вопли отдыхающих. Там происходило что-то плохое, и мужчины вскочили, высматривая мальчика. Сложив ладони рупором, Штригель выкрикивал имя ребёнка, и вздохнул с облегчением, когда тот прибежал на зов.
– Натон, где твоя жена? – взволнованно спросил Дитрих.
– Играет в шахматы.
– Немедленно отведи сына к ней, и пусть они уходят через восточную аллею. А сам возвращайся. Надо выяснить, что здесь творится.
Мужчина кивнул и, подхватив мальчика, со всех ног кинулся к тихой обители шахматистов.
Мгла, словно живая, ползла изо всех углов, затапливая мрачный зал, где не было ни единого предмета мебели, кроме огромного, вырубленного в стене трона. На нём, скорчившись и опираясь подбородком о приклад необычной формы автомата, сидел человек.
Внезапно неизвестный поднялся и, отшвырнув оружие, направился к двери. Когда он проходил мимо тусклой лампы на стене, лицо его на мгновение осветилось. Выглядело оно устрашающе. Хотя черты и напоминали человеческие, но они несли на себе печать уродства и вырождения, бледную кожу покрывали чешуйки, а глаза без радужки обозревали угрюмый мир большими чёрными блюдцами зрачков. Руки его смотрелись не менее безобразно. Все в шишках, шипах и наростах они, тем не менее, обладали огромной силой: тугие шары мускулов перекатывались под кожей при каждом движении хозяина.
Скрипнули петли, и обладатель столь примечательной внешности крикнул:
– Нодж!
Не дождавшись ответа, он повысил голос:
– Нодж!
Раздались тяжёлые шаги, и перед неизвестным появился не менее «привлекательный» гигант.
– Я к вашим услугам, президент Рештлиг.
Сев на трон, последний поинтересовался:
– Ременг вернулся?
– Нет, президент. Ворота не подавали сигнала.
– Долго, очень долго. Как только он появится, немедленно пришли его ко мне.
– Да, президент.
Великан поклонился и уже собирался выйти, когда Рештлиг остановил его словами:
– Убери хвост.
Над ремнём, затянутым на бёдрах подчинённого, виднелся небольшой хвостик с кисточкой, на кончике каждого волоска которой находилась небольшая присоска, напоминающая зубастый рот. Нодж остановился.
– Президент, – жалобно произнёс он, – мне больно, когда он внутри. Но я выпускаю его, только когда вокруг никого нет.
– Больно? – тихо, но грозно вопросил Рештлиг. – Больно, говоришь? Если, глядя на таких, как ты, мои подданные теряют уверенность в том, что они люди – это не больно? Или ты думаешь, что мне не больно смотреть, как деградирует выжившее в подземельях человечество?
Схватив оружие и наставив дуло на струсившего Ноджа, по штанам которого расплылось мокрое пятно, он заорал:
– Убери хвост, скотина!
Несчастный с гримасой сжал пальцами отросток, и тот мгновенно втянулся в багровую расщелину в области копчика. Вытирая слёзы, Нодж спросил:
– Я могу идти?
Разъярённый повелитель ответил не сразу, раздумывая, не пристрелить ли ему плачущего верзилу. Но, сдержав гнев, опустил автомат и кивнул.
– Иди. И не забудь передать мою просьбу Ременгу.
– Да, президент.
Нодж вышел, а Рештлиг снова ушёл в размышления.
– Десятка мощных атомных бомб и трёх столетий хватило, чтобы человек стал таким, – пробормотал он. – На поверхности жить нельзя, а здесь… Через пару веков, а может и раньше мы превратимся в мерзких склизких, безмозглых созданий, сражающихся друг с другом за глоток крови своего собрата. Я не вечен. Когда меня не станет, начнётся анархия, и человечеству придёт конец. Нет, мы должны собраться с силами и как можно скорее захватить прекрасный мир за воротами. Только там у нас есть будущее.
Президент обхватил голову руками и, скорчившись на троне, застыл в пугающей неподвижности.
Натон вернулся быстро. Двое мужчин побежали к западной аллее, откуда доносились странные, угрожающие звуки.
– Зачем тебе бинокль? – поинтересовался Штригель.
– Не станем же мы кидаться в свалку, очертя голову. Сначала надо разобраться, что происходит, – задыхаясь, ответил сын.
Заметив, как побледнело лицо спутника, Дитрих сбавил темп.
– Снова сердце? – испуганно спросил он.
– Я справлюсь. Скорее!
И оба понеслись вперёд.
А в парке творилось невообразимое. В центре детской площадки из недр земли показался поблёскивающий металлом, вращающийся нос неизвестной машины, в считанные секунды выбравшейся на поверхность. Страшным буром задело нескольких человек, а остальные, подхватив истекающих кровью раненых, кинулись врассыпную.
Но убежать им не удалось. Выползшее наружу чудовище словно взорвалось, находившиеся в эпицентре люди разлетелись на куски, а те, кто успел уйти, напоролись на невидимую преграду и сгорели, словно мотыльки под стеклом керосиновой лампы. Оставшиеся в живых «счастливчики» в панике ринулись обратно, и тут их атаковали. Из открывшегося люка выскочили монстры, бросившиеся к жертвам.
У некоторых пришельцев росли хвосты, кое-кто стучал огромными когтями босых, шишковатых ног по сохранившимся после взрыва островкам асфальта, тела иных покрывала шерсть, но все нападающие походили друг на друга страшной бледностью чешуйчатых лиц, наполовину скрытых большими чёрными очками. Хватая перепуганных людей, они заталкивали их в машину, а со стороны, не имея возможности приблизиться, за этим действом беспомощно наблюдали Дитрих и Натон.
Запихнув пленников внутрь, неизвестные задраили люк, и огромный кусок металла вгрызся в землю, мгновенно исчезнув с глаз. Превратившиеся в хлопья пепла тела осыпались с тихим шелестом, заставившим мужчин похолодеть. И тотчас их обоняние оскорбил невыносимый запах горелой плоти.
Оба стояли, не глядя друг на друга и борясь с тошнотой. Дитрих, судорожно сжимающий в руках бинокль, угрюмо спросил:
– Ты обратил внимание на вожака?
– Нет, я совсем растерялся, – признался сын.
– Ну, а я его рассмотрел. И, если не брать в расчёт когти и хвост, я уверен, что это был Оскар.
– Оскар? Какой Оскар? – ошеломлённо вопросил Натон.
– Оскар Менгер, Тоша.
Мужчина потрясённо уставился на отца. А тот без сил опустился на устланную прахом траву.
Пришедший в себя мужчина открыл глаза. Он висел в вертикальном положении внутри просторного белого кокона, а его руки, ноги и голову стягивали тканевые ленты, не позволяющие двигаться и говорить. Что с ним произошло? Он в плену? Его пытали? Нет, не может быть. Но почему же так саднит грудь?
Человек громко замычал, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание, и это ему удалось. Кокон открылся, и в него заглянул пожилой незнакомец.
– Вы кто? – равнодушно поинтересовался мужчина, когда смог разжать челюсти. – Мне кажется, я вас где-то видел.
– А кто вы? – вопросом на вопрос ответил неизвестный.
– Дитрих Штригель – командующий армией свободного мира.
– Что вы помните?
На лице Штригеля мелькнуло раздражение.
– Вытащите меня отсюда, и я отвечу на все ваши вопросы, если они не касаются военных тайн.
[justify]Спаситель кивнул, и вскоре Дитрих уже лежал на кушетке, опутанный датчиками, а вокруг суетились люди в
