Бухали два разведчика

Ветки лапами забросив,
        Ищут тех, которых помнят…
      - Тебя там помнят, Ваня? - спросил Сэм.

      - Не знаю. Наверное, помнят. Вернее, помнит. Одна точно. А я сволочь, Сэмушка, какая я сволочь. Если бы ты знал… Налей, выпьем.

      Сэм налил. У них как-то так повелось – платил Иван, а Сэм наливал. И очень хорошо они ещё сидели и даже спели тихо, почти мыча, как Штирлиц у камина. Прямо идиллия, весна 45го. И так бы идиллически все и закончилось, дотащились бы пошатываясь до контроля, обнялись бы и расстались до свадьбы, кабы не фотография. И дёрнул же чёрт Ивана попросить показать невесту. И Сэм показал. Достал из портмоне фото и гордо протянул Ивану:

    - Вот смотри, Аннушка моя, с мамой, тёщей, по-вашему. Красавица моя, - он пьяно улыбнулся, и потянулся губами к фото.

    Но Иван отвел руку с фотографией и уставился на женщин, строго позирующих фотографу. Точно такая же фотография была установлена недавно на рабочий стол его компьютера и каждый день, начиная работать, он видел лицо своей постаревшей однокурсницы Лены и её, и его дочери Анны, которую он видел на бесчисленных фото, от рождения и до выпускного в его же Альма-матер и никогда, никогда ещё вживую.

      Вслед за криком: «Ах, ты падла, пиндосская…» влетел в лицо Сэму родительский кулак Ивана. Тесть мочил зятя отчаянно, а зять непонимающе отбивался. Был обрушен стол и родственнички вдоволь измазались всем недоеденным и недопитым, а когда из-под стола появилось измазанная кетчупом морда молодого, поднялся крик и, подоспевшая полиция, прервала, наконец, старинную семейную забаву.

      Тюрьма тоже интересное место. Там собираются все и вновь преставленные, и вновь родившиеся. Отвезли их, конечно, не в тюрьму, а что-то типа нашего КПЗ, оформили как положено и воткнули в камеру с Алибабой и сорока чёрными разбойниками. Двое белых в камере быстро сообразили, что к чему и выбрали единственно верный, всегда работающий путь – громко заговорили по-русски. Чёрное большинство спросило – откуда, ребята? ..., получило ответ и, с почтением отстало. 

      Иван с Сэмом молча сидели рядом и тяжело осознавали обрушившееся родство. А над участком размахнув крылья и мигая габаритами улетел в Россию Боинг с пустым, без жениха, местом.

        Рано утром их отпустили, выдав все изъятое и заставив расписаться в журнале.

        Они шли по рассветному городу. Город подмигивал всё ещё жёлтыми светофорами и был пуст и прозрачен. Сэм шёл чуть впереди и чувствовал на себе взгляд Ивана. Хмель ещё не совсем выветрился и состояние было лёгкое, не больное. Слева показалась церковь, слегка спрятанная в цветущие кусты и красиво подсвеченная снизу.

      Иван остановился у церкви, перекрестился и окликнул Сэма:

      - Стой, лишенец, иди сюда.

      Сэм подошел, встал напротив лицо в лицо, и смотрел вопросительно. Чего, мол?

      - Благословения проси. Так положено.

      Они стояли и смотрели друг на друга, сначала изучающе, как будто первый раз видели, потом мягче, и, наконец, улыбнулись. Сэм протянул руку, Иван его обнял, крепко и к себе прижал:

      - Смотри, Аньку обидишь убью, понял, сынок.

      - Да понял, я понял, - рассмеялся Сэм и добавил, - батя…

      Возле какой церкви это было я уже и не помню. Да и не важно это. Совсем не важно. А важно то, что родятся новые дети, и будет у них много друзей и родных, и если посмотреть на них внимательно, на малышню нашу всю земную, весёлую, живую, то можно же, наконец, понять, что они все братики и сестрички, и нет у них ни одной причины ссориться и убивать друг друга.