Все детство Марка-Николаса Блума прошло на Герэне среди тысячи таких же как и он детей и всевозможных строгих Наставников. Он был один из многих, может потому чувствовал внутренний дискомфорт и одиночество. Постоянное обучение, правила, устав и рутина. Как и тысячи других детей он не знал, кто его родители. Боддхи не полагалось это знать. Ну, разве что от кого-то слышал, что он родом откуда-то с далекой Земли. Ему повезло. Как одного из талантливых его определили в боддхи первого состава и отдали на воспитание Мастеру Инвэ-Аллену.
Он вполне мог оказаться среди боддхи второго состава и потом стать обслуживающим персоналом на Базе, ее кораблях или вовсе в качестве пушечного мяса в каком-нибудь сражении. Опека Инвэ-Аллена оказалось нежданным подарком судьбы для маленького Марка-Николаса. Еще бы! Мастер Инвэ был одним из самых знаменитых Мастеров-уннехтов. Позже к ним присоединился темнокожий Барнум, которого Инвэ, получив согласие Совета Круглого Стола, сделал своим вторым боддхи. Мальчишки подружились и стали как братья: ничто не могло их рассорить. Таких озорников нужно было еще поискать. Если Мастер Инвэ наказывал за какие-нибудь дерзкие шалости, то обязательно двоих.
Он никогда не посвящал боддхи в свои дела, как делали это другие Мастера меча и Силы. Очень часто Инвэ-Аллен брал их с собой на какие-нибудь переговоры, так как был не только отличным воином, но превосходным дипломатом. Он заметил, что Барнум - истинный воин по сути, тогда как Блум был склонен больше к дипломатии и мог уговорить почти любого и склонить к миру, хоть и владел мечом и Силой безупречно. Однако Инвэ старался их не брать туда, где переговоры не помогали и шли боевые действия. Это было удивительно, потому что боддхи других Мастеров постоянно находились в «ситуации боевого похода». Марк-Николас и Барнум гордились тем, что они боддхи такого известного человека.
Однако для Блума эта эйфория испарилась с неожиданным эффектом. Герэна и генералитет Альтраны возложили на Инвэ военную миссию на далекой Каламбритии, где вооруженные до зубов самым передовым оружием фанатики одного кровавого культа стали уничтожать мирное население. Инвэ предстояло остановить этот кошмар. Боддхи были с ним. Блуму было тогда лет двенадцать. Однако Инвэ не разрешил им участвовать в боевых действиях. Он оставил их в штабе и поручил наблюдение. Мальчишки не могли ослушаться Наставника,и весь день просидели, наблюдая поле боя и атаки союзных войск. К вечеру Инвэ и оставшиеся бойцы вернулись. Они победили. Блум вышел из укрепления осмотреться. Везде лежали убитые, стонали искалеченные и умирающие, всюду была кровь. Все это неожиданно поразило его до глубины души. Именно тогда он вдруг понял, что все это не для него. Блум испытал такое сильное отвращение, что его стошнило. Он почувствовал себя больным. Долго потом это поле боя снилось ему в кошмарах. В ту же ночь он написал первую свою песню «Утонувшие в войне» и подобрал ее с помощью губной гармоники, подаренной ему на десятилетие Инвэ-Алленом.
Блума начало тяготить его положение. Если Наставник брал боддхи на прогулку в какой-нибудь мирный город, то Блум, увидев на улице ребенка с родителями, сильно завидовал ему и считал, что тот более счастлив. У боддхи нет родителей, у них только Наставники. А Блуму хотелось самой обыкновенной жизни всамой обычной семье, где есть папа и мама, а вместо этого ему приходилось подчиняться уставу и приказам Герэны и требованиям Наставника. Он мог бы поговорить об этом с мастером-уннехтом, которого любил и уважал, но он не был уверен, что Инвэ-Аллен поймет его. Что ждало Блума в будущем? Он знал, что, рано или поздно, станет Мастером меча и Силы. Его будут отсылать туда, куда бы он не желал попасть. Он понимал, что его ожидает та же судьба, что и Мастера Инвэ. И тогда он решил, что станет свободным и добудет себе все, чего он был лишен.
Боддхи приносили клятву безбрачия при посвящении в Мастера. Однако были и те, к кому это не относилось. Это были сыновья и дочери Должностных уннехтов, которым по закону было положено создавать семьи продолжать свой род. Хотя воспитывались он так же на Герэне, но в основной своей массе были боддхи своих отцов и матерей. Таким был Укэ Он-Вэ, наследник правящего на Центалионе рода. Блум почему-то презирал таковых. Он не завидовал им, он просто хотел жить в обычной семье.
У Мастера Инвэ был старый друг – Мастер Олаф Гджински, выходец с Земли, хороший добрый человек, который погиб незадолго до побега Блума. Он указал Инвэ на музыкальный и литературный талант юного Блума. Потом, с согласия Инвэ-Аллена, привез с Земли и подарил на 15-летие Марку-Николасу легкий хомут-подставку для губной гармоники и диковинный музыкальный инструмент, называющийся «гитара». Поговаривали, что Мастер Олаф был тайно женат и имел двух детей, но Блум никогда не верил в подобные сплетни. Мастер Олаф не был Должностным Уннехтом, хоть я являлся Уннехтом первого состава. За год Марк-Николас самостоятельно разобрался, что к чему, и освоил гитару на столько хорошо, что играл почти профессионально. Тогда-то он и начал сочинять песни. Часто его можно было видеть сидящим в оранжерее «Клинка уннехта» с гитарой. Ни Барнум, ни Инвэ-Аллен не понимали его тяги к музыке, они считали, что такое увлечение для будущего Мастера меча и Силы – это нечто несерьезное.
Молодым Мастером меча и Силы Блум стал в восемнадцать лет. Однажды Барнум без разрешения Инвэ-Аллена ввязался в космический бой и чуть не погиб. Блум поспешил ему на помощь, так как обладал еще одним талантом: он был отличным пилотом и летал, как сумасшедший, и никто не мог в этом сравниться с ним. Он не только помог и защитил Барнума, но и разбил эскадрилью харго в одиночку. Глава Совета Круглого стола Герэны Тейн, узнав о том, распорядился привести Блума к присяге и посвятить в мастера-уннехты.
Война для Блума закончилась в двадцать лет. Пытаясь урегулировать военный конфликт, в котором погиб Олаф Гджински, Блум попал в самое сердце кровавой и, по его мнению, бессмысленной бойни. Теперь он исполнял долг как Мастер меча и Силы. Он закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого, ориентируясь только на Силу. Мимо просвистел снаряд и взорвался где-то за спиной. Блума отбросило, но через несколько минут он встал и бросился туда, где разорвался снаряд. Там были бодддхи второго состава. Однако никого из них в живых уже не осталось. Им всем было по шестнодцать-семнадцать лет. Линия фронта продвинулась вперед, а Блум все еще стоял над убитыми на коленях, шатаясь, как пьяный и опустив меч. Он вновь был потрясен увиденным. Он понимал, что на их месте мог бы быть он сам, а если не он, то кто-то другой. Ему было горько, больно и обидно, что он не смог их защитить. Барнум нашел его и попытался поднять, но Блум вывернулся и заорал на друга:
- Не трогай меня! Ты не понимаешь!
Он горько плакал и не мог успокоиться. Через неделю он решил бросить все и бежать. В ночь перед побегом он зашел к Барнуму попрощаться. Барнум был сонный, и, похоже, ничего не понял. А потом Блум угнал с «Клинка уннехта» легкий пассажирский транспортник и отправился куда глаза глядят. Он стал «блуждающим меж звезд», так в Галактике называли бродячих музыкантов.
Марк-Николас оторвался он воспоминаний и взглянул на себя в зеркало. Скоро он выйдет на сцену. За раздвижной стенкой галдели и смеялись танцовщицы. В другой раз он бы завел однодневный ни к чему не обязывающий роман, но не сейчас. Он улыбнулся сам себе и потушил сигарету в металлической пепельнице. Став свободным, он приобрел эту вредную привычку, от которой в последнее время почти избавился. Однако иногда искушение было сильным и ничего не оставалось, как погасить его, поддавшись.
- Господин Блум! – услышал он за спиной.
Он повернулся. Из-за раздвижной стенки на него смотрела юная танцовщица - тоненькая и гибкая каламбритийка. Почти девочка. Ее смуглая кожа с красноватым оттенком и темными татуировками, блестела на свету, натертая благовонными маслами, а на голове смешно торчали хвостики множества коротких и толстых косичек, составляющих какую-то необычную прическу.
- Что тебе, милое дитя? – спросил Блум.
- Господин Блум, почему Вы грустите? У Вас что-то случилось?
Марк-Николас усмехнулся.
- Милая девочка, жизнь не всегда веселая штука. Бывает, что и погрустить надо.
- Может я могу чем-то Вам помочь?
Он задумался. Если он сумеет вытащить сегодня из камеры мальчика, то им нужно где-то найти себе ночлег, иначе можно было снова попасть туда же. Денег мало, не хватит даже на одноместный номер, Космопорт откроют только утром, а значит…
- Скажи, а у тебя есть где жить?
Юная каламбритийка сделала испуганно шаг назад.
- Простите, но я не встречаюсь с мужчинами. У нас есть другие...
- Я не о том, – улыбнулся Марк-Николас, просто утром я улетаю, а ночью мне деваться некуда, а я не один и мне нужно немного выспаться.
- Вы с девушкой? – теперь она сделала шаг вперед, убедившись, что ничего плохого нет.
- Н-нет…- Блум замялся и закончил.- …с сыном.
- У Вас есть сын?
- Ну, да. А почему у меня его не может быть? – развеселился Блум.
Она пожала плечами, подумала несколько минут.
-Ладно, – решила она, – я живу тут не далеко, снимаю комнату. Можете пересидеть ночь у меня. Охраны там нет. Но Вам придется подождать до полночи, пока заведение не закроют.
- Согласен. Вот только мне нужно будет до закрытия выйти в город по делам. Могу я оставить свои вещи на Ваше попечение…
-Арлиин.
-... Арлиин.
- Конечно. Положите их во встроенный шкаф к остальному реквизиту. Я послежу за ними. Только незабудте вернуться к полночи.
- Договорились.
Арлиин хотела спросить еще что-то, но ее позвали на сцену. Блум опять остался один.
Отыграв положенное время, он оставил вещи под присмотром Арлиин, повесил меч на пояс, взял бабину с веревкой и отправился к зданию Окружной Тюрьмы. Там он вытащил из кармана небольшой люминисцентный фонарь, и, поскольку руки у него были заняты, взял его за лямку зубами. Освещая таким образом себе путь он пролез в канализационную решетку и поднялся уже с другой стороны стены. Этот путь ему уже был знаком. До дерева можно было добраться за пару минут, но Марк-Николас никак не мог придумать, чем отвлечь охрану. Внезапно в ночной тишине он услышал шум подлетающего патрульного бокса и скрип открывающихся ворот: привезли новых арестантов. Наверное, их было много, потому что охранники тут же скрылись за углом, чтобы помочь конвоировать арестованных. Это был как раз тот самый шанс, о котором мечтал Блум. Он тихо выскочил из своего укрытия, бросился к дереву и ловко забрался наверх. Когда стража вернулась, Марк-николас уже сидел в развилке толстого ствола на уровне крыши. Он прикинул расстояние между деревом и крышей. Выходило около 3-4 метров. Одна из толстых ветвей склонялась близко к крыше, но была выше нее. Блум залез на ветвь, привязал веревку, отмотав с запасом столько, сколько было нужно. Потом слегка подергал ее, уцепился и оттолкнувшись посильнее ногами от ветки перелетел на крышу. Приземлился он точно и мягко, как кошка. Чтобы конец спасительной веревки не "убежал" он привязал его к круглому металлическому парапету.
На Центалгоне привыкли
Мне кажется, можно сделать упор на эмоции и такие вещи полнее расписать. Как-бы, ну понятно, что космоопера, планеты, политика. Они, с одной стороны, немножко тезисно описаны. А с другой стороны, когда тезисное читаешь, всё немножко стандартным представляется...
Если упор именно на такие цепляющие вещи сделать, больше их прописать, то большее погружение получится.
Они это и раньше, из своего штаба могли наблюдать, пока не вышли из базы.
Вообщем, мне кажется, ты не обижайся только, нужно больше деталей и подробностей... Связанных с описанием всего из фокализации героев.