Буфер обмена

Вначале напомню, что танка и хокку (хайку) являются жанрами японской поэзии... Свободные, будто кимоно, они изящны и лаконичны - просторны и вольны, как и тончайшая японская культура, в языке которой, которой нет грубых оборотов. В японском языке невозможно словоупотребление: "Пошёл вон!" Для того, чтобы выразить подобное, нужно говорить длинные фразы, приблизительно следующего смыслового наполнения: "Я вас очень прошу оставить меня, так как мне сейчас нужно побыть одному"...
Замечу ещё и то, что практически все ритуалы в Японии также отличают высочайшая культура и обрядность, на уровне философского мировосприятия... Это и двухчасовое чаепитие; и джакузи, в которой не сменяется вода; и бойцовская вежливость, выраженная к врагу своему; и захоронение предков в долине смерти под летающим вороньём; и честь самураев, без страха принимающих смерть от собственной руки (харакири) и даже отчаянное безумие комикадзе... О половой же культуре японцев вообще говорить не приходится - это святыня, в которой душа и тело находят своё уединение и единение.
Смею поэтому утверждать, что Страна Восходящего Солнца не ведает грубости в любой её форме, любом проявлении, не ведает морального уродства и "грязи" ни на каком бытовом уровне... И заключаю последнее: японские нравы "прописаны", продиктованы отношением этого народа к Жизни и Смерти - такова мудрость, такова культура нации...

Понятно, что и японское искусство, японская поэзия должны быть пропитаны нравами своего народа...

Хайку - разновидность танка, но это уже нерифмованное трёхстишие (в отличие от пятистишия в танка - короткая песня), содержащее 17 слогов (5+7+5). В танка, как известно, 31 слог (5+7+5+7+7). Можно допустить, что хайку (хокку) - усечённое танка.

А теперь можно обратиться и к Автору - Елене Брайс...

Первое же трёхстишие говорит нам о том, что в течении жизни есть постоянство, преемственность, но "Нет ближе тебя"... Во втором трёхстишии сохранена форма: "Белый снег кружит"... И тонкая обречённость: и "птицы замолкли", и "настанет предел"... В следующем хайку Елены просматривается опасность, угроза: так и хочется думать, что беззащитная бабочка (сердце, душа), разбуженная для любви, ждёт неумолимого, ждёт последствия... А поэтому Автор не может ответить даже себе: а разбужена ли она, разбудить ли её (эту бабочку) или пусть остаётся в спящем состоянии кокона, куколки?.. И соглашаешься, что Автор оставляет свободу, простор для вывода... Это изящно, это близко восточной культуре...

А вот то, что мысли - это "начало счастья" не столько спорно, сколько ёмко, плотно... И не так уж важно, а согласится ли с этим читатель?.. Понятно одно, что Автор не изменяет своей философии, которая налицо...

И несколько общих мыслей...

Елена передаёт свои состояния, то с верой, а то и с обречённостью... Но во всех её строчках есть тихая, не кричащая грусть, есть афористичные обобщения, где-то оборванные, где-то не отточенные по смыслу... И думаю, причина не только в том, что "разбежаться" негде: пять слогов или семь могут составлять и другие слова, более тесно связанные между собой... О чём это говорит?.. Это говорит о форме, о неуловимом колдовстве и волшебстве обычного слова...

К примеру...

"Озеро дремлет,
След стрекозы на воде.
Летняя жара".

Или, тоже к примеру...

По глади лета
Полёт стрекоз, паренье
И зной тоскливый...

Форма вроде бы стала более цельной, но... А это моё "но" содержит бесчисленную вариативность решений... И, не взирая ни на какие "5+7+5", мы вполне можем воспользоваться свободным покроем кимоно, чтобы бесконечно искать и находить всё новые и совершеннейшие формы, чему, известно, предела быть не может.
Ведь главное, что у Автора, у Елены Брайс, всё для этого есть - и душа, и сердце; и чувства, и мысль... И я просто ощущаю это свободное пространство полёта...