Лекарство от страха

Я ясно вижу этот провинциальный город. Ряды типовых хрущевок и старушку стоящую у окна. Зимой весь двор виден как на ладони, до самой дороги. Где стоят уже новые девятиэтажки. Но зимой очень скучно смотреть на белый заснеженный двор. Другое дело летом. Выходят мамы с малышами. Но  летом пышные кроны старых тополей скрывают всю бурную жизнь двора. И старушка смотрит с балконной ступеньки. На балкон она выйти боится. Так и проходят ее последние дни.
Старая женщина с неумело постриженными дочерью волосами и выцветшими добрыми глазами. Это Катькина мама.
Семья  не очень большая: Катька женщина пятидесяти лет, кот Пират тринадцати лет от роду и мама, которой за восемьдесят. Катькина личная жизнь не сложилась.- Из-за комплексов, была она несколько полновата, то - ли из-за лени. Так и проводит она свои дни между работой и лежанием перед телевизором. Раньше Катька жила и горя не знала. Мама и приготовит и на базар сбегает. И все соседи завидовали, какая шустрая и это в восемьдесят лет. Но однажды Катька пришла  с работы, а ужина не было. Холодильник был девственно чист. И пуст. Мама категорически отказывалась выходить на улицу. И стала часто ложиться спать средь белого дня, чего за ней раньше не водилось. Катьке показалось, что она словно с разбега налетела на стену. И вот в пятьдесят лет пришлось впрягаться в семейную лямку. И сразу как то трудно стало жить. И Катька  все чаще стала срываться. Тем более что поводов устроить скандал мама ее давала предостаточно. То мусор на кухне заметет в угол, то зальет цветы так, что все подоконники мокрые. Да еще и подложит промокнуть подоконник  Катькиной ночной сорочкой. По неосторожности, оставленной на неубранной постели. В такие дни  по квартире разносились такие маты, что мама не горюй. Причем Катьку зацикливало на одном мамкином «преступлении». И она раз по двадцать талдычила про цветы «выкину их на, мне подоконники жальче, сгниют" и т.д. Мама долго молчала, но все равно не выдерживала и говорила слова, от которых у Катьки начиналась уже истерия.
-одни маты, а еще женщина, инженер.
Или что было для Катьки,как красная тряпка для коровы - "Баба базарная».Вот подишь ты, и слова вроде простые, но доводили они нашу «девушку» до исступления. От бешенства у Катьки перехватывало горло, и она молча шла к себе в комнату.
Старушка все чаще стала забываться. Дома всегда было сготовлено или первое, второе. Но в Катькино отсутствие старушка поглощала исключительно колбасу, да в таких количествах, что Катька ходила в магазин через каждые два дня.
-Баба, но ведь на плите целая кастрюля борща, что же ты одну колбасу то жрешь? - вопрошала она  в приливе жадности. Мать поджимала губы и объявляла голодовку. Тогда Катьку начинала мучить совесть. Совесть напоминала ей, как в голодные девяностые, мать присылала ей, студентке, добытый по большому блату сервелат. А сама сидела на картошке и мороженой мойве. Катька шла тогда магазин и накупала батон докторской, батон сервелата, шмат сала. Баба  что же ты не ешь, колбасы много, ешь, я еще куплю.
Жизнь поставила Катьку пред грустным фактом она сирота при живой матери. Иногда ночами на нее накатывала такая тоска по любви и детям, что она рыдала в подушку полночи. Но встав  утром и увидев, в зеркале свое отекшее лицо и  все свое отданное на растерзание целлюлиту тело, она  успокаивалась Кому я такая нужна, да и мне никто не нужен.
Так и жила она сиротой. Но однажды на работе у Катьки случилась жопа. Причем полная. Катька  сделала аварию, молодой начальник, помог избежать  катастрофы на производстве. Но теперь в Катькиной душе поселился ужас. Она ждала решений руководства. И все три мучительных дня, она ощущала у себя в горле отвратительный ком ужаса. Когда Катька расслаблялась, ком подкатывал к самому сердцу, и оно замирало «Куда же я в пятьдесят то лет. Ну, ни рук, ни головы. Пока мама жива, хоть на ее пенсию проживем. А дальше?" Она подсчитала все свои сбережения и выходило, что их хватит на похороны матери, ну и себе месяца на четыре жизни. Рассказать об ужасе было некому. На работе ее авторитет упал, да и так она билась в истерике в ту роковую минуту аварии. Что уж тут рассказывать, и она решила экономить и копить деньги. Для  этого Катька решила приструнить мать.
-Баба, теперь колбасу я покупать не буду. У меня на работе неприятности. Буду деньги собирать на черный день, вдруг меня уволят. Все слова были произнесены. То, что ужасные слова о главном страхе  были произнесены вслух, принесло Катьке странное облегчение. Запершило в горле и впервые, почти через неделю после аварии она заплакала. Мама подошла к ней и стала гладить по голове - Ну что ты, доченька, может еще обойдется, ведь ты столько лет там работала, честно. Катька, уткнувшись головой в мамины отвисшие груди, зарыдала уже в полный голос.
-Ты не знаешь, у нас новое начальство, фашист натуральный.
А вот я возьму и пойду к Вашему самому главному начальнику - храбро сказала мама. И Катьке стало безумно весело - она еще плакала, но улыбка уже осветила ее лицо. У нее есть мама. А она мамина маленькая Катя. И страх ушел. А будь что будет, решила Катька. Прикосновение маминой теплой руки по голове были самым главным лекарством от ужаса.
Она получила выговор. И иногда все же срывается на мать. Но тут же сама  себя одергивает. И называет маму - мамой. Чего не делала уже лет двадцать. И часто шепчет перед сном - Боже спаси и сохрани рабу божью Ирину, матерь мою родную. И меня рабу божью Катерину.
Я ясно вижу этот провинциальный город. Старушка стоит у окна и, отдернув тюль, выглядывает свою Катьку с работы.