Пока учительница с жаром повествовала о строении, печально закончившей свой век лягушки, мы еще кое-как крепились, но окончательно усыпил нас рассказ о какой-то мелкой инфузории, до которой нам было решительно никакого дела.
Прервался морской бой между Крайниковым и Тарловичем...
Устал дергать Юльку за косички рыжий Каребин...
Славка не дожевал бутерброд...
"Вот если бы слегка заболеть, - вяло подумалось мне, - тогда не пришлось бы слушать про эту чертову туфельку".
С поднятой рукой заснул Сережка. А ведь он хотел выйти...
Затуманились глаза у Варьки Поляковой...
Лишь Меднис, Трахтер и Борисова, как локаторами водили ушами, жадно улавливая каждый звук, издаваемый Ниной Федоровной. Остальные дружно спали. Мерно звучащий голос учительницы навевал сладкие сны.
И вдруг наш покой нарушился.
- Украсно украшена столица нашей родины! - неожиданно проревела Нина Федоровна, и все сразу проснулись.
- Кто, у кого и чего украл? - спросонья пробормотал Славка. Но, обнаружив в руке недоеденный бутерброд, быстро успокоился.
- А как там наша туфелька?
- Похоже начался другой урок.
- А чем она украшена? - зевая, спросил Юрка, еще не совсем проснувшись.
- Как чем? - тоже распяливая рот в зевке, удивился Вовка. - Рынками, ларьками, гаражами, иномарками...
Кто-то сказал, что нашу столицу украшают дома.
- Нет, - покачал головой Васька, - наш дом столицу не украшает. Папа говорит, что он скоро развалится. Что же развалины украшать могут?
- А Колизей? - воскликнула Майка Борисова.
- Колизею почти две тысячи лет, а Васькин дом всего тридцать лет простоял, - заметил Витька Меднис.
- Так то Колизей. Его древние римляне строили.
- Нет, столько нашему не простоять, - удрученно сказал Васька.
- Глупые! - закричала Майка. - Столицу украшают музеи, памятники архитектуры и Третьяковки!
- Я думал, что у нас только одна Третьяковка, - шепнул мне Сережка.
- Борисова лучше знает, сколько их у нас, - ответил я.
- А мой папа говорит, что все стоящее сломали к чертям собачьим, - сказал Сестренкин.
- Ты как выражаешься, Коля! - одернула его учительница. - Я неприятно удивлена.
- Это не я, это мой папа так выражается.
- Так скажи своему папе...
- Вы ему лучше сами скажите, Нина Федоровна, - заерзал на своем месте Колька. - А мне еще моя жизнь дорога.
Учительница глубоко вздохнула, а Майка опять обозвала нас, на этот раз циниками.
- Почему эта ненормальная все время нас обзывает? - озадаченно спросил Женька.
- Философы были такие в Древней Греции - киники, - снисходительно объяснил всезнайка Меднис. - Собаки, значит.
- То-то мой папа говорит, что развелось философов всяких, как собак нерезаных.
- И среди них был очень знаменитый философ Диоген, - продолжал Витька. - Он жил в бочке.
- А-а... Тогда бочки украшали город?
- Украшением всегда являются Диогены! - торжественно произнесла Борисова.
- Прекрасная душа и благородное сердце! - с чувством сказала учительница.
Я только не понял, про кого это она: при Диогена или про Майку...
- Диогенов тоже было много? - снова спросил Сережка.
- Борисова лучше знает, - опять повторил я.
- Майя права, - подтвердила учительница. - Действительно, лучшие люди являются украшением города.
- Значит, мой папа тоже городское украшение, - довольно сказал Сабельников.
- Почему только твой, - поморщился Юрка Баларев.
- Он очень сильный, мой папа, а значит - лучший!
- Мой тоже не слабый.
- С моим не сравнится.
- Ну не сильнее же он моего!
- Сильнее. Потому что у него в подчинении рота автоматчиков. Он всегда может ее привести и поколотить твоего папу. И потом... у них в армии есть секретное оружие.
- Какое?
- Это военная тайна, но я у него спрошу.
- Так он тебе и сказал.
- Скажет! А не скажет, я истерику закачу и пойду к соседям черным хлебом питаться.
- Почему черным?
- У них больше ничего нет. А когда папа про это узнает, с ним самим истерика сделается. Вот тогда-то он мне все и расскажет.
- А у меня папа - электрик. Он отличный, мой папа! - объявил Васька.
- Да, папа у него классный, - подтвердил Юрка. - Специалист! Помнишь, Васька, как он два пальца в розетку засунул? Как же его тряхануло! А он ничего, только говорит: "Спокойно. Есть в стране напряжение!" Супер!
- Как не помнить, - ответил польщенный Васька. - А вот другу его не повезло, когда он также сделать попробовал. А все потому, что не электрик...
- А мой папа говорит, что когда в стране напряжение, то не все в ней спокойно, - сказал Сашка Прохоров.
Но на него зашикали, и он замолчал.
- Я электриком стану, - решительно сказал Димка.
- И я! - возбужденно воскликнул Толька.
- Нет, ты не станешь, - процедил Димка.
- Это почему? - теперь уже возмущенно воскликнул Толька.
- Потому что ты - бабуин, да еще рыжий, а рыжие бабуины электриками не становятся.
Только побелел, как мел.
- Да за такие слова...
- Что, ударить меня хочешь? - немного сдрейфил Димка.
- Сдерживаюсь изо всех сил, но силы мои на исходе...
Назревала очень интересная история, продолжение которой я надеялся наблюдать на перемене. Но, к сожалению, развития она не получила, так как случилась другая, совершенно неожиданная история.
Не успели мы по звонку вывалиться на перемену, как из класса раздался отчаянный вопль, и мы повалили вместе с учительницей обратно.
В классной подсобке чуть ли не четверть помещения занимал здоровенный старый шкаф, который на моей памяти никогда не открывали. Говорили, что там хранятся скелеты бывших преподавателей, но так ли это на самом деле, никто точно не знал.
Непонятно, зачем полез на него Вовка, и как ему удалось забраться наверх. Но он залез, и орал с этого верха изо всех сил.
Учительница очень испугалась за Вовку.
Пришлось сбегать за Ганнибалом Ильичем.
- Я не понимаю, как он туда забрался, ведь совершенно не за что зацепиться, - растерянно проговорила Нина Федоровна.
- Моя школа, - довольно сказал физрук. - Способный ученик. - И прибавил: - Он еще и не на такое способен.
- Я знаю, - совсем расстроилась учительница. - Но это и моя школа, и я в нем таких способностей не развивала.
- Я проворный, - раздался голос со шкафа, в котором сквозила одновременно гордость и легкая грусть.
- Подумать только, как высоко! - продолжала сокрушаться Нина Федоровна.
- Это не высота для настоящего мужчины, - опять донеслось сверху.
- Ну как же его оттуда снять, ведь упадет! - волновалась учительница. - Срочно нужна лестница.
- Не надо его снимать, пусть падает. - В голосе физрука паники не ощущалось.
- Но он разобьется! - в ужасе заломила руки Нина Федоровна.
- Ерунда! Ничего с ним не сделается, - энергично сказал Ганнибал Ильич. - Сломает два-три ребра... Ну, руку там... Может, две... Для настоящего мужчины - это тьфу!
- А ноги? - прозвучало сверху. - Ведь я на них приземляться буду.
- Про ноги я и не говорю. Ноги сломаешь в первую очередь, - пообещал физрук.
Вовка побледнел и громко икнул.
- Может, ему парашют еще дать, - подначивал Женька.
- Ну как ты там, Вова? - сочувственно проговорила учительница.
- Вроде ничего, только вот руки затекли, да и ноги тоже, не могу повернуться, - печально ответил Вовка.
- Не карась на сковородке, чтобы вертеться, - продолжал куражиться Женька.
Ганнибал Ильич цыкнул на Женьку и сказал Вовке, что это ничего, хорошо даже, так оно и должно быть, что это нормальная реакция организма.
- Нет, так не должно быть, - жалостливо произнес Вовка.
- Но это случилось, - возразил Ганнибал Ильич.
- Ой, ей! А как же я сегодня вечером буду играть в футбол за сборную класса!
- Кто тебе сказал, что ты сегодня будешь играть в футбол? - удивился физрук. - Вечером, а может уже и днем, тебе сделают операцию, и в футбол ты начнешь играть еще не скоро.
- Не скоро, это как?
- Ну, через полгодика, если повезет... И то - в настольный.
- А если не повезет? - голос у Вовки задрожал.
- Тогда придется смотреть футбол по телевизору. Но ты не волнуйся, в команде тебя заменит Сабельников.
- Да он же по мячу толком попасть не может.
- Ничего, научим, были бы ноги целы.
- Скорее снимайте меня отсюда! - завопил Вовка. - Не хочу, чтобы вместо меня Сабельников играл!
Еле-еле его стащили с почтенного возраста шкафа, а когда он немного пришел в себя, то подрался с Игоряхой, который заявил, что Вовкино место на шкафу, а не в основном составе футбольной команды.
В самом начале урока рисования, учительница сказала, что ненадолго оставит нас.
- А пока рисуйте гипсовые яблоки и наслаждайтесь созерцанием великой картины "Опять двойка". - И прикрепив к доске, вырванную из какого-то журнала репродукцию, она вышла.
Грустная, я бы даже сказал, трагическая картина. И никакого наслаждения от ее созерцания я не получил.
- Я не мыслю себя без искусства, и впитываю его жадно, как губка! - поведала нам Борисова. - Часами могу смотреть на картины и поражаться.
- Вот и дождались - наслаждайся! - буркнула Юлька Мамолова. - А я только в зеркало могу смотреться часами.
- В телевизор можно смотреть часами. Играть... В зеркале ничего интересного нет.
- Как это нет! - негодующе воскликнула Юлька. - Я вот смотрю на себя в зеркало, и мне очень интересно.
Одно слово - девчонки!
У нас в кабинете ботаники и зоологии есть замечательные чучела: лисы, собаки и совы. Пока три... Иногда их приносят на урок рисования в качестве наглядных пособий. Вот и сегодня они здесь. Но мы рисуем яблоки.
Лису, не долго думая, прозвали Алисой. Собаку, как водится, Шариком. А сова, она и есть сова; некоторые, правда, зовут ее Сова Савишна.
- Интересно все-таки, откуда они взялись? - задумчиво спросил Вовка.
- Наверное муж ботанички пошел в лес на охоту и убил бешеную лису, - предположил Игоряха.
- А Шарик?
- Шарика укусила бешеная Алиска, он занервничал и сам стал бешеным. Тогда ботаничкин муж и Шарика кончил.
- А сову кто укусил?
- Сове просто не повезло, оказалась не в том месте и ни в то время. Ну и ее до кучи...
- Но у ботанички нет мужа, - сообщила нам Людка Свиридова. - Я сама слышала, как она говорила, что свободна как птица.
- Сова, вот тоже свободной была...
- Так что же это получается - она сама зверюшек порешила? - И Цветочкина брызнула слезой.
- Запросто! У такой рука не дрогнет, - сказал Сабельников. - Думаю, что еще не одним чучелом пополнится кабинет зоологии.
- Да, ей лучше на дороге не попадаться.
- Лучше ей вообще не попадаться где бы то ни было! Посмотрите на Шарика, сколько муки в его глазах. Он знал, он чувствовал: или он ее, или она его.
- Не сложилось у Шарика...
- Про сову и говорить нечего. Думала еще полетает...
- Теперь не полетит.
- Да уж... Чучела не летают.
- Это верно.
- Бедный бешеный Шарик! Ему и в страшном сне не могло привидеться, что он послужит моделью для рисования какому-нибудь гамадрилу вроде Лисицкого.
- Бешеные вообще ни о чем не думают.
- А сова, интересно, о чем она думала?
- Да не успела она ни о чем подумать, когда
Так же рисовали гипсовые яблоки, так же зевали на уроках...хорошие у вас работы!