Ну, что еще открылось пилигриму,
В пути преодоления невзгод.
Или хандра, подобно Альбиона сплину,
Покрыла наледью подобия дорог.
И он скользя по сумрачной тропинке,
Не мог бежать от злобной клеветы.
Так и застрял на крошечной заимке,
На перепутие глаголов немоты.
И не познал в извечной славе лета,
Что есмь добро, прозрение и свет.
Оставил нам неумные заветы,
И красной девы запыленный след.
И мы, потомки Каина расправы,
Несем его прожженную печать.
Предатели любви и божьей славы,
Склоняя языком родную мать.
И заселяя сонные погосты,
Идем неправедным распадком и путем.
Прости нас Сущий, мы в рай сжигаем мосты,
Печальной ночью и пришедшим днем.
Не поучай поэтов, бард немытый.
Вечерним часом на себя обороти,
Свой взгляд, и твой глагол забитый,
Теперь уж не собьет с пустынного пути,
Избранников, рабов невинных взглядов,
Воителей задорных красных дев.
По всей планете наведет порядок,
В задумках мыслей радостный напев,
Сердец открытых для веселых трелей,
От курских весей заводного соловья,
Пусть спины рифмоплетов не взапрели,
За всех отвечу на Голгофе я.
Когда вонзятся костыли в предел ладоней,
Когда венец терновый застолбит престол.
Спасение рванет и мысли перегонит,
Где промычит трудолюбивый вол.
Терпения наследник, раб Египта,
Наш Моисей прибытком божьих сил,
Ведет народ, ослов кляня копыта,
Туда, где Ханаан с медовой речки пил. |
