солдата-мышонка, натирать следовало клоком ведьмовских волос), затем требовалось срезать все пуговицы ряд за рядом (вместо золотых должны были появиться светло серебряные, на месте срезанных серебряных — огненно красные медные), и только тогда, когда срежут последнюю медную пуговицу, необходимо было произнести слова волшебного заклинания. Тут же было прописано и само заклинание. Изгрызенная страничка, весьма пострадавшая от любопытствующей мышиной публики, заканчивалась словами "если же", однако разузнать, что означало это "если же" и что следовало за ним, солдат уже не мог.
Мышонок-солдат поделился с бойкими, юркими мышками, что ему необходимы пёрышко да клок ведьмовских волос. Мышки тут же взялись помочь, и вскоре у нашего солдата было надёжнейше верное средство от проклятых чар ужасной колдуньи.
Солдат отправился назад во дворец, туда, где грустная уточка одиноко бродила по диковинным аллеям и запутанным тропинкам дворцового сада да охрипший соловей безмолвно тосковал по засохшей розе. Солдату не пришлось вновь пробираться через зловонное болото, близ белобрюхих гадюк и омерзительных карликов, по тропинке, выложенной ежиными иголками. Мышиное королевство оказалось весьма обширнейшим королевством, мышки преимущественно жили в подземной его части, которая представляла собой бесчисленное число норок, ходов и переходов, на поверхность же (наземную часть королевства) бесстрашное мышиное товарищество лишь совершало предерзновенно осторожнейшие набеги. И поскольку подземные ходы тянулись вплоть до дворца принцессы, мышиный король взялся доставить туда солдата в кратчайший срок.
Мышонку-солдату была тут же взнуздана рысисто-резвая пегая крыска. У крыски были белые лапки, хвостик с аккуратно подстриженной белой кисточкой, очень удобное кожаное седельце и большие, с длинными ресничками, добрые глаза. Завидев солдата крыска начала радостно гарцевать, будто призывая его: "Давай же, помчимся!" Не долго раздумывая, солдат почтительно распрощался с его величеством мышиным королём, её величеством мышиной королевой, многочисленным двором их величеств, радушным и добрым мышиным народом, отдал честь выстроенной во фрунт мышиной королевской гвардии да и, не обинуясь, дал шпоры застоявшейся крыске. Резвым галопом они помчались по длинным галереям подземных переходов; гнилушки, заблаговременно прикреплённые подданными его королевского величества, освещали своды безмолвно таинственных тоннелей и указывали безошибочно верный и единственно надёжный путь...
И вот наконец мышонок очутился в саду принцессы, у завядшей розы, над которой тосковал безголосый соловей. Солдат поблагодарил пегую крыску, угостил кусочком колбасного обрезка да и отпустил её назад. Несчастная беленькая уточка-принцесса безмолвно подошла к мышонку, вытянула беленькую, тоненькую шейку и с грустью взглянула ему в маленькие мышиные глаза...
Но мышонок-то знал, что у него есть надёжнейше верное средство от проклятых чар ужасной колдуньи. Вот только одно... чем натирать золотые пуговицы мундира?
Но, кроме того, что наш солдат был безумно храбрым и нераздумчиво смелым, кроме того, что он был смекалисто находчивым и отменно сообразительным, — наш солдат, как и полагается всякому настоящему солдату, был ещё беззаботно отзывчивым и беззаветно самоотверженным солдатом (к тому же, когда на себе он ловил случайный взгляд чудесных, изысканно благовоспитанных глазок принцессы, он отчего-то по-особенному смущался да густо краснел).
Оттого наш добряк недолго раздумывал, чем именно натирать ему золотые пуговицы мундира. Достав из ранца белое (белее парного молока) пёрышко, он начал с весёлым задором до лучезарного блеска натирать оба ряда золотых пуговиц на своём безупречно чистом, солдатском мундире. Вскоре все пуговицы блестели так, как не блестели ни одни пуговицы на шитых золотом да жемчугом невиданнейших камзолах из всех, когда-либо только сложенных самым расчудесно волшебным и замысловато затейливейшим образом, сказок. Затем солдат достал свою остро отточенную саблю и с радостным удальством бывалого рубаки начал отсекать опротивевшие ему пуговицы колдуньи. Ряд за рядом — вместо них появились светло серебряные, затем ярко красные медные и, наконец, хорошо знакомые солдату, старые железные пуговицы. Тут-то солдат и произнёс волшебные слова самого верного и действенно заветного заклинания.
Что-то хлопнуло, свистнуло, и уточка, распрямив шейку, враз обернулась прежней прелестной принцессой с белым, белее молока, личиком невинного ангелочка. В саду тут же расцвела пышным цветом её любимая роза, а соловей завёл самую сладкую и прекрасно расчудесную рапсодию из когда-либо только слышанных песен соловьиного звучания. Принцесса прильнула к солдату, обняла его за шею... и поцеловала... Да-да, мышонок и сам не заметил, что вновь стал прежним, самым обыкновенным и ничем не примечательным, безумно храбрым и нераздумчиво смелым, как ему и полагается, солдатом. Всё дело в том, что в недостающем кусочке прочтённой солдатом странички из мудрёной колдовской книги после слов "если же" было написано: "...если же мышонок проявит себя как настоящий солдат и пожертвует собой для спасения принцессы — тогда колдовские чары бессильны пред его храбростью, и быть ему вновь, до конца его дней — солдатом!"
Какой переполох поднялся в королевском дворце, когда разнеслась молва о внезапном выздоровлении принцессы. Радости не было предела! Улыбающиеся горничные и фрейлины, поварихи и поварята, швеи да садовники, посудомойки да истопники, конюхи да водовозы, пажи да гувернантки, престарелый дворцовый священник да его служка — одним словом все-все, даже незадачливые лекари и аптекари (которые тотчас же были великодушно прощены), все были искреннейшим образом рады и счастливы видеть свою любимую принцессу в благополучном расположении ума и доброго здравия. Солдат также был обласкан всеобщим вниманием благодарственного признанья. Ликование дворцового люда вообще взорвалось восторгом всеобще воодушевлённейшего веселья, когда принцесса открыто и торжественно изволила объявить, что они с солдатом решили пожениться, что это решено окончательно и что дата свадьбы предопределённо обговорена. Алая роза принцессы зацвела ещё пышнее да ярче, соловей ещё громче и изысканно замысловатей залился трелью неслыханно расчудесных соловьиных звучаний. Наш солдат, нераздумчиво храбрый и смелый, как ему и полагается, солдат, напомнил было принцессе, что он всего лишь солдат и будет самым обыкновенным и ничем не примечательным солдатом до геройского окончания своих славно воинственных дней. Алая роза ласково улыбнулась, голосистый соловей залился весёлой, переливчатой трелью. Фрейлины и поварихи, горничные да швеи, истопники да посудомойки, пекари да конюхи, — одним словом, весь-весь дворцовый люд поспешил с радостной готовностью заверить солдата, что им будет люб и приятен король — ничем не примечательный, безумно храбрый солдат, пусть бы он даже ходил в камзоле с двумя рядами самых обыкновенных, отборно начищенных железных пуговиц. Озадаченный солдат уставился на очаровательно распрекрасную принцессу. Но та, молча улыбаясь, вспыхнула как цветок и, неожиданно поднявшись на носочки, ещё раз поцеловала солдата в небритую его солдатскую щёку. Ярким румянцем неожиданного смущенья окрасилась щека скромного нашего вояки. Дело было решено и двор принцессы начал готовиться к свадьбе.
О, что это была за свадьба! На свадьбу были приглашены поварихи да горничные, швеи да фрейлины, истопники да посудомойки, пекари да конюхи, садовники, водовозы, пажи, гувернантки, престарелый дворцовый священник, его служка, лекари, аптекари, — одним словом, весь-весь дружный и развесёлый дворцовый люд. Все же изящно галантные кавалеры и со вкусом разодетые дамы, все принцы и кронпринцы, все важные, степенно важные генералы напрасно ждали приглашения, — о них позабыли и вспоминать. Наверное, оттого, что у этих знатных и всезнающе сведущих господ даже улыбка на обличье всегда вовремя и кстати являет знак значимости и всезнающе горделивого превосходства.
Напротив того, на свадьбу были приглашены добрые и отзывчиво радушные мышки — его величество мышиный король, её величество мышиная королева, многочисленный двор их величеств, дамы и кавалеры, чиновники и канцеляристы, советники и писари, королевская мышиная гвардия, а также весь, неисчислимо радостный и оживлённо восторженный мышиный народ с бесхвостым канцлером в придачу. Мышки торжественно и исключительно точно прибыли на свадьбу в бесчисленных, чудаковато разукрашенных ленточками да бантиками каретах, повозках и тележках, запряжённых добродушно послушными, сноровистыми крысками. Длинную процессию храбро охранял элитный отряд мышиной королевской конницы.
О, что это была за свадьба! На чудесно живописнейшей полянке диковинного дворцового сада были поставлены широченные столы для дворцового люда, рядом были поставлены узенькими, длинными ленточками гораздо меньшие столики для празднично ликующей мышиной братии. Люди и мышки пировали рядом. Ловкие, весёлые поварята обносили ряды пирующей публики неисчисленнейшим количеством разнообразно деликатнейших блюд. Речи многословных здравиц и приветственных поздравлений прерывались громом одобрительного аплодисмента. Музыка, живая, быстрая музыка восторга и танца сгоняла всех с мест в круговорот движенья и счастья. Мышки танцевали с мышками, люди с людьми, мышки с людьми, люди с мышками,— всё смешалось и переплелось. Правда, мышки, опасаясь, чтобы расторопные поварята, резво снующие меж рядов, в неосторожной спешке не отдавили их длинных хвостиков, всё же старались держаться подальше от столов, поближе к центру танцевальной полянки. И лишь престарелый канцлер мышиного королевства, ничего не опасаясь, лихо отплясывал где ни попадя,— ведь у него, у канцлера, длинный хвостик был давным-давно откушен недобрым и бессердечно злым рыжим котом...
Ведьма тоже хотела попасть на свадьбу. Она вновь стала согнутой в дугу, с грязной котомкой за спиной горбатой старухой, у которой были длинные-предлинные седые волосы в колтунах и злые-презлые, красные гноящиеся глаза. Но солдаты дворцовой охраны не пустили её, справедливо заметив, что для того чтобы быть счастливым, вовсе не обязательно иметь подарков от старой колдуньи, обыкновенному солдату вполне хватает своих, двух рядов блестящих, добросовестно начищенных солдатской рукой железных пуговиц.
