Половина группы студенток, даже больше! Анатомический театр никогда ещё не видел такого соотношения, но старенький профессор взял себя в руки, изобразил улыбку и изрёк приветствие в положенной форме:
- Здравствуйте, господа!
Соня Ветрова была одной из тех, кто приехал учиться в 1903-м в город Женеву из России. Дома девушек в универститеты не принимали, а частные женские институты были переполнены. Оттого их собралось здесь, на медицинском факультете, особенно много; они стояли сейчас в белых халатах, почти до пола длиной, с тёмными беретами на головах.
Отец Сони, купец третьей гильдии, оплатил учёбу с большой неохотой и на проживание денег не оставил вовсе, младшей дочери приходилось жёстко экономить.
Комната на четверых с подругами; вместо мебели - ящики из-под книг и посуды. Cкромные платья, дешёвая еда в бакалейной лавке. Но это мелочи. Главное, сегодня началась практика! Поэтому Соня положила в сумочку бинты, зелёнку и прочие дорожные медикаменты. Она хотела ощутить себя лекарем, готовым оказать, если потребуется, помощь любому встречному.
Знаки внимания от одного из студентов переходили границы.
"Смотрит на меня, как на статую Венеры в музее! Даже сейчас, когда группа встала, приветствуя учителя."
Скамейки в зале изогнуты подковой, и Даниэль опять расположился, чтобы лучше видеть предмет обожания. Будто она, Соня Ветрова, проводила сегодня занятие.
Вообще, симпатичный парень этот Даниэль, настоящий швейцарец. Короткие вьющиеся волосы, как у Байрона - от облика веяло романтикой. Оценить его пылкие чувства, ответить взаимностью? Нет, у Сони другие планы: обрести скорее новые знания и вернуться домой, чтобы лечить народ в городах и селах, приносить благо.
А Даниэль всё-таки подошёл после занятий, произнёс ожидаемую фразу:
- Мадмуазель, я обещал вам показать город!
Ну, что с ним делать.
- Хорошо, давайте, только не долго. Сегодня вечером.
Незнакомый мужчина, в рабочей кепке и поношенном пиджаке, ехал на велосипеде по трамвайным путям. Причем, довольно резво и не глядя на дорогу. Cкуластое лицо явственно выражало, что он занят своими мыслями; ноги автоматически крутили педали. Под колёсами - сухие октябрьские листья.
Соня хотела окрикнуть, но не успела. Ездок опрометчиво наехал на рельс, упал и со всего размахa ударился головой о булыжник.
- Разве так можно! - сказала она, подбегая, - Ну, ничего. ничего, я вас сейчас перебинтую!
Человек сидел в растерянности, рядом с велосипедом; из раны обильно сочилась кровь.
"Xорошо, что я взяла сегодня бинты и зелёнку!"
Автомобиль с открытым верхом, похожий на квадратную телегу с большими колёсами, остановился рядом. Из него выпрыгнули двое в спортивной одежде, у одного на шее длинный шарф. Они хотели помочь. Но Соня ответила, что справится, и негромко, словно извиняясь, предупредила: "Аккуратнее, месье, ваш шарф может запутаться в колесах!"
Затем она отвела пострадавшего на тротуар и стала обрабатывать рану.
А когда процедура закончилась, незнакомец улыбнулся и вдруг спросил, глядя на исхудавшее лицо девушки, на чистом русском:
- Вы, милая барышня, наверно, и борща-то нормального пол года не отведывали?
- Пока, всего два месяца, - смущенно ответила Соня.
"Как он догадался, откуда я приехала - по акценту, по поведению, по внешности?.. Коричневое платье, как у гимназистки, дешёвые туфли-лодочки, тёмные волосы, заплетённые в две косы и уложенные на голове - неужели это выдает во мне русскую барышню?"
Вопросы нахлынули один за другим.
- Ну, ничего! - ответил собеседник, - Приходите завтра к семи в кафе Ландольт, у нас там политическая баталия назревает, послушаете, а потом вам расскажут, как найти боготворительную столовую Лепешинских - отличный суп и рубленые котлеты бывают там ежедневно!
У царской полиции работала зарубежная агентура. Её штаб находился вo Франции, на нижнем этаже российского посольства. Две небольшие комнаты с решетчатыми окнами, глядевшими на тихий двор. В одной из них стояли высокие, до самого потолка, шкафы с досье на революционеров. Другая удивляла роскошью: великолепный письменный стол из красного дерева, удобные кресла. На стенах, в золотых рамках, огромные портреты царя и наследника - вероятно, чтоб обитатели заведения помнили, вдали от родных пенат, о долге и субординации.
Управляющий агентурой сидел за письменным столом, раскладывая бумаги.
- Вы не забыли, о чём мы беседовали неделю назад? - вопрос человеку, сидевшему в кресле напротив. - Давайте-ка ещё раз и только о главном! У них там съезд Заграничной лиги, в пивной Ландольт, в Женеве. То есть на вашей, дорогой коллега, территории. Господин Ульянов будет опять ругаться со своими оппонентами, что меня радует - пусть они там головы себе переломают кружками! Но есть подозрение, что даже на эту локальную сходку приедут люди из России, за которыми сам Бог велел проследить. Если договоримся с пограничными жандармами Пруссии и Австрии, то получится взять их даже раньше российской границы.
- Конечно, Леонид Александрович, уже давно работаем! Мои люди заагентурили нового человека, из местных, который будет на этих собраниях.
- А ваше присутствие в Женеве разве не обязательно?
- Думаю, пока нет.
Соня увлечённо слушала Даниэля, который рассказывал, не переставая - куда только девалось прежнее смущение. Шляпка на голове девушки прикрывала глаза от закатного солнца. Погода отличная, для конца октября необыкновенно тепло.
- Триста лет назад, смелая кухарка приготовила овощной суп, забралась на крепостную стену и вылила его на головы солдат, которые осаждали город.
- На крепостную стену? - реакция удивления, - Но ведь нет никакой стены!
- Ее разобрали пол века назад, когда перестраивали этот район.
Девушка огляделась, выискивая хотя бы намёки укреплений - никаких следов. Но увидела за деревьями человека в сюртуке и еврейской шляпе. Он давно увивался за Соней по безлюдным улицам города, странный тип.
- Ну так, слушайте дальше, мадмуазель! В честь этого события, мы справляем в декабре весёлый праздник Эскалада, на котором один из старейших и один из юных жителей разбивают шоколадый котелок, наполненный овощами, со словами: "Так погибают враги Республики!"
- Ой, а я знаю вон ту церковь! - перебила Соня, одергивая полы легкого кашемирового платья. - Мы с подругами обычно ходим к ней другой дорогой.
Маковки пяти золотых куполов величественно сверкали на солнце. Глядя на них, Соня перекрестилась.
- Русская церковь, - продолжил собеседник с воодушевлением, - На месте древнего бенедиктинского монастыря.
Он хотел что-то добавить, но осекся, увидев двух людей, которые медленно шагали навстречу. Мужчина лет пятидесяти, в цилиндре и английском костюме, аккуратно вёл под руку статную даму примерно такого же возраста.
- Маман и папан! - в голосе Даниэля прозвучала досада и настороженность.
Соня даже подумала, что её спутник выискивает, куда свернуть. В каких он вообще отношениях с родителями? Впрочем, ему оставалось только подойти и представить Соню.
Даниэль кивнул отцу, поцеловал мать.
- Это моя сокурсница, Софи! Лучшая в группе и моя неизменная напарница в совместных работах.
- Oткуда вы приехали, милая барышня? - традиционный вопрос, который Соня слышала в разных местах чуть не каждый день. Но в устах матери Даниэля он звучал особенно укоризненно. По улицам Женевы ходили демонстранты, призывая власти запретить приём иностранок. Их поддерживали местные обыватели.
- У моего отца в Москве торговые лавки, - смущённо ответила Соня.
Мужчина в цилиндре взглянул с интересом, но его супруга не отреагировала. Вероятно, любая приезжая казалась ей врагом номер один - особой, посягающей на сына и покой семьи. А тут ещё весь облик девушки говорил о постоянной экономии. Не в пример изысканной даме, одетой в двубортный жакет с высоким воротником, стильную юбку и шляпу с перьями; её глаза словно кричали собеседнице: "Такая молодая, а уже не носит под платьем корсет!"
Даниэль торопливо взял Соню за руку и, откланясь с родителями, увлёк за собой, но она ещё долго чувствовала неприветливый взгляд в спину.
- Маман, определённо, консервативных взглядов! Мы всё время с ней спорим, - выпалил он наконец.
Cконфужен, растерян до такой степени, что Соне вдруг стало его жалко.
"A если сказать, что сегодняшняя встреча закончена, а может и не только сегодняшняя? Это будет для него удар."
- Спасибо за прогулку, Даниэль! Сейчас мне пора домой, надо готовиться к занятиям, но можно сходить завтра вечером в кафе Ландoльт, - девушка вспомнила вдруг о сделанном ей приглашении; она не хотела идти одна в незнакомое место.
- Конечно, мадмуазель! - лицо спутника загорелось от счастья.
А Соня опять заметила в стороне, у домов, странного типа в чёрном еврейском сюртуке и шляпе, который её преследовал.
Решётчатые окна во двор, удобные кресла, письменный стол из красного дерева.
Леонид Александрович работал управляющим заграничной агентуры около года. Разумеется, ему хотелось превзойти своего предшественника - чем скорее, тем лучше.
Вехой работы прежней агентуры был разгром типографии народовольцев в Женеве, когда поломали все печатные машины, а шрифт рассыпали по улицам города.
Женева, город изгнанников, как и раньше наполнен революционерами. Но времена изменились: теперь даже разгром газеты Искра, которую сам господин Ульянов считал уже оппортунистической, не принёс бы полиции лавров - надо что-то другое.
Разговор с начальником филеров был коротким:
- Как там съезд Заграничной лиги у социал-демократов?
- Полный раскол, ещё хуже, чем на недавнем съезде партии! Разделили пивную Ландольт на две части, а Мартов уже и с Плехановым воюет.
- Приписываете эти заслуги себе? Или полагаете, что сведения имеют агентурную ценность? Да об этом, дорогой, судачат у русских в каждом доме! Мне интереснее, как поживает господин Ульянов.
- Швейцарская полиция о нём высокого мнения: образцовый эмигрант, литератор.
- Вы решительно не понимаете! Меня волнуют приезжающие к нему из России пролетарии. Надо, чтоб желание ездить поубавилось. Взять их скопом, в удобном месте, и посадить за решётку! А для этого, голубчик, вы уж постарайтесь, подумайте, как нам узнать их маршруты.
- Не извольте бепокоиться, агент работает.
Пивная Ландольт, напротив Университета, буквально через дорогу. Соня конечно знала про это шумное заведение, куда русские студенты ходили отведать мюнхенское пиво и поспорить о политике, но сама оказалась тут первый раз. И вряд ли бы пришла вообще, если бы не Даниэль - он счастлив сопроводить девушку куда-угодно.
К восьми вечера публика начала активно расходиться. Вероятно, окончилось то самое мероприятие, о котором говорил "человек в кепке". Рассматривая интерьеры паба, Соня неожиданно увидела его в коридоре, с забинтованной головой - похоже, местные доктора сделали новую перевязку. Он оживленно спорил с каким-то джентльменом в очках с черной бородой, но прервал дискуссию, заметив Соню. Подошел, поздоровался. Умные глаза показывали искреннюю заинтересованность.
- Нет-нет, прошу сюда! - произнёс он галантно, направляя гостью в одну из боковых комнат. - А то мартовцы утащит вас к себе!
Даниэль молча
