К Новому Году один мой старший подмосковный друг, ценитель литературного творчества, прислала посылку, которую помимо различных шоколадных сладостей составили ещё и три фирменные баночки лососевой зернистой икры, весом в 140 гр. каждая с красной пометкой о вылове 2019 года. Отличный подарок к праздничному столу! И довольно дорогостоящий по нашему социальному пенсионному статусу. Спасибо, ещё раз мой безымянный для этого рассказа, дорогой оправитель посылки! Я, конечно, рационально рассредоточу деликатесный провиант сразу на три праздничных стола: кроме новогоднего ещё и на именинные в марте и в мае, то есть на свой день рождения и последующий мамин. И отмечая семейные праздники, мы будем вспоминать и тебя, поднимая символический тост за твоё здоровье!
А пока мне сразу вспомнилось давнее, из молодости дальневосточной…
Красную икру, впервые, я, южанин, кажется, там и попробовал, в благодатном таёжном крае Хабаровском, но не баночную или весовую (магазинную, законную), а самосольную (рыбацкую, браконьерскую)… И сначала на материке - на какой-то из станций перед портом Ванино, где рыбаки меняли свежайшую икру, только-только выпотрошенную из рыбьей утробы, промытую и слабоприсоленную, на наше кубанское вино, которое я сопровождал в торговом грузовом вагоне, находясь при дивной должности, именуемой как винопроводник! А потом уже бездумно и чрезмерно поглощал сию икру в удалённом колымском городе Магадане на базе по сдаче и приёму того самого вина, о чём мною рассказано в повести «Кацуки». Там икорный деликатес магаданцы всех сословий меняли на куцучье вино. Но в том проезде по Дальнему Востоку мне больше запомнились горячие ароматные, умопомрачительной вкусноты тихоокеанские крабы, сваренные в ведре на костре, а не красная царская икра. Её - икру кеты и горбуши - крупнозернистую, сочную золото-зорерубиновую, я «раскуштовал» основательно лишь через несколько лет, в новом своём, полуторагодовом пребывании на Дальнем Востоке, когда трудился уже путейцем на не мной построенном БАМе..
В нашем железнодорожном посёлке, всё мужчины были рыболовами, и кета, сема и горбуша, поднимающаяся из океана на нерест в тамошних реках, ежесезонно снабжала посёлок икрой. Но сама рыба не ценилась. Заготавливали её про запас разве что местные якуты и эвенки, как представители малых народов. Наши же рыбачки большей частью просто выбрасывали выпотрошенную рыбу, и лишь иногда коптили её. Зато у якутов она была сделана с особым запашком, «с тухлятинкой», и в таком виде хранилась и подавалась к будничному столу.
Но не только кетовые-горбушевые браконьерские берега доводилось мне видеть, а и дно речек, сплошь устиланное отнерестившейся красной рыбой, по закону природы умирающей после нереста. Печальные зрелища!..
Но времена те - горбачёвские, перестроечные, антиалкогольные - тоже были не беспечальные. И поезда с московскими проводниками становились золотоносными челноками. Шутка ли: две бутылки столичной водки местные жители выторговывали у проводников за трёхлитровую банку красной икры! Сколько же таких банок было загружено в рабочие тамбуры и угольные ниши поездов – не счесть ни наземной линейной милиции, ни поднебесным астрономам-звездочётам! Впрочем, жили тогда в стране не роскошно, а по талонам на сахар и спиртное, и даже на некоторые крупы, не говоря уже о колбасах. И потому у дальневосточных алкашей вполне нормальной, а порой и единственной закуской пахучих одеколонов и других спиртосодержащих жидкостей была обыкновенная красная икра, или, на худой конец тухлые тушки обезглавленной красной рыбы…
Но применялась нашими рыбачками икра и в не менее актуальных целях: на отваренные бело-жёлтые икринки, хорошо клевал хариус и ленок – истинно благородная дальневосточная рыба!
Скромную литровую баночку красной икры вёз как-то и я, отпускник, маме в подарок на Украину в Винницкую область, где мы тогда проживали, но каюсь: в плацкартном семидневном пути при ограниченном количестве денег за душой, мало-помалу съел всю банку… Почти 25-летный организм мой ещё, оказывается, рос и неумолимо требовал пищи.