Все начинается с увертюры шороха серых теней там, где их быть не должно. На периферии моргания, у кромки потревоженного сознания обламывается тонкий ледок, и каждая последующая ночь становится схождением вглубь.
Там есть она, которая приходит в белую спальню в недавно выстроенном доме (не на костях ли и жертвенном алтаре?), окровавленная, в лохмотьях, с маниакальной улыбкой в поделенном надвое ударом острия лице. Пока путаюсь в одеяле и оборачиваюсь в противоположную сторону от стены, чтобы убедиться, что ничего нет в теплом свете ночника, - выскочит, захохочет, и закончится все земное во вздрогнувшем и захлебнувшемся рубином сердце.
Мысленно еще кому-то говорю, кроме нее, кто по ночам ощущается в застывших зеркалах, мол, покажись, выходи, уже не боюсь, но – молчит и таится, а во сне слышу сквозь черноту только смех заведенной куклы и как кто-то осторожно дышит в ухо, низко-низко наклонив бледную шею.
Просыпаюсь – уходит вмиг. Но, получается, показалась.
Есть улыбчивые девушки, возникающие в магазинах, на ресепшн, на улице среди манекенов,но я знаю, что они сдирают с себя кожу и остаются в своем истинном виде. Пока – чинно беседуем сквозь смрад и разложение.
И есть Лес.
Впервые он стал, когда я долго брела вдоль желтеющих полей, уходя от кого-то. Спустилась со скалистого пригорка, а там – он. Тонкоберезовый, прозрачный, дрожащий чешуйками сусального золота. Кое-где - серовато-голубые ручейки. Я уснула во сне, у одной из берез, и ночью кто-то меня оттуда позвал без голоса, из-за этого бело-черного кружева.
Я не пошла, а через два дня снова свернула к этому же Лесу, ставшему хвойным и непроглядным, и находила там детские вещи. Они были аккуратно развешаны на ветвях или лежали под деревьями. Никаких следов борьбы.
В чаще молча ждало.
В третий раз можно было останавливать время и переноситься в любые места, и меня выбросило в сад, где был праздник. От празднующих осталось конфетти на траве газона, красные туфли, мужские ботинки, очки, дымящийся окурок.
У горизонта разрастался Лес, пока я двигалась по следу из осколков кристаллов, смешавшихся с конфетти.
Кристаллы пили свет заходящего солнца и становились все больше и ярче по мере того, как темнело в чаще. В воздухе стоял запах черной дымящейся крови.
Тогда я выбралась, как ни гипнотичны были кристаллы.
Но Лес своими корнями прорастет во все безобидные сны.
Нужно закрыть глаза и подождать.
