Одним жарким, летним днём, шёл по пыльной, степной дороге человек. Его видавшая виды, взмокшая от пота рубашка липла к спине. На плече висела потрёпанная сумка с немудрёным запасом харчей, а старые, в нескольких местах скрученные проволокой кросовки, всем своим видом молили о пощаде.
Звали человека Анатолием Сергеевичем, только имя своё он почти забыл,
поскольку последние двенадцать лет, звали его не иначе как Пифогор. На эту
кличку он привык отзываться и даже гордился ей. Многие люди в их городе
и не знали его настоящего имени, как не знали и его прошлого.
А бал Пифогор раньше очень даже видным человеком. Имел два высших образования, преподавал в строительном институте физику и математику и пользовался большим уважением среди коллег и студентов. Но однажды жизнь сыграла с ним злую шутку и остался Пифогор без семьи, без работы
и без квартиры. По началу, как то перебивался репетиторством, жил по чужим углам, а после того как стал прикладываться к спиртному и вовсе опустился. В свои сорок семь лет, был он человеком незлобливым и по старой привычке вежливым, поэтому окружающие относились к нему с сочувствием, а не которые даже с жалостью.
В тот день шёл Пифогор в деревню Лыково, что в семнадцати километрах
от города. Шёл с надеждой поселиться там в каком ни будь заброшенном
домишке, а если повезёт наняться на работу к местному фермеру, о котором рассказывал на днях, такой же как он сам бродяга. Живёт, мол, тот фермер по умному, хозяйство большое и крепкое, только не хватает рабочих рук, не смотря на то, что платит за работу справно и работягу не обижает. В деревне
той, мужиков осталось мало, а те кои остались в большей своей части горькие пьяницы.
Шёл так Пифагор, рассуждал про себя, как придёт он в ту деревню, как поселится в приличном доме, как пить бросит и устроится к фермеру на работу. Может быть подвернётся хорошая бабёнка, и заживёт он по новому.
И звать его будут снова Анатолием Сергеевичем и уважать станут как прежде и всё то будет у него хорошо.
Увлечённый своими мыслями дошёл так Пифогор до большого, раскидистого тополя, в тени которого сидел утомленный, седовласый старик одетый в старенький костюм, пошитый видимо ещё в начале прошлого века и кепку с поднятой тульей, залихватски сдвинутой на затылок. Прислонившись
спиной к дереву, старик вытянул на траве свои босые ноги. Рядом стояли его не новые, но ещё крепкие сандалии и раскрытый кожаный портфель, из которого он доставал разные харчи и раскладывал на расстеленную рядом газету.
- День добрый батя, поприветствовал старика Пифогор снимая с плеча свою
сумку.
- Здравствуй добрый человек, ответил ровным, не стариковским голосом незнакомец. Присаживайся, отдохни, вон гляди взмок весь.
2
- Да, жарковато сегодня, сказал Пифогор и присел на траву. Куда деда, если не секрет, путь держите, возраст то у вас для путешествий не подходящий.
Старик хитро улыбнулся и стал резать, раскладным ножиком, лежащие на импровизированной скатерти хлеб и колбасу.
- Что мой возраст, сынок. Всю жизнь на ногах, привык уже. Годы, вишь, прибавляются, а забот не убавляется. Ну подвигайся поближе, перекусим,
сказал старик и достал из портфеля чекушку водки.
Завидев бутылку, Пифогор приободрился и полез в свою сумку.
-Ты, не суетись, остановил его старик, дорога у тебя поди дальняя,
а я почти дома уже, так что ты свой провиант прибереги. Сегодня я угощаю.
- Как зовут то вас, спросил Пифогор подвигаясь поближе к хлебосольной газете.
- Владимиром Тихоновичем прозывают, ответил старик разливая в пластиковые стаканы водку. А кому длинно просто Тихоныч можно.
- Ну, а меня Пифогором кличут, сказал Анатолий Сергеевич и взял в руки
стакан.
- Это что же за имя у тебя, собачье какое то, удивился старик.
- Так ведь, какая жизнь – такое и имя. Вообще то я Анатолием Сергеевичем
был, а теперь вот Пифогор. Да я не обижаюсь, Пифогор это всё таки не какой ни будь Чабайс. Пифогор – это звучит.
- Оно конечно верно. Чубайс нынче в России звучит на вроде ругательства. Но все таки почему Пифогор?
Анатолий Сергеевич не морщась выпил водку, закусил кусочком колбасы и начал свой рассказ…
- Да не завидная тебе досталась доля, сказал Тихоныч, когда Пифогор закончил свою историю. А теперь как жить собираешься, тоже ведь не молоденький, годам к шестидесяти поди?
- Пятидесяти нет, ответил Пифогор и потянулся за вновь налитым стаканом.
Это меня жизнь так подрейхтовала, да навела на лицо эдакую косметику.
- Ну давай выпьем, друг мой Пифогор, за нашу красоту душевную. Коли рыло сохранить не выходит, пусть хоть душа у нас будет чистая.
Они выпили и долго сидели молча, закусывая и думая каждый о своём.
Первым молчание нарушил Пифогор.
- А скажите мне Владимир Тихонович, как вы считаете, будет второе пришествие или нет.
- Какое пришествие, непонимающе спросил старик.
- Ну как какое. Второе пришествие Христа на землю. Я как то читал об этом, и так мне захотелось, что бы это сбылось. Так хочется чтобы справедливость на земле всё таки восторжествовала. Ведь не может же быть, что нет её на свете.
- Ах вот ты о чём, грустно улыбнулся старик. Так это ты опоздал. Было оно уже, пришествие это твоё.
- Как было, вытаращил глаза Пифогор, когда?
- Было, было. Только не увидели его люди, не поверили и не поняли как в первый приход, и дело его загубили и заветы. За это сейчас и несём мы по
3
земле крест свой тяжелый. За это ещё долго будут нести ответ и дети и внуки наши.
- Да когда же было оно, второе то пришествие, не унимался Пифагор. Кто же он бал. В каком облике?
- Эх ты, тёмный ты человек, два образования имеешь, а простого не разумеешь. Ну, а Ленин кто по твоему был?
- Так Ленин же коммунист, он же против религии был, затараторил Пифогор.
- Верно. Ленин был против религии. Это он сказал «религия – опиум для народа». Да только не был он против веры. Наоборот, сам верил и в людей эту веру вселял. Веру в добро, в справедливость, веру в прекрасную жизнь.
Ну а Иисус разве уважительно относился к пригревшимся возле религии попам. Разве не он выгонял их из Ерусалимского храма. А самим тем попам разве нравилось учение Христа, разве не они постоянно старались подловить его на слове и опорочить его учение. В конце – концов разве не попы, того времени, чувствуя как ускользает от них власть над людьми довели его до распятия, а после более ста лет преследовали людей за его верой последовавших. И сегодняшние попы не лучше. Из распятия Иисуса символ своей религии сделали, а народ то глупый, крестики эти, с распятием на груди таскают. Не кощунство ли???
- Ну, а сам то ты Тихоныч, креста не носишь что ли? По всему судя верующий ты, спросил Пифогор.
- Верующий, ответил старик и расстегнул ворот своей рубахи.
На шее у него висело серебряное кольцо на шёлковом шнурке.
- Вот, тыкнув пальцем в грудь сказал Тихоныч, это тебе и вера и надежда
и любовь. Это и начало и конец. Это и есть символ жизни на земле, потому как НОЛЬ, с чем пришел на эту землю с тем и уйдёшь. И по жизни закон нуля работает. Если человек чего то приобретает, значит ровно на столько чего то теряет. Приобрёл богатство – потерял совесть, потерял молодость - приобрёл мудрость жизни, вот так примерно.
- Ну с Иисусом мне всё понятно, затараторил Пифогор, только Ленин то
при чём здесь.
- Да при том, возмутился Техоныч, что с Лениным произойдёт то же самое.
Ты послушай как сегодня поносятся его идеи. С какой злой ненавистью искажаются его заветы. А чем они отличаются от учения Христа. Разве не говорил Иисус, что проще верблюду пройти в игольное ушко – нежели богатому попасть в царство небесное. Разве не призывал он к всеобщей справедливости. Разве не говорил он «Возлюбите друг друга».
В то время учение Христа было, что ни есть революционным, а Иисус самым настоящим революционером. Так то.
- Да, растеряно заключил Пифогор, а ведь действительно, сходится всё. Чем же они были плохи, идеи то Ленинские. Жаль только, что врагов у этих идей оказалось много. Вот и нагородили огород. Сколько кровушки то пролито, ужас. Видно верно сказывают «Имеющий глаза не видит, имеющий уши не слышит».
4
- Видеть то видит, перебил Пифогора Тихоныч, только порой бесово изобретение - деньги глаза застилают. Как только жаба жадности в человеке просыпается так он и видеть и слышать перестаёт, ровно как болезнь какая. Но это только до беды. Как только разорится или пожар какой враз и прозревает и слух обостряется. Так что первое лекарство для человека, от слепоты и от глухоты это - беда. Вот считай, что в настоящее время Бог лечит нас убогих от глупости и жадности и лечить будет до тех пор пока не прозреем. Ну вот, стало быть ответил я на твой вопрос, ухмыльнулся старик.
- Нет погоди, замахал руками Пифогор, а дальше то что, как жить, на что надеяться.
- А дальше всё с начала, сказал Владимир Тихонович. Вот гляди лет сто или двести будут Ленина грязью поливать, да идеи его охаивать, а когда поймут, что вытравить их из людских мозгов невозможно, тогда признают.
Верное слово, признают, только подкорректируют малость, под себя подстрогают и узаконят. Признают Ленина как сына Божьего, возведут в лик святых и иконы с него писать станут. И возглавят эту новую религию, и в библии будут написаны новые страницы и назовут их Новейшим заветом. Будет так, но не ты не дети твои, разлюбезный мой Пифогор, до тех времён не
