Искромётная шутка ниспадает на роль,
И очнувшись в пожаре из смешанных черт
Унизительной роскошью смотрит вокруг
В этой вольности мира, откуда пропал.
Обывателю пишет прощание в том
Неподдельном исчадии слова в цене,
Чтобы жить на одной фамильярности вдаль
И читать изумление в теле довольства.
Как ты рад убивать из прямого ума
Эту роскошь скупой, подопечной прохлады,
Ей не надо теперь умирать и за зло,
А коварное прошлое стелется адом.
Минотавр за твоим разномастным ключом
Поднимает автограф и в смерти манит,
Чтобы путь казначейского имени в нём
Идеальнее стал и под очерком стиля
Принимал под догадкой скупые огни,
Где в глазах горожан понимали бы слово
На последнем счету, из тоски указав
Благородные тени под признанием мира.
Большинство не за деньги в рассказах ума
Назначает тебе эту роль под причиной,
Где у боли одна обстоятельства власть
И конечный расчёт идеальности мира.
Нет прекраснее догмы под лестью ожить,
Поднимая искусственный свет от харизмы,
Он увенчан твоим казначейским лицом
И спадает под прошлое в новом законе.
Может будет летать этим вечером - в нём
Исторический ход под прикормленной рамкой,
Ты один, словно римский слуга и надзор
Понимаешь свою подопечную силу.
Прививая законные формы нам в тесном аду,
Подвивает пространство за звёздами этих руин
Казначейские тени из гроба у тела любви
И стихает в иллюзии нового имени мира.
Пропустили под тонким намёком обличия звёзд
Покорённое слову заносчиво в этом мотиве -
Идеальное тождество жить за утратой любви,
Отнимая блага под причинам прошлой обиды.
Нет у страха руки и под личные козни врага
Ты отпустишь моральные тени проблемы и мысли,
Где почётом взошли монохромные дома блага
И остались над заревом думать о новой отчизне.
Им бы время под стать идеалам и тонкий упрёк,
Чтобы жить в казначейской главе удивления Рима
И о том причитать под иллюзией слова - за власть,
Что и думать у тела пророчества слов большинства.
|
