До конца рабочего времени оставалось два часа, когда в кармане куртки мобильник громко напомнил о себе. Номер высветился незнакомый, но Андрей без труда узнал, ставший уже знакомым, голос Николая Ивановича, который без лишних слов пригласил его на презентацию новой книжки местной писательницы, указав срок и место проведения. Надо сказать, что полученная информация имела для Андрея двоякий характер: одна ее половина давала ему знания о времени и месте проведения мероприятия, а вторая часть услышанного по телефону не говорила ему ровным счетом ни о чем, поскольку он понятия не имел ни о новой книжке, ни об авторе, кроме того, что автором этим, судя по фамилии, была женщина.
Сам факт звонка, конечно, обрадовал Андрея тем, что глава областной писательской организации лишний раз вспомнил про него, но с молодых лет сидевшее в нем чувство неприятия всяких мероприятий - обязаловок, значимых не своим содержанием, а количеством поголовья участников, это чувство в первый момент привычно взяло верх над Андреем, тем более, что не обещать своего присутствия он мог вполне пристойно: презентация намечалась на неделе, в разгар рабочего дня, и он понятия не имел о том, куда, в какое место забросят его проблемы железной дороги, с устранением которых он был связан уже больше тридцати лет. Все это Андрей и объяснил Николаю Ивановичу, горячо поблагодарив за приглашение. Телефонный диалог на этом завершился, дав начало монологу – размышлению в голове Андрея.
Он понимал, что для него было за честь получить такое приглашение поучаствовать в мероприятии, на которое не приходят посторонние, случайные люди, равнодушные к литературе. Мероприятие, рассчитанное на узкий круг людей, не преследующее никаких коммерческих целей и рекламных закидонов. Он понимал, что никто не заметит его отсутствия. И дело было совсем не в этом. Сам себе Андрей признавался, он чувствовал, что это ненавязчивое предложение интересно ему самому. Для него это было приглашение в другой мир, отличный от того, в котором он жил и который своими бесконечными делами, заботами смолоду отгораживал его от мира образов, которые роились в его голове, мелькали, вспыхивали и угасали как искорки, затоптанные и забываемые впопыхах повседневной суеты. Андрей догадывался о том, чему он был обязан в свои предпенсионные годы этим неожиданным приглашением. Оно выглядело для него второй попыткой приобщиться, прикоснуться к миру литературы, к людям, которые имеют к ней отношение, и он помнил ту первую попытку тогда, в начале девяностых, которые перекроили судьбы и людей, и страны.
В те годы он написал свои первые сказки и его мучил вопрос: в какой степени это можно было назвать литературой на предмет своих способностей. Вместо ответа на этот вопрос его вместе со сказками отправили на слет молодых авторов в соседнюю область. Он напрочь не помнил теперь, спустя много лет, каким образом ему удалось оформить на работе три дня отсутствия, которые он без толку просидел, слушая, как в пух и прах терюшат работы слетевшихся молодых авторов. А без толку он просидел потому, что про него и его сказки вообще ничего не сказали, упомянув только в самом конце, когда он потерял надежду быть упомянутым. Вскользь высказали, что почитали сказки, насмеялись, ни слова не сказав о самих сказках, после чего последовало заключительное слово, уравнявшее всех авторов. Сказано было в том смысле, что из Москвы на слет официальные лица не приехали и никого публиковать нынче не будут, на том и разъехались. Для Андрея его вопрос так и остался вопросом, на который он махнул рукой, сел в автобус и уехал из литературы домой.
Оказалось, этот вопрос не оставил его в покое спустя годы. А тем временем компьютеры пришли на смену пишущим машинкам, и набор текста превратился в более приятное занятие, как если бы дворнику вместо метлы вручили пылесос. Андрей не мог забыть свои первые шаги в литературе тогда, двадцать лет назад, Эти шаги делали его пальцы, которыми он выстукивал буквы клавишами взятой в прокате пишущей машинки, превращая свои каракули в удобочитаемый текст. Клавиши с нужными буквами упорно прятались от его глаз, и занятие это – печатание текста – оказалось для Андрея нудным и непосильным занятием. Если бы не его тёща, отпечатавшая все три сказки у себя на работе, то Андрей никогда бы не попал ни на какой писательский семинар.
Андрей сейчас понимал, что приглашением на презентацию он был обязан своим первым сказкам, которые он зачем-то бережно хранил все эти годы, и более того, он обрядил их в новый, компьютерный шрифт и умудрился представить на суд Николая Ивановича после долгих поисков в родном городе людей, профессионально занимающихся литературой. Когда его сказка была опубликована, Андрея словно прорвало, и он буквально завалил Николая Ивановича новыми рассказами; завалил настолько, что тот предложил Андрею напечатать книжку, о чем сам Андрей и помыслить не мог бы, напиши он рассказов хоть на две книжки. Андрей, словно наверстывая упущенное, заплатил деньги, заказал книжку и вот – теперь его приглашают в круг настоящих писателей, которые знают что такое – издавать книги и что в них писать. Он чувствовал, что ему хочется пойти и просто поприсутствовать, стать свидетелем чужого праздника, праздника рождения новой книги, родившейся вопреки всему, вопреки всей этой жизни, в которой уже не первый год родятся только банки и их жертвы.
Андрея ничуть не смущал тот факт, что он никого не знает там, куда собирается идти. На свадьбах тоже никто никого не знает, достаточно знать молодоженов, но он не знал даже виновницу торжества. Андрею казалось, что Николай Иванович своим приглашением просто хотел ввести его в тот узкий круг людей, которые десятилетиями знакомы друг с другом на общей ниве литературы и живут на этом пространстве, объединенные любовью к Слову. Ему не потребовалось много времени на раздумья, в результате которых он решил, что примет приглашение и взял на этот день отгул. Единственно, его смущало, что, несмотря на апрель месяц, у него был жуткий кашель, от которого он временами задыхался, а вместо голоса в его исполнении звучали сплошные хрипы. Но его распирало сильней кашля любопытство по поводу предстоящего мероприятия.
Он пришел в назначенное время в областную библиотеку и поднялся на третий этаж в читальный зал. Андрей спохватился, что даже не знал, о какой книжке будет идти речь: о прозе или поэзии, но сам себя успокоил: Может это и к лучшему – ему это было не так важно, как присутствие в атмосфере авторов. Андрей ничего не имел против поэзии, но внутренне, при мысли о ней у него стоял стопор, и он не мог смириться с тем фактом, что слова, целые фразы поэзия выстраивает, подгоняет одно под другое по законам рифмы, словно солдат в строю – по росту. Насколько он помнил, его никогда не привлекало командовать шеренгами рифмованных строк, как не привлекало на работе командование людьми. Ему казалось, что руководить людьми гораздо интересней, чем командовать, ожидая в ответ тупое исполнение команд. Точно так же и слова интересовали его не послушным подчинением рифме, а своим многообразием, которое нравилось ему тем, что позволяло тело любой мысли одеть в красивые одежды этого словесного многообразия. Так что для поэзии он был пропащим человеком, мыслящим совсем в другой плоскости, как потребитель ее плодов, а не как творец.
Читальный зал оказался небольшим, в три ряда столов с проходами между ними, и был рассчитан на немногочисленную аудиторию. Почти все места были заняты, а сидевшие на местах были заняты негромкими разговорами и не обратили внимания на появление новичка в лице Андрея, который в поисках свободного места прошел к столу в последнем ряду у окна. Место возле него буквально сразу занял седой дедушка. Он поздоровался с Андреем как со старым знакомым и представился: Петр.
Андрей уточнил: Николаевич? - Нет, - ответил тот: Викторович. - В его глазах Андрей разглядел при этом юношескую отчужденность от отчества как от ненужного атрибута, характерную для писателей. Андрей не понял – узнал его или не узнал этот дружелюбный дедушка, которого он запомнил по «Поэтической горнице». С год назад Андрей несколько раз ходил туда, но понял, что это не его формат творчества по двум причинам: из-за работы он не мог исправно раз в неделю попадать на занятия, а во – вторых, члены кружка занимались только стихами, и он был им неинтересен со своими крупногабаритными рассказами. Среди присутствующих он увидел и руководительницу кружка, которая была занята сейчас разговорами. Сидя за последним столом, Андрей отыскал глазами Николая Ивановича, сидевшего, как и полагается, за столом первого ряда. К своему удивлению Андрей увидел тут же и убеленного сединами писателя, фамилию которого он слышал с юных лет и которая давно являлась визитной карточкой писателей области на государственном уровне. Андрей помнил его с тех времен, когда этот писатель отправил его, давным–давно, набираться писательского опыта на слет молодых. Все–таки знакомые лица Андрей тут увидел.
В ожидании опоздавших за столом президиума сидели две женщины. Они обе были ему одинаково незнакомы. Одна из них, помоложе, одетая по–офисному представительно, с папкой в руках, встала со своего места и стояла возле стола президиума, роль которого выполнял стол дежурного по читальному залу. Вторая из них, пожилого возраста, одета была просто, по-домашнему, без особой прически и прочих признаков авторского лоска и внешней мишуры, так слепящей глаза зрителей центрального телевидения. От одного этого факта Андрею было приятно наблюдать за происходящим. В назначенное время обнаружилось, что стоявшая у стола женщина являлась доверенным лицом виновницы торжества, которая первым делом была представлена аудитории, и Андрей небезосновательно почувствовал себя в этой аудитории единственным человеком, кто ее не знал.
Конечно же, все присутствовавшие хорошо знали автора и все шесть предыдущих сборников ее стихов были им известны; многие сидели с букетами цветов, подготовившись к поздравлениям. Андрей впервые присутствовал на таком мероприятии и старался не пропустить ни одну мелочь, но мелочей не было никаких, а была удивительная человеческая простота и непринужденность на фоне всеобщей доброжелательности, начало которой положил своей речью Николай Иванович. Не было никаких бумажек с речами и слова, обращенные в зал и посвященные поэтессе, наполняли зал атмосферой душевной теплоты и благодарности, навеянными и от чтения книги, и от общения, от знакомства с автором. Андрей понимал все это и верил каждому слову, да и как можно было не верить всем сказанным теплым словам, проникнутым искренностью, подкупавшей отсутствием малейшего артистизма и напыщенности у всех выступавших. Он определенно чувствовал себя новичком в этом мире отношений творческих людей, и душа его наполнялась первыми мгновениями пребывания в этом мире, спеша воспользоваться предоставленной ее хозяину возможностью побывать на подобном мероприятии. А хозяин ее сидел и ему было хорошо, словно он попал на островок
