- Кто тебе больше нравится? Пинк или Джоанн?
Я смотрю в ее наивные, открытые глаза. Она вне добра и зла. Она – обычный потребитель. Мир виноват, а она – нет.
Полина, конечно, не разбирается в музыке. То, что ей нравится, в расчет брать не имеет никакого смысла. И, вообще, она не разбирается ни в чем, если не пересчитать все эти женские и не женские штуки в рюкзаке. Ах, да… Полина еще умеет щелкать очаровательными ноготками по красному «айфону».
Она долго смотрит на меня, пытаясь уловить подвох. Подвоха нет. Я просто тяну время. Мне хочется говорить о третьей мировой, или о влиянии джаза на рок семидесятых. О чем угодно, что может отвлечь от того, что за окном.
У нее очень красивые глаза. И пятнистая форма идет. Полный набор – за спиной «сотый» АК, шеврон с чем-то непонятным на левой руке и ленточка на погоне.
- Я уже не слушаю их музыку. – наконец, отвечает она.
Полина имеет в виду американцев, англичан, и всех остальных. «Интересно», - подумал я, - «попадались ли ей хоть раз в жизни песни Джоанн?».
Будто угадав мои мысли, она сердито продолжает:
- Пинк, кажись, слышала. А вторую… не знаю, в общем. Не имеет это сейчас значения. Как твоя мама?
- Мама? Ничего. До сих пор так было. Она не знает. Позвони ей потом. Я дам номер телефона. Ладно?
Полина согласно кивает головой. Кто-то из бойцов включает в углу «Pink Floyd». Звучит «Marooned». Мы умолкаем. У нее по левой щеке течет слеза.
- Зачем? – спрашивает она.
- Так надо было. У каждого есть точка, когда приходится делать то, на что раньше не решался. Одно нелепо получилось – тебя встретил.
Она закуривает недорогую сигарету. Жадно глотает дым. Сигарета в ее руке мелко дрожит. За окном опять начинают стрелять.
- Ну что? Пошли? – говорит Полина.
- Пошли. Не забудь про маму.
Я диктую номер. Она записывает. Мы выходим во двор. Я становлюсь у стены. Полина медленно снимает со спины автомат. Ее глаза пронизывают холодом. Точно так она смотрела, когда я уходил от нее к однокласснице. Я смотрю в небо… слышу странный протяжный звук и вижу, как осколки рвут на части мою бывшую любовь, ее однополченцев, и здание, в котором нас держали. Я быстро теряю притяжение. Мне больше ничего не надо. Кроме прощения…
