— Торопись! У тебя больше нет времени! Иди же, вот твой путь!
...Индеец на циновке забормотал громче, настойчивее, на лбу его выступили крупные капли пота. Невесть откуда взявшийся среди штиля порыв ветра качнул огромный корабль, пронесся по нему, засвистел в вантах. Волверстон, успевший подняться на палубу, грязно выругался и сказал Джереми Питту:
— Мерзкий колдун! Давай все же бросим его на корм акулам?
Питт лишь закатил глаза:
— Нед, да уймешься ли ты когда-нибудь? Дался тебе этот индеец. И вообще, приведи себя в порядок, нас вызывает д'Ожерон, хочет побеседовать с нами о Питере.
...Молнии над городом сверкали почти непрерывно, а раскаты грома заставляли людей втягивать голову в плечи.
...В руке Пако появился алый цветок. Он сильно дунул, облако густой пыльцы поплыло к лицу Блада. Тот инстинктивно закрыл глаза, и сразу же неимоверная боль нахлынула на него. Он дернулся и сдавленно застонал. Его губ коснулся край кружки, в горло полилась горько-сладкая жидкость. Блад начал вновь проваливаться в темноту, почти страшась вновь попасть в призрачный зеленый ад, однако на этот раз никакого леса не было, только — благодатное ничто.
...Маленький индеец открыл глаза. Он тяжело дышал и выглядел измученным. С трудом поднявшись, он побрел к трапу, ведущему на палубу. Волверстон при виде его вновь сплюнул и отвернулся. Колдун подошел и потянул за рукав Питта:
— Пако знать, где капитан. Пако видеть землю посреди воды, — сказал он на ужасном английском, а потом присел и стал чертить что-то кусочком угля прямо на палубном настиле. - Земля похожа вот на это.
Волверстон разинул было рот, чтобы гаркнуть на гнусного колдуна, смеющего пачкать только что вымытую палубу, но в этот миг Питт, нагнувшись, воскликнул:
— Нед, так ведь это Ямайка!
* * *
Питера Блада несла темная река, временами выбрасывая на берег, затянутый красным маревом боли и слабости, а потом снова милосердно накрывая волной забытья. Но очнувшись в очередной раз, он понял, что ему лучше. Боль никуда не делась, собственное тело казалось чужим, словно ему еще предстояло учиться владеть им, однако сознание больше не норовило ускользнуть в неведомую даль.
Он услышал невнятное бормотание и открыл глаза. Рядом с ним сидел высокий пожилой человек, худой, как жердь, и что-то бормотал себе под нос, пристально глядя на Блада.
Увидев, что тот открыл глаза, он радостно осклабился и воскликнул:
— Ну-тесь, ну-тесь, господин пират, вы, кажется, приходите в себя!
— Ты... кто? — выдохнул Питер, с трудом разлепляя запекшиеся губы.
— Да, наверняка, вы хотите пить... — вместо ответа сказал мужчина.
Он завозился у изголовья, послышался звук льющейся воды, потом он осторожно приподнял голову Блада, и в следующую минуту тот уже жадно глотал воду, чувствуя знакомый сладковатый вкус. Пахло травами, видимо в питье был добавлен их настой.
— Ну, палач над вами уже поработал, любо-дорого смотреть, а священника я велел прогнать, он пока здесь не нужен. Так что остается врач, — напоив его, мужчина вернулся к заданному вопросу. Он взял руку Блада, считая пульс и удовлетворенно хмыкнул: — Думаю, теперь самое худшее позади...
— Не думал, что... гостеприимство губернатора простирается... так далеко.
— Что вы, губернатор тут не причем! Это все лорд Уэйд. Не знаю, зачем вы ему понадобились, но он велел лечить вас.
Блад был слишком слаб, чтобы задумываться о причинах, побудивших его светлость совершить такой оригинальный поступок, и поэтому он спросил о другом:
— Что там было в вашей настойке, опий?
— Ну да, опий входит в ее состав, мне пришлось прибегнуть к нему... Но как быстро вы это поняли!
— Я... тоже врач... был.
— Ааа, так мы коллеги! Позвольте представиться, я Уильям Гордон, меня еще зовут Чудак Билл. Замечательно! Мне будет проще ввести вас в курс дела, дорогой коллега! Ну и задали же вы мне задачку! — и странный доктор просто-таки зажмурился от удовольствия, словно речь шла не о человеке на пороге смерти, а о заковыристом ребусе. — Когда по приглашению его светлости я пришел в эту обитель скорби, то при взгляде на вас, решил, что врачу здесь делать нечего. Вы не подавали признаков жизни, однако ж, мне удалось нащупать пульс. С другой стороны, столь глубокое беспамятство позволило мне спокойно заняться вами. Здесь возникла проблема: чем можно было обработать раны? Скажу откровенно, с вас основательно спустили шкуру, да это вы и сами знаете, хе-хе. Так вот, для ваших ожогов я использую бальзам на основе сока некоторых кактусов, произрастающих здесь, он обладает хорошими вяжущими свойствами. Я подсмотрел, что так делают туземцы, и улучшил их рецептуру. Ну, мне и пришла в голову идея попробовать его повсеместно и результат меня порадовал! — старого доктора, похоже, вообще радовало все в этой жизни, чему Блад готов был позавидовать.
— Вторая проблема вытекала из первой, — продолжил доктор, — я не знал, как лучше устроить вас. Пришлось набраться наглости и потребовать самую лучшую перину города.
— Перину? — удивленно переспросил Блад. — И вам удалось ее получить?
— Что за вопрос, — оскорбился доктор. — Его светлость повелел исполнять любой мой каприз!
Он опять захихикал:
— Так или иначе, но перину мне доставили, кстати удобно ли вам, коллега?
— Благодарю... очень удобно.
— Вот видите! И наконец, когда вы начали возвращаться к жизни, я столкнулся с новым врагом: это была боль. Лежать вы должны были смирно, вот тогда я и начал давать вам опий еще с кое-какими травками, уж не обессудьте. Надеюсь, вы не пристраститесь.
— Вряд ли у меня... будет на это время, — резонно заметил Блад.
— В любом случае, должен сказать, что вы необыкновенно живучи и везучи. Я опасался воспаления, но оно проявилось в достаточно слабой степени. Вас лихорадит, это нормально. При полном покое и лечении вы поправитесь через месяцок или полтора.
— Не назвал бы это... большой удачей. Лорд Уэйд распорядился... лечить меня не для того, чтобы освободить... Смерть была бы лучшим... выходом.
— Смерть, молодой человек, единственная вещь в этом мире, которую нельзя изменить. А так кто знает, может губернатора, наконец, хватит удар или наш добрейший король преставится, и в вашей судьбе случится счастливая перемена.
Блад подумал, что он и сам недавно сказал нечто подобное и не стал возражать, только усмехнулся:
— Вы ведете изменнические речи.
— А, пустяки, — беспечно отозвался доктор. — Вам еще нужно чего-нибудь?
Блад покачал головой, его начало клонить в сон.
— Тогда не буду вас утомлять. Вижу, что вы засыпаете. Отправлюсь-ка я домой, а то пришлось тоже стать узником, — он указал на тюфяк рядом. — Хочу выспаться по-человечески, я здесь уже три дня. Сейчас вечер. Я позову одного из солдат охраны, он будет с вами ночью, это добрый малый, он уже помогал мне. Я приду утром, в кувшине лекарство, на подносе фрукты и сыр.
Доктор поднялся и, потягиваясь, пошел к двери, а Блад, оставшись один, вскоре погрузился в обычный сон.
Вы тоже, смотрю, любимых героев загоняете в травматологию
