Ряженые дружки, скоморошьего чина, поднесли на сребряном блюде колпаки рогатые, коими и увенчали невесту и жениха. Петрушка за своей ширмой верещал и ёрничал накрытый шутовским колпаком:
— Ой ты, гой еси, отец родной, хозяин славный! Дозволь прежде к ковшику бражному приложиться да с братией честной в кружалове проститься. Ибо волею рока вступаю на шаткую палубу ладьи супружеской. Был я цирюльником на большой дороге, Кого надобно побрить — брил. Кого надо подстричь — стриг. А кого и без головы оставлял. Да только мою цирюльню закрыли — налог в казну не платил. От того-то целовальники штраф и наложили, цепями супружескими наградили. Прощай братва весёлая, сосущая бочонки винные!
Народ, отведавший царских милостей, а кто и не по одному разу, с не охотой отошел от бочек и уже другими глазами, теми какими надобно власти, бесстыдными глазами, глазел на девичье поругание и ввергался в пучину скверны.
Бывший диакон держа в одной руке графин с водкой, а в другой жирную куриную ногу, заблеял всепьяную литургию во славу Бахуса. Описать все глаголы извергнутые из зловонной пропасти его проклятой души у автора рука не поднимается, настолько всё это мерзко и противно.
Свахи, будучи уже в непристойном виде после свершившегося «обряда», подвели новоявленных «мужа и жену» к царю для государева благословения и отеческого наставления. Поздей второй обтерев сальные пальцы о край скатерти, ехидно ухмыльнувшись, взял в руки заранее приготовленную стиральную доску, которой и благословил шута и девицу. Наконец взяв в руки шелковую плеть, с размаху ожег тело девицы, приговаривая:
— Вот теперь знай, какова власть отеческая и как оно противится батюшке царю. Однако власть над тобой переходит в другие руки и за ослушание, будет учить тебя этой плетью муж. А ну покажи свою власть! Сбей с непокорной спесь!
С таковыми словами протянул государь жениху плеть. Кукловод, что руководил Петрушкой, выпростав из-за ширмы руку, принял кнутовище.
Вторично шелковая змея обвила хрупкий стан и выдавила скупую слезу. Но была та слеза не от боли острой, что пронзила всё тело девичье, а от ненависти и бессилия. А кукловод запищал на все лады своей пищалкой, вызывая у публики одобрение. Для веселящегося люда увиденное было всего лишь представлением, где можно напиться и забыться.
Вот и вечер идёт по просёлочной дороге. Сумерки толпятся вслед за ним, и, цепляясь за каждый кустик, деревце или иной какой предмет медленно растворяют их наступающей мглой.
Гульбище подходит к концу, многие гости лежат под лавками вместе с собаками. Бесстыдные женщины поют похабные частушки и в скоморошьих танцах оголяют срамные места под рукоплескания пьяной толпы. Скоморохи и смехотворцы глумливо кривлялись под звуки своих инструментов, неимоверно раздувая свои щеки, дуя в рога и сопелки.
Невообразимый шум бражного застолья достиг апогея, когда пришедшая ночная тьма потянула к отдохновению пресыщенные вином и яствами организмы. ...
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
* «Песни собранные П. Кириевским» Русский фольклор. Изд. 1938г.
* Повязь — повязка
* зазор — позор
* иде — где, когда
