У нас появились новые знакомые евреи. Естественно, о чём бы мы не разговаривали, разговоры рано или поздно сворачивали на тему того, что надо добираться в Палестину.
Легко сказать, но как это сделать? Во-первых, Палестина подмандатная британская территория, и англичане не пускают туда евреев. Во-вторых, практически ни у кого из нас не было ни денег, ни малейшего понятия, как туда добираться.
Кто-то упомянул об организации «Бриха», которая занимается нелегальной эмиграцией в Палестину, в обход запретов британских мандатных властей. Важно было добраться через Германию, Югославию, Австрию, Францию, Италию до южных европейских портов, а уж оттуда был прямой путь морем в Эрец Исраэль. Организация Моссад ле-‘алия бет арендовала суда для перевозки евреев. Часто суда были в аварийном состоянии, а количество людей которые они перевозили во много раз превышало число пассажиров разрешённое к перевозке по документам.
Добирались до Палестины немногие. Большинство оказывалось в лагерях перемещённых лиц, в основном на Кипре, куда британцы отправляли задержанные корабли.
Нам не пришлось искать представителей «Брихи» [1]. Они сами нашли нас.
И мы отправились. Это было кошмарное путешествие.
На корабле людей битком. На палубе все не умещались, а в трюмах было невыносимо душно и жарко. Это было подобие ада. Но мы знали, что Эрец Исраэль уже близка и это давало нам силы не сдаваться. Кроме того, со мной была моя Хана, а я был у неё. Не знаю, выдержал ли бы я такое тяжелое путешествие без Ханы.
И вот мы у долгожданного берега Святой Земли. Капитану удалось провести судно не наткнувшись на суда английской морской блокады до самого берега. Началась высадка. Нас встречали местные жители на лодках. Кто-то бросался вплавь, кто-то брёл по отмели и всё это в полной тишине. И всё таки значительную часть прибывших наутро перехватили британские патрули береговой охраны. В том числе меня и Хану.
В вагонах для скота нас отправили в «Махане маапилим» - лагерь нелегальных эмигрантов в Атлите. Это было просто дежавю - снова платформа, снова ограждение из трех рядов колючей проволоки. Те же вышки с солдатами по периметру. Внутри видны бараки. Это так напоминало нацистские концентрационные лагеря, что многие плакали. Мужчина, стоявший недалеко от нас вдруг застыл, руки повисли как плети. Его подталкивали, а он ничего не видел и не слышал. Раздался женский плач. Начавшийся тихими всхлипываниями, он постепенно нарастая, переходил в вопль. И будто заражая собой всё пространство вокруг, стал распространяться по прибывшим.
Кто-то молился сквозь рыдания. Как элохим [2] мог допустить, что его народ пройдя ужасы фашистских концлагерей, выживший, несмотря ни на что, снова попадёт из огня да в полымя?
Нас ввели внутрь и подвели к бараку санобработки. Приказали раздеваться. Внутри что-то шипело, и когда первые новички заглянули внутрь и увидели трубы и душевые с разбрызгивателями, начался массовый психоз. Некоторые теряли сознание, кто-то старался прорваться сквозь толпу назад.
Подоспела охрана и некоторые из старых «жителей» лагеря. Странно, они не были в полосатой одежде. Все были одеты в гражданском. Пусть не новом и не самом красивом, но всё же. Они пытались успокоить людей, но им не верили. Прибежала медсестра в белом халате. Особо тяжелым она делала уколы успокоительного, но это до смерти пугало вновь прибывших. Люди думали, что им впрыскивают яд. Кое кто садился на землю и ждал смерти.
Меня тоже колотило. Лагерный ужас, который я за два с лишним года с трудом научился прятать от окружающих и от самого себя, ужас колыхавшийся темной маслянистой массой где-то на дне души, всколыхнулся, взметнулся до уровня глаз, выплескиваясь из них.
Но больше всего меня испугало то, что нас с Ханой разделили. Территория лагеря делилась на две части - мужскую и женскую. Это делалось для того, чтобы уменьшить вероятность побегов, так как вряд ли мужчины бежали из лагеря бросив здесь своих любимых.
Многие ждали, что сейчас из разбрызгивателей пойдет газ, но оказалось, что душ самый настоящий. Правда, горячей воды не было, но в такую жару холодная вода только бодрила, смывая пот, грязь и страх.
После санобработки нас подвели к обработанной в автоклавах одежде. Только можно ли было это назвать одеждой? От жара ткань села на один, а то и на два размера, порвалась и полностью потеряла цвет, приобретя серый оттенок. Это была не одежда, а тряпки. Да и найти среди этого комка спутанного чёрт-те чего, свою одежду, было задачей невыполнимой.
Но тут несколько старожилов мужчин, девушек и женщин принесли охапки нормальной одежды. И мы стали рыться в ней, подбирая для себя хоть что-то подходящее.
И ещё одно отличие. У нас не отбирали чемоданов, рюкзаков, узлов, в которых были дорогие нам вещи, память о доме.
Мужчин повели в мужские бараки. Среди них и меня. Барак не был похож на тот в котором три года назад медленно умирал я. Хотя бы тем, что не было трехъярусных дощатых нар прикрытых какой-то трухой. Барак был деревянным, вдоль всего помещения торцом к стенам стояли лежаки, укрытые одеялами. В изголовье почти каждого вместо подушек лежали чемоданы, а на стропилах над ними висели узлы и узелки, были развешаны штаны и рубашки.
- Это от крыс - сказал нам сопровождающий нас парень. - Выбирайте койки, на которых нет вещей, оставляйте ваши вещи и пойдём обедать. Разносолов не обещаем, но соленый сыр, хлеба сколько хотите, даже мяса немного - точно будет. А потом чай и вкуснейшие, настоящие израильские фрукты, выращенные еврейскими руками.
И потекла жизнь в «махане маапилим[3]» - лагере незаконной иммиграции. И хоть ночевали мы с Ханой в разных бараках, но виделись часто. Мы достигли цели, находились на Святой Земле, но были арестантами за колючей проволокой. А поэтому, мечтали о дне, когда британцы уберутся вон с этой земли, а мы наконец будем свободными. Свободными евреями, среди свободных евреев. Своими среди своих.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Бриха - побег. (ивр.)
2. Элохим - Бог (ивр.)
3. Махане маапилим - Лагерь переселенцев в Атлите (ивр.)