Вася. Пальма. Василиса

    А Вася унаследовал от своих родителей небольшую железную дорогу, от Напы до Калистоги и упертый русский характер. Дедушка с бабушкой иммигрировали в Америку после революции и, то ли умудрились вывезти кое-что из фамильного состояния, то ли заработали уже здесь, но взяли и построили железнодорожную ветку и запустили туристический поезд вдоль винной долины, который и по сей день возит туристов по винодельням вдоль виноградников. Бизнес перешел к детям, Васиным родителям, а после и к нему. Ветка миль в тридцать и есть основа неплохого Васиного дохода. Люди едут по долине между гор, пьют вино, разговаривают, причем пьяных, в нашем понимании, практически нет. Если есть, то наши.

  Вася любил свою железную дорогу, любил выпить и еще любил ездить в Россию и жениться на русских проститутках.  Ему сотни раз говорили, мол, не тормозись в Москве, ехай дальше в глубинку. Там много городов, там целое золотое кольцо из этих городов. Поживи в этом кольце, не бухай сильно и встретишь настоящую русскую красавицу, умницу, богиню. Вася соглашался, летел в Москву, останавливался в Метрополе, вечером спускался в бар и в номер возвращался уже с невестой, которые стайкой дежурят в Метрополе каждый вечер.  Девчонки приходили, в общем-то, денег заработать, а тут такая удача. Американец, русский, богатый, да еще и дурак-романтик. Родители дали Васе неплохое русское, гуманитарное образование - литература, музыка, языки, оставили состояние и ностальгию. А девчонки в Метрополе тоже получили неплохое русское, советское образование, но без состояния и ностальгии. По сравнению с американскими сверстницами выглядели голливудскими звездами и общались на уровне профессуры колледжа, а то и круче.  Красавицы, умницы, богини. Вася таял еще до первой рюмки водки (а пил он исключительно отечественный напиток), и после последней засыпал в объятиях красавицы, умницы и богини. Да, иногда их было трое.

    Таню все знали в Метрополе как Пальму. Она была 185 см росту, закончила музыкальную школу, среднюю школу и иняз пединститута в Ярославле. Господь наградил ее яркой внешностью, критическим и даже циничным умом, необузданной страстью и жаждой денег и власти. Засыпая, она шептала – «И медленно бредя меж пьяными, всегда без спутников, одна…» И часто плакала. Выпить могла много, очень много, а утром изнывала в душе и потом яростно мыла посуду, и шептала – сволочи, сволочи, сволочи…

  Мужчин она любила и презирала, по праву считая их существами низшими, жалкими, но полезными.  Васю она увидела и поняла, всего как есть, сразу и в долю секунды. Это был ее тип. Немолодой мальчик филолог, с деньгами и без стержня. Глыба обаяния, дружбы и секса обрушилась за Васин столик.

    - Я Пальма. Я тоже пью водку.

  Вася поплыл. Пьющая водку пальма отозвалась в душе Есениным, березовым соком, грибами с глазами, Рязанью. Через час в номере Вася умирал в тисках красавицы, умницы, богини.

  Он улетел в штаты мужем Пальмы. Три дня катался на поезде и пил водку, принесенную с собой. Пальма весело проходила медкомиссию, собеседования и прочие процедуры, связанные с переездом на ПМЖ. Перестала шептать Блока перед сном и раздавала шмотки подругам.  Она уже любила Васю, как артистки любят себя в театре.

  Вася ждал Пальму и робел.  Его длинный, но скудный половой и жизненный опыт были отброшены, за ненадобностью, с первого же дня встречи с Пальмой. Умная и циничная Пальма хитро и нежно повела его по роскошным лабиринтам своего опыта и шарма, на два шага вперед угадывая незамысловатые Васины задумки. На вторую ночь, уже у себя дома, Пальма угостила Васю своим фирменным коктейлем. О присутствии в кофе амфитамина и виагры Вася не знал, и все последующие чудеса приписал божественному умению Пальмы и своим мужским достоинствам. Наутро, полечившись травкой, он попросил у Пальмы руки, сердца и всего остального волшебного.

    - Само собой, - сказала невеста. Теперь Вася ждал и робел.

  Она прилетела 323 рейсом Москва-Сан Франциско через Сиэтл. Колумб не потратил столько сил на открытие Америки, сколько вложила Пальма на ее покорение. Причем путешественник попутал континенты, а Пальма точно знала, куда и зачем она летит. Мужская половина аэропорта и часть женской впали в ступор при виде Пальмы, шедшей по подиуму холла. Сотни глаз уперлись в Васю, когда стала понятна траектория движения божества. И в этих сотнях глаз Вася прочел приговор – он не достоин.  И дело даже не в росте, внешности и костюме, а в какой-то, не человеческой сути происходящего. Надвигалось солнце, а Вася даже не отбрасывал тени. Растворился.

  - Я пришла дать вам волю, - сказала Пальма. Вася склонился и поцеловал ей руку.

  Прошел год. За это время Пальма познакомилась со всей нашей немногочисленной общиной, отобрала двух-трех друзей для постоянного общения и с десяток просто знакомых.  Я попал в первую тройку, как Васин друг и тоже филолог.  Периодически звонила Пальма, почем зря крыла матом Васю, потом звонил Вася и робко жаловался на судьбу в виде Пальмы. Ссорились они часто. Когда ссора достигала апогея, Пальма уходила в гараж и метала ножи в портрет Васи, который она распечатала на большом принтере и повесила на стену. Со временем в метании ножей Пальма достигла совершенства и перешла на топоры.  Зрелище было настолько эффектным, что его демонстрировали гостям.  Весь первый год страсти кипели страшно.  Пальма попыталась завести любовника. Вася в нее стрелял, ранил руку и пробил диван. Пальма впервые долго и по-новому посмотрела на Васю. Потом они вместе напились и занялись любовью.

  Прошло время. У них родилась дочка. Лапочка. Василиса. Так настояла Пальма. Мамой она тоже была сумасшедшей. Когда «доча» спала, Пальма по ней скучала.  Не дай бог заболевала, Пальма просто чернела и гоняла Васю по врачам, аптекам и церквям ставить свечи. Внешне Пальма подурнела, как-то даже стала ниже ростом и поправилась. Исчезла амазонка. Все явно и просто перешло в Василису.

  Поначалу Вася не очень чувствовал себя папой и, если честно, то дочку особо не любил.  Да, конечно, брал на руки, тискал, сюсюкал, но Пальма, остро понимающая ложь, забирала Васютку (так они ласково называли дочку), и Васю прогоняла. Васютка была редкой красоты и ума ребенком.  Не капризничала. Долго и внимательно смотрела на Васю голубыми глазами. Изучала. Вася снова робел, как тогда, когда ждал Пальму. Он вдруг стал расширять свой бизнес, несмотря на то, что дохода с железной дороги им вполне хватало для спокойной жизни калифорнийского мещанина. Он стал исчезать в командировки, появились какие-то бизнес ланчи, партнеры, проекты. Он стал жить в пути. И на этом пути его постоянно сопровождал внимательный голубиный взгляд Василисы. Однажды она ему сказала – «Жить не скучно, если живешь с богом».

  Когда ей исполнилось пять лет он уже любил ее безумно. Исчезли страстные Пальмовые ночи, ножи, топоры, звонки другу. Исчезла, казалось бы, непреодолимая, чувственная любовь к жене. Она даже не стала другом, а больше товарищем, партнером, соратником.

  Время шло. Васятка из красивой девочки превращалась в умную, красивую девушку. Пальма снова похорошела, но уже не стала той прежней бесшабашной Пальмой, которую знали в Москве и в которой сгорел прежний Вася. Она стала симпатичной домохозяйкой, полюбила свой дом и своего Васю.  А Вася удачно купил какой-то «фрэнчайз», через пять лет продал, заработал кучу денег и стал задумываться.

  Иногда он ездил в аэропорт, но никуда не улетал, а просто сидел в баре и пил чай, иногда водку, немного. Потом выслушивал объявление о посадке на рейс Сан Франциско – Москва и уезжал домой. Ужинал с женой и дочкой, потом, сославшись на дела, уходил в кабинет. Там он ложился на диван и смотрел в потолок.  Смотрел долго, внимательно, словно хотел найти новый рисунок, а затем тихо и спокойно засыпал.

  Когда огни большого города устанут забавляться тенью,
  Я захвачу  пригоршню сумерек в свою бездонную постель
  Невозвращение в супружество не отогреет одиночества
  Когда заплачено так дорого за то, что комнаты молчат,
  Уединенье не окупится, свобода рано обесценится,
  И все огни большого города, жилища мне не освятят