**** |
Мы ветром промчим сквозь столетья, эпохи
И даром небесным средь зим упадём –
Свершившимся фактом предвестья пророков,
Пролившимся в землю священным огнём. | У каждого своя, однако, Правда.
Их много, как названий Полотна.
Не будем спорить. Это же понятно.
Царит не даром в залах тишина. |
**** |
Хотел я влезть в Искусство как-то раз,
Кружным путем в обход его подался,
Но кем-то был закрыт секретный лаз,
А через Главный я и не пытался. | Ох, «высокое искусство»,
Как гора сияет в вышине!
Заберусь ли? Вот паскудство!
Я ж не скалолаз, это ли по мне? |
**** |
Сыграй со мной звонко.
Сыграй на гитаре.
Сыграй и на скрипке, и на рояле.
Сыграй на ударных. | Цепочками живых следов
Мазки ложатся ловко, ровно:
Касанье, взмах, мазок, как вздох,
Их оставляет кисть проворно. |
**** |
Когда слова скручу в клубок, сложу в корзинку для вязанья,
когда эпитеты я впрок закрою в банки без названья,
когда заумно накручу побольше всякого искусства,
когда ритмично постучу, чем передам большие чувства, | Летать! Во сне иль наяву.
Летать! И этим я живу!
Листы бумаги распластав,
Подобным птице в небе став, |
**** |
Каждый стих — отдельная история,
Личная жизнь и размышления.
Всё остальное — лишь бутафория,
Ярких эмоций отражения. | О жизнь, бесчисленные думы!
Что может воплотить лишь человек.
Из слёз своих создаст прекрасное,
И сам же будет думать над созданием своим. |
**** |
Душевный мрак
темен.
Остывает
шлак в нем. |
Какие короткие пёстрые дни пробегали у нас в Париже.
Однажды с утра мы в Лувр зашли и только вечером вышли.
Ровесник Парижа, его охранял, впитал и пороки, и нравы.
Из башни резиденцией стал, пять замков, колоннада. |
**** |
Слова ты мои говоришь, пребывая в бреду.
Гони не гони – я с улыбкой обратно приду.
Удары кисти как срез от цинубеля,
Я поселился в творениях Врубеля... | Зачаровал голосом и ласками,
Потом в слезах была утоплена.
Но сегодня я пишу красками,
Оттенки выбирая нежно тёплые. |
