Письмо Пушкину

Здравствуйте, дорогой
Александр Сергеевич! Уже много лет я явлюсь преданным поклонником Вашего
творчества. С большим удовольствием читаю Ваши произведения и с нетерпением жду
новых шедевров. И мне было весьма приятно узнать, что Вы упомянули меня в своей
поэме «Руслан и Людмила».

Я
— тот самый кот из Лукоморья, который денно и нощно ходит по златой цепи и
рассказывает сказки. Одни я сочиняю сам, другие заимствую у талантливых
писателей и поэтов. Кстати, обитатели Лукоморья от Ваших сказок в восторге. И
леший, и русалка, и тридцать витязей с их морским дядькой часто просят меня:
«Поведай что-нибудь из Пушкина». И я с радостью выполняю их просьбы.

Но
Вы не думайте, Александр Сергеевич, будто я всегда был котом и всегда жил в
Лукоморье. Родился я пару тысячелетий назад в столице империи, которая
стремилась к могуществу и мировому господству. Правил мой Родиной император,
который был, по Вашему выражению, «полон злобы, полон мести, без ума, без
чувств, без чести». Однако придворные лизоблюды пели ему о том, что он
величайший владыка из всех, что когда-либо видел мир. Поэты и музыканты слагали
стихи и песни о его необыкновенных добродетелях, художники изображали его среди
богов как равного им. Таких он приближал к себе и щедро одаривал.

Меня
в той жизни звали Константином. Я был патрицием. Всеми фибрами души ненавидел я
это коленопреклонение перед недостойным. Может ли называться великим правитель,
который душит налогами бедняков, чтобы богачи обогащались ещё больше? Можно ли
назвать достойным того, кто расправляется с неугодными путём бессудных казней?
Труса, который в бою прикрывается женщинами и детьми и бросает своих воинов на
поле брани. Я видел всё это и не собирался следовать примеру лживых льстецов.

Однако
далеко не все либо льстили императору, либо трусливо молчали. Первыми были
тридцать воинов, отказавшиеся вместе с полководцем служить неправедному
владыке. За это их обвинили в измене Родине и в шпионаже в пользу врага. Не
молчал и учёный Димитрий, осмелившийся в день общенационального праздника
зачитать прямо на площади имена безвинно убиенных по приказу правителя. Тому
это не понравилось, и он публично обвинил Димитрия в растлении молодёжи.
Хрупкая девушка Аника, которая назвала владыку душегубом, была обвинена в
заговоре против императора. Всех вышеупомянутых приговорили к смертной казни.

Видя
такое вопиющее беззаконие, я не мог остаться безучастным.

—
Я требую отпустить этих людей! — вскричал я, выходя из толпы. — Ты и так
загубил немало народу, тиран кровавый! Не бери грех на душу хотя бы в праздник!

—
Ты посмел оскорбить императора, дерзкий! — гневу владыки не было предела. —
Клянусь, если ты сейчас же не падёшь передо мной на колени и не попросишь
прощения, то будешь повешен при всём народе!

Но
я молчал, ибо предпочёл бы смерть такому унижению. Тогда император повелел меня
завтра же казнить.

В
темнице, куда меня бросили, было холодно и сыро. Напрасно я пытался поплотнее
завернуться в тогу — это не спасало.

На
ужин тюремщик принёс мне кусок варёного мяса. Я хотел было его съесть, но вдруг
заметил, что через щель пролез чёрный кот. Подошёл ко мне и стал тереться.

—
Хочешь мяса? — спросил я, придвигая к нему миску.

Зачем
мне, думал я, этот кусок, если всё равно завтра умирать?

Кот
съел мясо с большим удовольствием. И облизнувшись, вдруг сказал человеческим
голосом:

—
Спасибо тебе, добрый человек! А то я сильно проголодался.

Я
подумал, что у меня уже мутится рассудок. Говорящие коты мерещатся!

—
Не пугайся, благородный патриций! — отвечал кот, словно прочитав мои мысли. Я
не простой кот — учёный, прибыл из Лукоморья. Знаю, о чём ты сейчас думаешь,
Константин. Я могу спасти и тебя, и тех людей, за которых ты так отважно
вступился. Но не задаром.

—
Что же ты желаешь в качестве платы? — спросил я, ошеломлённый.

—
Есть у нас в Лукоморье дуб зелёный, на дубе том златая цепь. И днём и ночью я,
учёный кот, хожу по той цепи. Направо пойду — песнь завожу, налево пойду —
сказку сказываю. Но вот стар я становлюсь, и память всё чаще меня подводит. Вот
я и хожу-брожу между мирами, ищу себе замену. Согласен ли ты занять моё место?
Ты умный, образованный, много книг прочитал, и сердце у тебя благородное.
Тридцать воинов станут витязями морскими, а полководец — их дядькой. Димитрия
лешим сделаю, Анику — русалкой. Что скажешь, Константин?

—
Если так, то я согласен, — ответил я, немного подумав.

Стоило
мне только произнести эти слова, как мы, приговорённые, очутились на берегу
моря у зелёного дуба. Тридцать витязей прекрасных, леший, русалка… Посмотрев на
своё отражение в морской воде, я увидел рыжего кота (ибо в человеческой своей
жизни я также был рыжеволосым).

С
тех пор так и живём в Лукоморье. А император, что приговорил нас к смерти, в
скором времени был свергнут и отправлен в изгнание. Так и скитался до самой
смерти нищий, оборванный и полусумасшедший. Я его несколько раз видел, когда
покидал Лукоморье. Да, периодически я навещаю ваш мир, чтобы найти страждущих и
помочь им. Возможно, кто-то из них в будущем, когда я состарюсь, займёт моё
место.

Вот
такие дела, Александр Сергеевич!

С
уважением и благодарностью!

Искренне
Ваш Учёный Кот.