согласились.
А на уроке физкультуры, в сотый раз не попав мячом в кольцо, Ганнибал Ильич удивленно воскликнул:
- Еще тверда рука и глаз остер. Не стал же я старым перцем!
- Стал, - пробурчал Женька.
- Что! Кто это сказал? - грозно засверкал глазами физрук и напряг мускулатуру. - Может, ты? - он подошел к Сережке.
- Никогда! - преданно сказал Сережка.
Другие тоже отнекивались.
- Не могу больше молчать, - сгорая от нетерпения, проговорил Витька. - Это...
- Как это не можешь, барсук ты припадочный! Очень даже можешь! - закричал Женька и метнул в Медниса мяч.
- Что такое! - возмутился физрук. - Нарушаем дисциплину? Сейчас я живо наведу порядок.
И правда: он засучил рукава и живо навел порядок.
А наведя порядок, физрук отправил Медниса к врачу, а Лисицкого повел к завучу.
Пока Ганнибал отсутствовал, Васька Бегалов вернул должок Балареву, и новогодние украшения засверкали и на Юркином лбу. Правда, и у Васьки их прибавилось.
Когда физрук вернулся с хмурым Женькой, то заявил, что мы его, стреляного воробья, на мякине не проведем, и что он калач тертый.
Что-то я совсем запутался: калач он, перец или воробей, в которого кто-то стрелял? Я крепко задумался, но точного ответа так и не нашел. На мой взгляд физрук похож на старого упыря, но еще не совсем прибитого молью, и даже мускулистого.
На настоящем уроке арифметики, учительница выглядела вполне прилично, только глаза порой диковато поблескивали.
- Вот вам задача, - сказала Нина Федоровна чуть дрожавшим голосом. - Слава, я даю тебе апельсин, - и она на самом деле вручила ему оранжевый плод. - Подумай, на сколько частей надо его разделить, чтобы угостить всех твоих товарищей.
Славка задумался.
- Это задача простая, - ласково заглядывая Славке в глаза, сказал Лисицкий. - Разделим его на две части.
- Ты мне не товарищ! - отрезал Славка.
- Задача действительно простая, - сказал Сережка. - Апельсин надо поделить на три части.
- Нет, задача совсем не простая, - быстро отреагировал Славка.
- Ее легко разрешить, если поделим фрукт на четыре части. Апельсины все любят, - поделился своим мнением Сабельников.
- Задача очень сложная, - возразил Славка.
- Да чего тут сложного! Дели на пять частей - и все дела, - высказался Вовка Брусникин.
- Это неразрешимая задача, - в отчаянии произнес Славка.
- Все разрешается, только надо порубить апельсин на шесть частей, - сказал Юрка. - У меня и нож перочинный есть.
- С ножами в школу ходить нельзя, - меланхолически заметила учительница.
- Знал бы, дома остался.
- Но это очень маленький апельсин! - еще с большим отчаянием закричал Славка.
- Совсем он не маленький и легко делится на семь частей, - мягко упрекнул его Ленька.
Учительница пожевала губами, тяжело вздохнула и забрала апельсин обратно.
- В конце концов - это мой апельсин, и он действительно маленький. Я его сама съем.
Мы были разочарованы, а Женька обвинил Славку в жадности.
- Много тут вас охотников до чужих апельсинов, - недовольно проворчал Славка. - И ты из них, Лисицкий, первый! Вот принесу в школу свой апельсин, тебе точно не дам, так что не приставай напрасно.
- Да я на горшок рядом с тобой не сяду, не то что апельсины кушать.
- На какой горшок? На мой?! Ты сядешь на мой красивый в красный горох горшок?!! Да у тебя не все дома, Лисицкий! И не мечтай даже! Кто же тебя на него пустит?
- Вот захочу, приду и сяду, - сказал Женька, и окинул Славку сумрачным взглядом.
- Это исключено! Скорее Луна упадет с неба, или Сестренкин окончит школу с золотой медалью и оседлает мой горшок. Но уж никак не ты!
- Не нужен мне твой горшок! - закричал в свою очередь Колька. - У меня что - своих горшков нет? Есть! И с цветами и в горошек! А вот в лоб на перемене ты получишь.
- С золотой медалью школу окончу я, - сказал Витька.
- И ты в лоб получишь!
- У меня тоже будет золотая медаль, - сказала Майка. - Но в лоб я не хочу.
Меднис затосковал, признался, что не выносит, когда его бьют по лбу - мысли быстро улетучиваются и долго не возвращаются, а на носу олимпиада по арифметике.
- Я же тебя не в нос, а в лоб ударю. Так что успокойся.
- Да что же это такое будет, - продолжал бушевать Славка, - если каждый сможет сесть на мой горшок! Мне что, у Просикова собаку одалживать, чтобы горшок стерегла?
- Заведи свою, а Гаврила станет охранять мой горшок! - В некоторых вопросах я очень щепетилен.
- И я называл тебя своим товарищем, - горько произнес Славка.
- Так и я тебя называл.
- Значит. теперь наши дороги расходятся и каждый пойдет своим путем?
- Получается так, - и голос мой предательски дрогнул. - Два медведя на одном горшке не усидят.
- Держите меня, я сейчас заплачу! - закричал Женька. - Вы еще в знак прежней дружбы горшками обменяйтесь.
Вот есть же люди, которые в хорошем и дружном коллективе, как ложка меда в дегте! Или наоборот?.. Неважно. Инородное тело. Пятое колесо в телеге. Так вот: это ложка, тело и колесо - все это Женька!
- Я своим горшком ни с кем меняться не буду! - твердо сказал Ленька. - Он мне как родной.
А Женька похвастался:
- Вот у меня горшок, всем горшкам горшок, - и стоит кучу денег! Он красив, удобен, радует глаз и прост в обращении. Папа купил его в антикварном магазине.
Учительница глухо проговорила:
- Кто бы знал, как вы все мне надоели со своими горшками. Уйду я от вас, в завод наймусь, стану детали точить - большие и маленькие... большие и маленькие... большие...
- И маленькие, - подсказали мы дружно.
- Да... А может, цемент буду месить на стройке... Или - чего уж там! - в горячий цех определюсь. Все легче, чем с вами.
Мы все, как один, закричали, чтобы она не уходила, а то мы тоже наймемся, а если что, то и цемент месить поможем. И нас не только горячий цех не испугает, мы целину вместе с ней снова поднимем.
Глаза у Нины Федоровны потеплели, увлажнились и она немного ободрилась.
На самом деле, она знает, что мы ее очень любим, и никогда и ни за что не пустим ни в какие болота - пни выкорчевывать, ни в тайгу - отлавливать диких ассирийских тигров.
Урок продолжился, и я не справился с задачей про картошку в ведрах. Не решил и про помидоры в коробках. И про арбузы в грузовиках...
- Надо подтянуть Просикова, - вздохнула учительница. - Витя...
Но Меднис заупрямился и сказал, что ему легче железнодорожный состав подтянуть до любой станции, чем меня по арифметике. Он уже пробовал однажды, и ничего путного из этого не вышло. Не выйдет и сейчас. В общем, Витька отказался наотрез. А я, в свою очередь, обещал учительнице, что исправлюсь, и на следующем уроке все эти задачки про овощи-фрукты буду как орешки щелкать.
К концу урока к нам зашел завуч и выразил недовольство нашим поведением. Он также сказал, что легче преподавать крокодилам на берегах Нила, или священной реки Ганг, чем таким маленьким, вертлявым, совершенно одичавшим и непослушным макакам, как мы. И еще он добавил, что даже голодные львы и злые бенгальские тигры, не смогли бы довести до такого обморочного состояния нашу учительницу.
- Эй, там! - Юлий Цезаревич подошел к Юрке и сурово посмотрел на него. - Ты почему меня не слушаешь! Может, ты больше всех знаешь?
- Он не может знать больше меня, - заявил Меднис.
- Я не с тобой разговариваю, - одернул Витьку завуч и опять повернулся к Юрке. - Тебя как звать?
- Ну, Юра, - ответил тот, поднимаясь. - И я стану космонавтом.
- А фамилия?
- Гм, - поперхнулся Юрка.
- Гм - это не фамилия.
- Ну, Баларев.
- А без "ну" можно?
- Ну, можно.
- Совсем без "ну". Ну, совсем!
- Ну, можно, наверное...
- Я же сказал - совсем без "ну"! Ты что, непонятливый? Какой же тогда из тебя космонавт выйдет?
- Он имбецил, а не космонавт, - сообщил Лисицкий.
- Ну ты можешь говорить без "ну"? Или нет? Ну, скажи что-нибудь! Ну же, я жду. Ну, в чем дело? Почему ты молчишь?
- Он немой космонавт, - опять влез радостный Женька.
- А тебя никто не спрашивает, маленький невоспитанный дикарь! Ты понял?
- Ну, понял, - насупился Женька.
Юлий Цезаревич недоверчиво взглянул на него и сказал, что у нас совершенно неверный, неправильный взгляд на то, как должен себя вести в школе примерный ученик.
Мы спросили, а у кого он этот взгляд верный и правильный?
- Что ж, без ложной скромности - а она здесь неуместна - могу сказать, что верным и безусловно правильным взглядом обладаю, конечно - я! Нина Федоровна, разумеется, тоже. И всеми уважаемый, Ганнибал Ильич. Я уже не говорю о нашем директоре, Клеопатре Антоныче: его взгляд пронзает пространство и время. Да... Пронзает... А еще иногда и вырезает... Лобзиком он любит поработать в свободное от работы время. А так как свободного время у него навалом... Ну, что еще сказать... И я тоже любил раньше с Ганнибалом Ильичем...
- А сейчас?
- Теперь у меня другие интересы, а свой лобзик я подарил вашему физруку. Только он говорит, что ему надоело пилить без толку и он хочет, как Клеопатр - пронзать!
- У него получается?
- Он много тренируется и достиг больших успехов в йоге, даже иногда спит на гвоздях.
- Но это же неудобно, - сказал я. - Если ему негде спать и его отовсюду гонят, он может к нам прийти, пусть спит вместе с Гаврилой в прихожей, там большой коврик постелен. А по утрам мы будем вместе делать зарядку. Хотя нет, лучше ему у Васьки спать, у него коврик еще больше, да и Гаврила вдруг не тяпнет. А если он совсем без гвоздей не может, то попрошу у папы. У него разные есть: большие и маленькие, в железной банке лежат, я видел.
- А ты с ним сам поговори, малыш, - ласково сказал завуч и потрепал меня рукой по плечу. - Ему будет приятно.
- Не вздумай, - наклонился ко мне Сережка. - А то, как бы он тебя сам не прибил этими гвоздями к стенке спортзала.
- Так вот, что я вам хочу сказать, - продолжал завуч. - Вместо того, чтобы бездумно шалить, вы должны ежедневно, регулярно, даже в выходные дни, развивать данные вам природой способности. К сожалению, крайне малые. И тогда, возможно, вам удастся добиться кое-каких успехов. Сомневаюсь, конечно, но иногда чудеса случаются. Правда, в вашем случае...
- А мой папа говорит, что природа, все что дает, все и забирает, - прервал завуча Васька.
Тот похлопал глазами и недовольно сказал:
- Я не знаю, может, у твоего папы она и забрала все, но у преподавательского состава нашей школы, наделенного сверх всякой меры умом и другими достоинствами, никакая природа ничего не отняла, а наоборот, чрезвычайно преумножила. Да, в нашем сплоченном коллективе, где каждый может приникнуть головой к другой голове коллектива, дружески облокотиться на плечо, подставить...
- Ножку, - подсказал Сашка Скоков.
- Немедленно дневник на стол! Нина Федоровна, будьте любезны внести в него соответствующую запись. Продолжаю: где каждый готов протянуть руку... Да что там руки!..
- Ноги? - попробовал угадать Славка.
- Дневник! Немедленно! - закричал сильно покрасневший завуч. Он достал большой носовой платок в разноцветную клетку и вытер, обильно выступивший на лысине пот. - Я удручен, я в унынии от вашего поведения. Но вы не собьете меня с мысли! Нет! - Юлий Цезаревич опять промокнул лысину. - О чем я только что говорил, негодные ребята?..
- О
