МЕСТЬ (за поруганную честь семьи каждый мужчина обязан отомстить)

перестройки сильно  сократили  штаты. Там,  где  должны работать  два участковых инспектора,  остался  один. Даже  на  простой  поквартирный  обход  не  хватало дня,  не  говоря  о  профилактической  работе. И  в эту  обстановку  районного  беспредела вмешалась  неведомая  сила. Со  слов пострадавших  получалось,  что  они  такие  вот  белые  и  пушистые прогуливались  по  району,  заметили  одиноко  бредущего  дедушку  и  подошли  к  нему  попросить  закурить,  а  он,  ни слова  не  говоря,  тростью  разбил  голову просящему,  а  остальным  поломал  кому  руку,  кому  ногу. Другая  группа  пострадавших сообщила:  они  сидели,  пили  пиво в  скверике и  никому  не  мешали.  Смеялись,  разговаривали,  а  тут  из-за  дерева  выходит  старик с  тросточкой и  лезет  не  в  свое  дело:
– Вы  на дорожку  плюете  и  окурки  бросаете.
–  Ну,  мы  его  послали,  он  нас  покалечил, а  Тёму так  уделал,  что  он валялся  как    убитый.
–  А  вы что, драться  разучились?  – поинтересовался  следователь.
– Тёма  хотел ему  настучать по его  бестолковке,  а  получил  сам.  Этот  дед крутой, он приемами  владеет,  он нам  всем  навалял,  А Тёме  голову  расколол,  как тыкву. – шмыгая носом, сообщил  хулиган-переросток.
Следствие  топталось  на  месте, правда особого  шума  не было. Но  после  того,  как  в  одном  из  подвалов нашли четыре  повешенных трупа со  следами  надругательства,  и  огарками ритуальных  свечей,  по  району  прокатилась  волна  слухов о  маньяке,  который насилует  и  убивает молодых  парней.

Николай не  оставлял  поиски  тех,  кто  убил  Надежду. Сам  факт  насилия  оказался  для Надежды  смертельным. Она  не  принадлежала  к  тем  женщинам,  для  которых  акт  совокупления был  обыденным  делом. Женщины  с  заниженной социальной  планкой,  как  курицы,  встали после  акта,  встряхнулись  и  продолжили жить  дальше.
Надежда  была  из-той редкой  категории  женщин,  которые вступали  в  плотскую  связь  с  единственным  мужчиной, на  всю жизнь. Остальные мужчины отвергались. В  прошлые века  такие,  как  Надежда,  становились монашками и  служили  Богу. Надругательство  над  телом воспринимали  как смерть. Именно это  и  не  смогла  пережить  Надежда,  ушла  из жизни,  угасла,  как  свеча.
Поиски  Николая увенчались  успехом.  Как-то  в  баре,  сидя  на  привычном  месте  и  рассматривая  посетителей -  любителей  пива,  обратил внимание  на четверых  парней.  Весело  беседуя  о  чем-то  своем, они  уселись  рядом за  столик.  Рассчитываясь, один  из  них достал  из кармана плоский кошелёк из тисненой  кожи. С  одной  стороны кошелька сверкнула  полированная  пластина с  орнаментом. Кошелёк был тот самый,  который  изготовил  Николай в первый  год жизни  с  Надеждой.  Это был  подарок ко  дню  рождения супруги. Бронзовая  пластина, обработанная  по  особой  технологии, сверкала  как  золотая,  а затейливый  орнамент, отчеканенный  на  ней, был  неповторим:  руны из  древнего  текста должны  притягивать  в  кошелёк  деньги.
Видимо  жадность  не  позволила  насильнику  расстаться  с  красивой  вещицей,  которая  могла  стать  уликой. Разбалованные безнаказанностью,  насильники  даже  не задумывались  о  возмездии.
Для  Николая  стало  понятно, кто  убил  его  Наденьку.  Дождавшись,  когда  они  вышли  из бара, пошел  следом, проследил за парнями  вплоть  до  комнаты  в  общаге. И ушел,  хотя  в душе  горело желание убить  их  немедленно. Но  просто  смерть  его  не  устраивала, Николаю  хотелось,  чтобы эти  отморозки умирали  долго и  знали, по  какой  причине  они  умирают. А  то,  что это  были  они, у  него  не возникло  ни капли  сомнения. Разговор,  который  он  слышал,  сидя  возле  этих  парней, развеял  сомнения:  они  обсуждали очередное  приключение и  смеялись  над  тем,  что  жертве  будет  стыдно обращаться  в полицию.  Даже  если  жертва  обратится, то они  не  оставляют  никаких  следов  насилия. Не  бьют,  не  рвут  одежду, не  оставляют  в  теле  следов, а  так  лишь  слегка  придушат,  чтобы  тело  было  мягким  и  податливым. Николай  удивился  собственной  выдержке, он  справился  с желанием убить  их  тут в баре. Если  он это  сделает  на  виду  у множества людей    его  дети  останутся  сиротами. И в  милицию  обращаться  не было  смысла,  времени  прошло  много,  а  о вещице они скажут, что подобрали  на улице. 
  Николай  готовился  к  возмездию,  нашел безлюдное  место с удобным  подвалом. Заранее принес в  него крепкий бельевой  шнур,  скотч,  четыре кукурузных  початка и  ржавый, но  остро  отточенный  нож. Для  того, чтобы  казнь  приняла мистический  оборот заготовил свечи,  купил  их  в  сельском  магазине  соседнего  района. Вылавливал  поочередно  насильников и  приводил    в  дальний  подвал недостроенного  дома.  Привязывая  за руки  к  трубе,  проходящей  под  потолком, а ноги к  той  трубе,  которая  проходила по  низу  подвала, вбивал  в  зад кукурузный  початок и заклеивал  рот,  чтобы  они  не  кричали. Поставил  возле ног каждого  по  три  свечи. При  мерцающем  свете,  создающем антураж средневекового подвала для  пыток, рассказывал им  о  том,  что  их  деяния  наказуемы не  только по  уголовным законам, но  и по закону справедливой  мести родственников,  за  надругательство над родным  человеком.  Николай  не  был жестоким, но  что-то более  высокое,  нежели  рассудок требовало совершить  над насильниками  казнь и  не  просто  казнь,  а чтобы эти  выродки получающие  удовольствие  от унижения  женщин,  в  полной  мере испытали  ужас медленной  смерти.
По микрорайону  поползли  слухи:  в  городе  объявился маньяк, который ловит молодых  мужиков и  кастрирует  их.
В  подвале  на  новостройке обнаружены  трупы четверых парней  из  общежития строителей. Они  умерли  от  потери  крови. С  каждого  тела  были  сняты  штаны и  отрезано  то,  что  делает  мужчину  мужчиной. По  ужасу,  написанному  на  лицах  казнённых,  было  видно,  что  их  резали  живыми, и  они  медленно  умирали  от  потери  крови.  Каждый из  них видел: Чёрная фигура странно застыла, замерла и начавшая закрываться дверь. Лишь коса явно видимая в дверном проёме, едва подрагивала.