Если она ещё не подобрала себе такого, кто дарит не букеты роз, а букеты тугриков. Он тяжко, удручённо вздохнул, испытывая маяту от болтающейся в разные стороны стрелки внутреннего компаса. Плюнуть, что ли, на нравственные принципы автономии и абсолютных прав личности в обществе, что, по его твёрдому убеждению, заложены в человеке от природы? И превратиться в такое же успокоенное быдло, как и все? Или рано сдаваться? Он ещё толком и не пожил, не понял всей жизни, не знает, зачем он, для чего? Может, ещё долго придётся плутать, выискивая нужные повороты на многочисленных развилках. Жизнь, она такая: одновременно и длинна, и коротка. Можно закоротко вспыхнуть и сгореть, оставив, однако, неизгладимый яркий свет, а можно и благополучно дотлеть до полного разложения души, не осчастливив никого, и себя в том числе. Как угадать, что пришло время зажечь искру! Безнадёга! Или смириться и жить по Толстому: делать, что должно, что делается, и пусть будет то, что будет? Нет, это не для него. Он не хочет уподобиться толпе, равнодушно прожёвывающей жвачку невнятного прозябания. – Как же ты, - снова переключился с себя на Семёна, - не имея спецобразования, справляешься с хлопотной журналистской работёнкой, не имея, к тому же, и необходимого житейского опыта и психологической подготовки?
Наконец, подошла вредная официантка, принесла коротенькое меню, небрежно бросила на стол и застыла, не ожидая от ободранных парней приличного заказа.
- Пить что будете?
Виктор зябко вздрогнул от её сухого неприветливого голоса, напомнившего о недавней чрезмерной коньячной попойке.
- Как? – вопросительно взглянул на напарника Семён. – Я, пожалуй, пару бутылок чешского. А ты?
- Присоединяюсь, - поспешил согласиться трезвенник, сглотнув подступившую к горлу сивушную слюну.
Недовольная официантка, словно явившаяся из вокзальной обжорки, уплыла в кухонный закуток в конце вагона.
- Ты как насчёт пожрать? – поинтересовался Сёма, плотоядно облизывая губы и по-журналистски пробегая глазами меню, словно газетный столбец – по диагонали. Он выбрал гуляш, надеясь, наверное, на нормальное мясо, а к нему зачем-то, видимо, для понта – чахохбили, и ещё что-то, и ещё, словно после ленинградской голодовки, чего Виктор не расслышал, углубившись в раздумья, что бы себе такое съесть, чтобы не мутило и не нарваться на очередной лангет с креветками. Поразмыслив, остановился на индейке, решив, что она явно консервированная и податливая, и испортить её больше, чем испохабили на фабрике, трудно. – Что так скупо? – попенял обжора с тощей фигурой.
- Не очень хочется, - объяснил недожора, отгоняя видения красочного салата и ускользающего из-под ножа лангета, - недавно плотно обедал.
Официантка, не заржавев, притаранила пиво и даже откупорила все бутылки, чтобы не отказались, приняла заказ и снова ушла восвояси, задерживаясь попутно у других столиков, за которыми уже начали скапливаться пассажиры, жаждущие обязательных в дороге питья и жратвы. С удовольствием выцедив по пробному стакану охлаждённого пива, весело и дружелюбно поглядели друг на друга и налили ещё по одному.
- Будем! – поднял стакан Семён.
- Непременно! – подтвердил Виктор. Слегка чокнувшись, выпили ещё по одному, уже не торопясь, наслаждаясь согревающей холодной и горьковатой жидкостью, терпко шибающей в носы. – Так как? – вернулся к прерванному вопросу.
Семён замялся с толковым ответом.
- Да так как-то, - произнёс неуверенно. – Стараюсь больше слушать, поддакивая, даже когда язык чешется возразить. – Самозваный журналист улыбнулся, пригладив тыльной стороной пальца никак не желающий вырастать ус. – Корреспондент должен уметь так молчать, чтобы респонденту было интересно рассказывать о себе даже то, о чём бы и родным промолчал. – Разгладил самодовольно и второй усик. – Они думают, что мы напечатаем всё, что они наболтают сдуру, - и хохотнул. – Как бы не так! – и объяснил: - Положим, где-то в районе случилось, как всегда некстати, крупное ДТП. Надо ехать и срочно светить в печати интересующее общественность щекочущее событие. Вызывает главный и даёт пунктирное наставление. Ежели на нашей подведомственной дороге, то необходимо отметить, но ненавязчиво, что они у нас в полном порядке, ухожены и гладки, без выбоин и задиринок, и, следовательно, спровоцировать несчастный случай дорога не могла. Я усёк, жду, что ещё должен намотать на ус, - опять прогладил подобие усов. – «Ежели водитель, устроивший стык», - продолжает шеф, - «из наших, то надо обязательно отметить, что все они у нас с опытом, закончили автошколу, и все регулярно – обязательно подчеркни – проходят медконтроль, а машины – техпроверку». Знаю, что ничего подобного нет, но молчу и жду следующего наставления. «Если есть жертвы», - хмурится наставник, переживая заранее за пострадавших, - «то они не должны прозвучать как тяжкие – не надо волновать читателей, многие из которых тоже водители. Давай, двигай», - провожает, - «дополни деталями, близкими к действительности, но не перебарщивай, не увлекайся. Наш читатель должен ознакомиться и тут же забыть, зачем ему чужие беды, когда и своих достаточно. Хотя», - улыбнулся хитро напоследок, - «есть такая вредная изюминка в природе человека: чужие беды скрашивают собственные. Потому и любит наш затюканный народ всякие катаклизмы на стороне». Ничего не возразишь: старик-редактор у нас мужик, что надо, натуральный, без всяких там Е и знает, как угодить всем и, в первую очередь, газете. – Наставленный корреспондент ещё высосал полстаканчика, успокаиваясь. – Мчу, значит, на место. Домчал вовремя: уже всё подчистили, и наш инспектор выправляет протокол. У него тоже есть от своего босса наставления, ему тоже не нужны лишние проколы и неприятности. Вместе соображаем, что было. Одна голова хорошо, две ещё хуже, - засмеялся соображала. – Столкнулись две легковушки – одна из нашего района, другая проездом издалека. Ей-то больше всего и досталось: передок всмятку, два трупа и один изрядно помятый. У нашей раскурочен задок и двое раненых – уже полегче. Шофёр нашей пострадал меньше всего и рассказал, что огибал крутой поворот на нормальной скорости, когда из-за встречной фуры на бешеной скорости выскочил тот и врезался в нашего. Удалось чуть отрулить, и удар пришёлся в развёрнутый задок, да такой, что кувыркнуло в кювет. Понятно, что нашему некуда было деться, и он сделал всё, что мог. Кто виноват? Ясно, что неживой – мёртвому всё равно. Он – труп, и он – виновен. Шофёр ещё говорил, что, может быть, тот, не знакомый с дорогой, не заметил знака на крутой поворот, который давно уже здесь лежал, сбитый, пообочь, но эту маловажную деталь ни инспектор в протоколе, ни я в заметке не стали упоминать. – Сёма удовлетворённо допил оставшееся в стакане пиво, утёр губы салфеткой. – Собственно говоря, получив ясные наставления, я уже знал, о чём писать, и можно было не ехать, но репортёр обязан побывать на месте и исключить нежелательные слухи и домыслы. В общем, вышло с гулькин нос: на ровной дороге проезжий водитель на недопустимой скорости пошёл на обгон и не справился с управлением. Есть жертвы – и всё! Достаточно, чтобы удовлетворить любопытство читателей. Вот так!
- Ловко! – оценил выверты начинающего ушлого репортёра интеллектуальный прохиндей. – И не надоело?
Семён откинулся на спинку стула, с недоумением поглядев на недоумка.
- Что – не надоело? – не понял щипка.
- Не надоело петь с чужого голоса? – пояснил искатель удобной жизни. – Так и жить не научишься без подсказки.
Семён обмяк, тревожно зашарив руками по столу. Глубоко вздохнул и, глядя на пробегающий за окном скудный, как и вся его жизнь, ландшафт, глухо произнёс:
- Начинает надоедать, - и тут же встрепенулся, взглянув на Виктора открытым прояснённым взглядом. – Всё чаще думается, что вдруг наклюнется что стоящее, злободневное, что сможет всколыхнуть не только самого, но и вялую общественность, то тогда уж сдохну, но не уступлю, не пожертвую ни словечком, ни кирпичиком необтёсанной правды.
Виктор скептически усмехнулся.
- Тогда-то тебя наверняка не напечатают, а добрый дядька-редактор пнёт под зад.
Сёма перевёл взгляд с тусклого вида за окном на колючего вагонного приятеля.
- Толкнусь в областную.
- А там у дядьки, уж наверное, есть дружки – застопорят, - подставил ножку недобрый Витёк.
- Дойду до какой-нибудь центральной, - взъярился казак, - но не отступлю. Не думай, мы тоже не левой ногой сморкаемся.
Виктор рассмеялся.
- Верю, - одобрил лихого сморкача. – И всё же хочется, чтобы судьба отвела тебя от опасного гнилого дельца, на котором можно сломаться. – Увидев, что у Сёмы обе бутылки пусты, налил ему из своей. – Будешь творить в том же духе, как сейчас, глядишь, и обломится однокомнатная. Выйдешь за жену, родишь…, - критически оглядел молодого чернявого родителя, - …галчат и успокоишься, предпочитая живым командировкам командировки в интернете…
- Уже есть кому, - перебил нелестное будущее Сёма. – Сидят две, только-только пришли с дипломами, а уже – дети, и не тронь! И толку мало, и выгнать нельзя. Ещё и родственницы кого-то из городских брюхоносцев последнего путинского разлива. Успели присосаться к тёплому местечку и пришпилить потомство. Мне с ними не ужиться. Я в интернете дохлятину вылавливать не намерен.- Нервно отставил стакан с чужим пивом. – Лучше уйду в учителя, и, чуть помолчав и успокоившись, - или в казаки. Отец вон всё время зудит: «Кончай», - говорит, - «попусту махать авторучкой – пора брать шашку, хозяйство тянуть». – И пояснил: - У нас свой дом, земля, всякая живность, отцу трудно без постоянного помощника. Мать и сестра – не то в мужском деле.
Виктор слушал и не слышал, завидуя пламенному энтузиазму молодого парня, не задумывающегося о гипотетических трудностях бытия духа и вообще о том, что будет. А ведь с его лёгкой восприимчивостью жизни точно когда-нибудь нарвётся-сорвётся, но поднимется, не остановить и не взнуздать – молодых всегда неодолимо тянет на любой, даже самый дурацкий, подвиг, на преодоление любых трудностей, которые, подумав трезво, можно было бы и обойти. И ещё подумал, что сложнее всего достичь равновесия в малом коллективе типа редакции газеты. Даже в семье жена с мужем всю жизнь выясняют, кто из них лидер. Да и в большом коллективе заядлому индивидуалу тоже не светит – всегда найдутся приспешники, прихлебатели и бездумные последователи, которые так обложат и обвиснут, что ни продохнуть, ни… и, в конце концов, уравняют лидера с собой за счёт его торчащей головы. Нет и нет, любое коллективное существование не для него. Он не хочет, не способен ни бороться за лидерство, не стыдясь бесчестных приёмов, ни платить кому-то за помощь по невыверенным и заведомо завышенным счетам. Где же тогда то тёпленькое местечко, где можно существовать одному в духовном ограждении от всех прочих, независимо и благостно, творя себя и только для себя? Во всяком случае, не в СМИ – там такой ниши нет, не было и никогда не будет, там все путаются в одной перевральной пустозвонной клоаке, и ничто их не изменит даже при цифровизации. Человек изначально подл, был таким всегда, слеплен таким и таким останется до апокалипсиса. Он не верил в любовь купринского П.П.Ж. к княгине Вере,
Реклама Праздники 12 Июня 2024День России 11 Июня 2024День работников легкой промышленности 14 Июня 2024День работников миграционной службы 21 Июня 2024День кинологических подразделений МВД России 18 Июня 2024День медицинского работника Все праздники |