остынет. Иначе нам его не исправить. Во двор никто не войдёт, а на веранду тем более.
Как только холодный воздух забрал жар тела, пропало ощущение вязкости. Валерка замолчал, он увидел над головой звёздное небо. По искристому, черному бархату было разбросано неисчислимое количество звезд, а наискосок, прямо над двором, виден край галактики. Правда, рисунок звёзд выглядит иначе. Но это неважно. Главное - под звёздами не бывает опасности. Свернувшись калачиком, он спокойно проспал до утра, и даже не слышал, как к нему несколько раз выходил отец, накрыл одеялом и долго стоял над сыном в задумчивости:
– Где, в каких краях бывает твоя душа, сынок?
Валерка сквозь сон слышал мысли отца, но что-то не давало ему ответить.
С той памятной ночи ему стелили постель на веранде. Он засыпал под шепот звёзд, а просыпался с рассветом, и с интересом смотрел на сверкающий шар солнца.
Глаза спокойно принимали яркий цвет.
Изредка, когда солнце по особому пробивалось сквозь облака , и по небу растекались фиолетовые лучи, его душа замирала в восторге. В маленьком сердце появлялась щемящая боль. Пареньку хотелось туда, где небо фиолетового цвета.
Но Валерка понимал, что взрослым об этом рассказывать не надо. В эту осень Валерку отправили в школу, хотя ему только недавно исполнилось шесть лет. Он терроризировал семью вопросами, которые ставили взрослых в тупик.
– Почему вода жидкая, а темнота липкая? Почему облака
белые, а не розовые? Про цвет неба он уже не спрашивал.
Было решено просить руководство местной школы взять сына на обучение. Быть может там, в школе, изучая официальную программу, он оставит семью в покое.
После небольшого экзамена Валерку приняли в школу, но, не смотря на то, что он бойко читал, считал и решал задачи, его определили в первый класс.
Первое, что сделал Валерка, побежал на перемене в библиотеку. Пожилая библиотекарша посмотрела на нового читателя поверх очков, спросила, в каком он классе учится, и протянула Валерке книжку для дошколят, чем вызвала в его душе горькую обиду. Он вернул книгу назад и проговорил:
– Я такие уже не читаю, я их все наизусть помню.
– И что же ты помнишь из этой книжки? - насмешливо спросила библиотекарь.
Валерка встал в позу, которой его научила бабушка, когда он декламировал стихи и громко произнёс:
– На последней странице стишок о кошке.
Я купила кошке
К празднику сапожки,
Причесала ей усы,
Сшила новые трусы,
Только как их одевать?
Хвостик некуда девать.
Это стихи для девчонок, а вы их предлагаете мальчику, а остальные стихи там ещё хуже. Вы мне дайте книгу о неведомых землях.
Библиотекарь удивлённо посмотрела на этого мальца:
– Тебя как звать, ты из какого класса?
Валерка сообщил свои данные и услышал в ответ:
– Я сегодня поговорю с твоей учительницей, а за книгами ты приходи завтра.
И пошел Валерка в класс, где ему было невыносимо скучно. То, чему учили детей, он уже знал. Учительнице не нравилось, что он вертелся на уроках, отвлекая других детей от процесса обучения. Сидя на занятиях в школе и глядя на то, как другие пишут крючочки, а на арифметике раскладывают палочки, мальчишка незаметно для окружающих тупел, будто кто-то неведомый подгонял его разум под общий стандарт.
В середине года учёбу в этой школе прервали. Полк, в котором служил отец, перевели в другой гарнизон, расположенный на краю пустыни. Там проходила граница между нашей страной и государством, которое обладало ядерным оружием. Летная часть, в которой служил отец Валерки, стояла как противовес для сдерживания ядерной агрессии недружественных стран. На боевые дежурства экипажи вылетали с бомбами особого назначения. Когда не было боевых дежурств, то все равно летали на учебное бомбометание. Страна жила в ожидании войны.
На отвоёванных за счет орошения у пустыни землях, раскинулись поля хлопчатника. В послевоенной промышленности страны хлопок был крайне необходим.
Отец рассказывал Валерке, что случилась непредвиденная ситуация:
– После вылета на задание, согласно приказу, выполнили полёт. Вернувшись к аэродрому зашел на посадку. Шасси левой стороны не выпускается. После доклада на КП получил расплывчатое указание действовать по обстановке. На своё усмотрение, так сказать.
Или пытайся выпустить шасси, или бросай машину и прыгай.
Предложил экипажу покинуть самолёт. Штурман и радист отказались подчиниться приказу, сработала фронтовая солидарность. Никто не захотел становиться крысой, покидающей гибнущее судно. Пришлось выжигать топливо. Находился в воздухе, пока в баках не осталось минимума, которого едва хватило на посадку.
Жизнь прошла перед глазами, всё показалось быстрым и мимолётным, вроде и не жил!
Баки пусты, гореть нечему! Хотя горит, как ты знаешь всё: сумей только создать необходимую температуру. В душе была уверенность, что бомбовый запас не сдетонирует.
Повел самолёт на лежащее рядом с посадочной полосою хлопковое поле. Посадил на брюхо с точностью до миллиметра, не поломав тяжелой машины. Кусты хлопчатника сыграли роль прокладки.
Причиной несрабатывания механизма выпуска шасси оказался заводской дефект.
Но командование поступило несправедливо. Обвинили экипаж в недосмотре, и в том, что взлетели на неисправном самолёте, хотя в перечень проверяемых узлов этот механизм не входит.
Вина завода! Но ради того, чтобы не ссориться с заводом, меня, вместо представление к награде, сделали виновным во всех грехах.
Один из высоких чинов мне откровенно объяснил, что экипажу было бы разумнее выпрыгнуть на парашютах, а машина пусть бы сгорела. Тогда бы и не было виноватых.
Ему было наплевать, что в боекомплекте бомбы со спецначинкой, что мог произойти взрыв, и радиоактивное облако могло прийти сюда, в места, где живут люди.
Ты знаешь моё отношение к прыжкам на парашюте. В сознании звучит два варианта: это или плен, или штрафной батальон! Я ещё с войны приучен приводить машину на аэродром.
После этого ЧП уволили в запас.
Пугали меня:
– Скажи спасибо, что в тюрьму не посадили.
Хотя я просил, чтобы открыли уголовное дело по факту неисправности. Но, боясь огласки, в возбуждении дела отказали. А тут Хрущевский указ о сокращении подоспел, на этом служба окончилась.
Лишний раз убедился в подлости людей. Из партии меня не исключили, а отправили в распоряжение партийной организации маленького, шахтерского городка. Это меня так наградили за предотвращение взрыва ядерной бомбы, находящейся в боекомплекте.
Вот и подумай, сынок, какой из лётчика шахтёр!?
И вот Валерка уже живет в небольшом городке. Отец превратился в унылого, скучного и вечно пьяного мужика, мама нашла работу диспетчером в автобазе. По её специальности в городке работы не было. Валерка и сестра остались под приглядом бабушки.
Медленно надвигалась беда. Отец, которого Валерка любил всей душой, стал превращаться в чужого, озлобленного человека.
Душу отца опутывал зелёный змей. Семья бедствовала, отец пропивал все, что зарабатывал и то, что нажил в прошлой жизни. Дом постепенно становился пустым.
Однажды он жестоко избил директора школы.
Директор в войну работал в тылу по шахтёрской брони, заведовал парткабинетом рудкома, читал газеты шахтерам.
Об этом шептался весь городок, но вслух говорить остерегались, считая его внештатным сотрудником НКВД.
Свела нелёгкая судьба Валеркиного отца и наглого тыловика в красном уголке Рудоуправления, где мужики после смены играли в биллиард. Иван терпел постоянные насмешки этого хлыща над фронтовиками. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения, оказалась фраза:
– Был бы ты нормальным лётчиком, тебя бы из армии не выперли.
Иван крепко, по-мужски, набил морду языкастому наглецу.
Отца арестовали, продержали в КПЗ, но уголовного дела не открыли, и вскоре исключили из партии. Он оказался выброшен на самый низ жизни.
Этот случай не мог не отразиться на дальнейшей судьбе семьи, которая выжила на переднем крае войны и нашла свою погибель в мирное время.
Нет! Героический лётчик не умер физически, его уничтожили морально.
Валерка с горечью и бессилием наблюдал, как погибает отец.
Он и его старшая сестра подвергались в школе всяческим унижениям. Сестру, чтобы не унижали, отправили в другой город к родственникам, где она, окончив школу, поступила в институт. А Валерке пришлось на себе испытать всю мстительную злость побитого директора. Учителя, подвластные его воле, делали все, чтобы вышвырнуть пацана из школы, пытаясь выставить его тупицей и хулиганом.
Все усилия направлялись на то, чтобы отправить его в специнтернат для малолетних преступников. Ибо Валерка отличался неугомонным нравом, и с криком, скандалом отстаивал право на учебу. На уроки физики, математики и астрономии он уходил в выпускной класс, где, прячась за спины старших товарищей, тихонько сидел в углу и впитывал то, о чем говорили преподаватели. Да и они старались не замечать неадекватного мальчишку. То, что учили в классе ровесники, он познавал, пролистав учебник. Вот так болтаясь между классами, Валерка завершил учебу.
В восьмом классе выписали ему свидетельство, в котором стояли сплошные тройки, хотя по знаниям, по красоте подчерка, он превосходил любого из учеников.
Сидеть далее в ненавистной школе не было сил. В четырнадцать лет он оказался на улице. Мама постоянно находилась в командировках с передвижной автоколонной, и основная часть её зарплаты уходила на содержание сестры. Учеба в институте на первом месте. Остальные жалкие гроши шли на содержание бабушки и Валерки. Отец спился и пропал в неизвестном направлении. О нем вспоминалось с болью и горечью.
По настоятельной просьбе одного из знакомых мамы Валерку взяли на работу в плодоовощную контору, оформили разнорабочим с укороченным днём. В его обязанности входило держать мешки при загрузке, дабы сухофрукты не просыпались мимо. Но он не гнушался любой другой работы. По-молодецки вскинув мешок на плечо, бегом относил его на погрузку. В силе Валерка не уступал парням, вернувшимся из армии. Жить стало немного легче, ему стали платить зарплату грузчика. Когда Валерке исполнилось шестнадцать лет, мама уговорила директора автобазы, и парнишку взяли на должность смазчика автомобилей. Эта должность среди водителей имела звучное название «помазок» . Валерка,
