НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В БАБЬЕ ЛЕТО

где расположились множество публичных домов и питейных заведений. Бабье лето, оказалась кобылкой послушной, и довольно умной. Ни разу за все путешествие по городу, она не всхрапнула и не заржала в голос, и казачок удачно обходил патрули в длинных ,мышиного цвета шинелях с красными повязками на рукавах, и трехлинейках с примкнутыми к ним штыками. Возле вокзала сутолока военных, с лошадьми и без, послужила Шурке лучшей маскировкой. На него ни кто не обращал внимания, разве, что иной проводит взглядом красивую лошадь в богатой амуниции, и неказистого мальчугана при ней, и вновь кинется в непонятную толчею по своим, наверняка важным делам. Мало ли странного люда бродит сейчас по дорогам России, не до них, право....

Он подошел к настежь открытому окну, первого этажа флигеля вокзального здания, откуда слышался раздраженный громкий мужской крик, подошел в наивной надежде услышать хоть что ни, будь, что могло бы ему подсказать расположение казаков из родной станицы.

- Барышня, барышня, срочно ЧК Екатеринбурга! Барышня, тьфу ты Японский городовой, да не Оренбурга, там сейчас белогвардейцы, и никакого ЧК естественно быть не может! Я сказал Екатеринбурга! Але, Але. Это Екатеринбург? Товарищ Каргер? Это Мохов, Челябинский отдел ЧК железнодорожного узла....Что же мне делать, путь разобран, броневик стоит под парами, кругом составы полные продовольствия....Что? Что? Я вас не слышу....У меня в вагоне тает сто сорок пудов сливочного масла ‘'Золотой треугольник''. Разрешите раздать населению.... Ну хотя бы солдатам выдать....Так ведь жара стоит, бабье лето. Что, что? Колеса смазывать? Слушаюсь товарищ Каргер. ...

.- Ты, что ж сученок, здесь подслушиваешь?- Перед зазевавшимся Шуркой горой возвышался полный человек в каракулевой бурке, с какой-то несолидной щеточкой усов, под бугристым в прожилках носом, и ярко начищенных сапогах со шпорами. Он в упор разглядывал мальчишку, но больше косил глазами на его кобылу.

- Где лошадь украл? Признавайся, а не то сейчас сведу, куда следует.

- Да вы, что, дяденька говорите такое? - заканючил Шурка,- Батькина лошадь, Бабьим летом кличут. Мы с отцом здесь, на вокзале разминулись, вот и ищу его....А вы кто ж такой будете?

- Я пацан, командир кавалерийского объединения ‘'Смерть буржуям''! Нестеров Сидор Иванович. И тебе я думаю, самое лучшее, в мой отряд подаваться, со своим, как говоришь, Бабьим летом? Вот, вот, а отец твой найдется. Он еще гордиться тобой станет. Пойдем.

Кавалерист хозяйски сграбастал удила, повернулся и пошел куда-то в сторону, в аллею старых, корявых тополей.

- Озеро Смолино знаешь?- спросил он мальчишку.

- Конечно - ответил Шурка,- Мы на нем раков с батей по весне ловили ....

- Раков говоришь....Вот как раз там мы с такими раками сражаться будем, закачаешься, дай только пути отремонтируют. Мы будем сопровождать бронепоезд.....

Белые палатки, словно в цыганском таборе, телеги со скарбом, костры, и лошади, лошади...Шурка никогда столько лошадей сразу и не видел.

- Ян,- крикнул командир - кавалерист. Перед ними выпростался, откуда - то длинный, худосочный мужик с винтарем, с прикрученным к нему оптическим прицелом, весь какой- то белесый, от ресниц, до реденькой растительности на голове

- Ян, поставь парня на довольствие, и про лошадь не забудь... Когда Шурка отошел к ближайшему костру, Нестеров бросил не громко белесому, - Ян, парня запомнил? А лошадь? Что бы в первой же атаке....Но не дай бог, лошадь заденешь, под трибунал отправлю....

- Не впервой, Сидор Иванович, - с акцентом проворчал Ян, похоже, из прибалтов - Не впервой.....

- По коням!- разрушил хрустальную утреннюю тишину прокуренный крик Нестерова.- Шашки наголо! Вперед, за наше светлое, безоблачное завтра. Урааааа!

Сотни клинков разом блеснули под утренним солнцем, и тысячи копыт растерзали зелень приозерных холмов.

Шурка скакал вместе со всеми, лихорадочно обдумывая, где, куда, в какую балку можно незаметно уйти, скрыться от этого всеобщего азарта атаки. Жесткая трава, в проплешинах солончаков слились в единую смазанную зеленовато- серую полосу. Мальчик понял, что если он сейчас же не остановится, или хотя бы не замедлит бег Бабьего лета, у него закружится голова, и он просто-напросто вылетит из седла. Но не успел он сжать пятками округлость вздымающихся боков мчащейся кобылы, как мимо его головы, откуда-то сзади, словно бесконечно быстрая пчела прожужжало что-то, опалившее его щеку. Еще не полностью осознав, почему выстрел по нему был произведен не спереди, с позиций белогвардейцев, пока еще даже не видимых им, но сзади, а по юношески гибкий позвоночник уже развернул все его тело в седле, и расширенными от удивления глазами Шура увидел, как неторопливый прибалт, этот белобрысый Ян, не спеша, труся в седле зачуханной своей лошадки, вновь приложил свою винтовку к щеке. Легкая Шуркина рубашка в линялый василек, неожиданно расцвела красным, и в последнем своем рвении к жизни, мальчик обнял крутую, остро пахнущую потом шею лошади, и сглатывая слезы боли и обиды прокричал, прошептал:

- Не стреляйте, не стреляйте в Бабье лето....