При каких же тогда условиях возможно быть счастливым, и возможно ли вообще? Зачем мы вообще тогда существуем, кто мы такие и для чего появились в этом мире? Как устроен окружающий нас мир и что там, за тем роковым порогом, отделяющем жизнь от смерти? Вечные, главные вопросы человечества…
3.
Если мы живём в океане страданий, то во многом этот океан рукотворен. Человеческое общество насквозь пронизано насилием, которое люди совершают в отношении друг друга. Здесь термин «насилие» я употребляю в самом широком смысле. Это не только причинение человеку физических или нравственных страданий, но ещё и попытка заставить человека совершить что-либо, необязательно даже против его воли, и необязательно наносящее ему какой-либо вред.
Я вижу насилие всегда и везде, где есть жизнь. Насилие, как и страдания, сопровождают нас всю жизнь, от первого крика до последнего вздоха, и везде – в семье, в детском саду, в школе, на работе, в кругу друзей, в больнице, в доме престарелых, в церкви. Насилие не обязательно является физическим воздействием. Насилие, в частности причинение человеку душевной боли, можно совершить каким-либо поступком, жестом, словом, взглядом, мыслью, а можно бездействием, молчанием или нежеланием думать. Взглянув в глаза на какой-то миг случайно, единожды в жизни встретившемуся человеку, вы можете совершить насилие, хотя ни вы, ни даже тот человек можете этого не понять. Сколько существует людей, столько и форм насилия. В большинстве случаев отношения людей строятся на насилии по крайней мере одного из них над другим, или на взаимном насилии.
Одна из причин, по которой люди уходят из этого суетного мира в монастыри, это нежелание участвовать во всеобщем, окружающем нас насилии. Но даже в любом монастыре невозможно его избежать, невозможно не причинять боль, хотя бы ничтожно малую, или не испытывать её от действий другого человека, ибо если даже два человека соберутся вместе, то неизбежно произойдёт насилие одного из них над другим или, скорее всего, обоих друг над другом.
Мне до глубины души отвратительно выражение «человек друг другу волк». Я не хочу быть таким «волком», я не хочу никому делать больно, хотя в равной степени не хочу быть и «овцой», подвергающейся насилию со стороны «волков». Я бесконечно устал смотреть на то, как люди сознательно или неосознанно причиняют друг другу боль. Видя это, я сам могу испытывать боль.
Я считаю, что насилие допустимо только в качестве ответа на насилие, но и то не всегда. Однако я не призываю к непротивлению злу насилием, как это делал Лев Толстой. Более того, непротивление злу насилием возможно только в исключительных случаях. Попытка Толстого применить на практике призыв Христа в своей Нагорной проповеди не противиться злу, причём не только в своей личной жизни, но и широкая пропаганда им этого положения христианства привела в России к самым печальным последствиям. Непротивление злу стало одним из факторов, разрушивших Российскую империю, а значит и повлияло на появление на её обломках самого чудовищного аппарата насилия в мире – коммунистического государства. Конечно, это отнюдь не главная причина установления коммунизма в России, но свой немалый вклад Л.Н. Толстой в это внёс. Недаром Толстой пользовался такой симпатией коммунистов, в отличие, например, от равного ему по гениальности Достоевского.
Увы, но мне, как и всем, тоже приходится совершать насилие в отношении окружающих, совершать, может быть, даже против своей воли, например, для того, чтобы защитить себя или близких. При этом получается, что одновременно подвергаюсь насилию и я сам, ведь я же не хочу совершать насилие, меня к этому вынуждают. Само человеческое общество, в котором мы все живём, заставляет меня совершать насилие, то есть заставляют делать то, чего я делать не хочу. То есть не только люди в отношении друг друга, но и человеческое общество совершает насилие в отношении каждого своего члена.
Я здесь говорю даже не об общественных институтах, например государстве, которые по определению являются источником насилия, ибо это их главная функция. Я хочу сказать, что любое общество, каким бы не было его устройство, его организация, напрямую совершает насилие в отношении человека. Нельзя жить в обществе и не участвовать во всеобщем насилии людей друг над другом. Невозможно избежать этого, даже будучи святым, как Сергий Радонежский или сам Христос.
Вообще я считаю, что деление людей на «волков» и «овец» – это художественный образ, некая условность, так как каждый человек регулярно и сам совершает насилие в отношении других, и страдает от насилия с их стороны и со стороны общества. И каждый из нас может представлять собой одновременно и «волка», «овцу», каждый может быть в какой-то момент сильнее, а когда-то слабее другого.
Впрочем, а что такое сила, слабость? Всё это условно и относительно. Однажды я со своим знакомым обсуждал одно из величайших произведений мировой литературы – роман Достоевского «Идиот». Мой знакомый высказался в том смысле, что князь Мышкин был слабым человеком.
– Да что ты, – отвечаю, – князь Мышкин вовсе не слабый человек! Наоборот, он очень сильный. Я бы даже сказал, что это одна из самых сильных личностей в истории культуры. Посмотри, ведь Лев Николаевич спустился в этот мир, буквально с горних высей, человеком высоконравственным, с абсолютно чистой совестью, открытой и доброй душой, с любовью к людям в своём сердце. И почти каждый человек, которого он встретил в миру, совершил над ним насилие в какой-то форме, каждый причинил ему боль, даже те две несчастные, кто его любил. Его били и презирали, издевались и глумились над ним. Его, самого нормального из всех, охотно признали психически больным идиотом, но он, униженный и оскорблённый – с нашей, обыденной точки зрения, но не с его! – ушёл из этого мира таким же святым, как и пришёл, с неизменными нравственными убеждениями. Ни одна капля грязи и зла этого мира не пристала к его белоснежно-святой душе, она осталась такой же девственно чистой, как и была. Общество изгнало его из этого мира, но не сломало и не согнуло, несмотря на все титанические усилия. Совершенная нравственность князя Мышкина осталась неизменной.
Наоборот, сам князь Мышкин изменил этот мир, он осветил его своим присутствием, и многих, если не всех, кому посчастливилось встретить его на своём жизненном пути, сделал чуточку лучше и чище.
– Так кто же, – спрашиваю знакомого, – сильнее в таком случае: князь Мышкин или остальные, вместе взятые персонажи романа, олицетворяющие собой общество?
Человеческое общество на протяжении истории медленно, постепенно, миллиметр за миллиметром одевалось в броню нравственных норм, законов и «общественных договоров», чтобы защититься от насилия. Однако насилия и стремления к нему не стало меньше. Просто как физические страдания уступили в какой-то степени место нравственным, так и физические формы насилия заменяются иными, что, кстати, и является одной из причин изменений, если можно так выразиться, структуры человеческих страданий.
Человеческую жизнь невозможно представить себе без насилия. Оно есть во всех сферах жизни – политике, экономике, искусстве, быту, детских играх. Насилие присутствует даже в «добрых» детских сказках, лично я ни одной не знаю, где его бы не было. В фантастических произведениях о далёком будущем звёздные флоты с азартом сражаются друг с другом. А вы никогда не задумывались о том, что цивилизация, которая способна построить космический флот, имеет всё, все возможные материальные блага и может, как при коммунизме, удовлетворить любые материальные потребности всех своих членов. Зачем же ей ещё воевать? Впрочем, повторяюсь, и сегодня не менее половины человечества имеет все необходимые для жизни материальные блага, только мы не стали от этого счастливее. Человеку нужен враг, противник, соперник, с которым можно было бы бороться. Человеку нужен лишь повод для совершения насилия, потому что насилие заложено в основе самой жизни. Человеку нужна борьба. Человек совершает насилие, потому что испытывает в этом потребность.
Если потребность в насилии ограничивается нравственностью и законами, если, например, в обществе сегодня не comme il faut грабить и убивать, то потребность в насилии, агрессия выражаются другими способами: в потоках крови, льющихся в кино и с экранов телевизоров, в горах трупов в компьютерных играх, в спортивных состязаниях, абсолютно ненужных с точки зрения здравого смысла драках спортивных фанатов, в тяжёлой агрессивной музыке, в новых формах искусства, да в чём угодно.
Как бы общество не боролось с насилием, стремление к насилию в человеке неистребимо, его невозможно уничтожить, его можно только ограничить, сдерживать. Зависть, жадность, национальная, классовая, религиозная или какая угодно ещё ксенофобия – всего лишь поводы для совершения насилия. Насилие – не животный инстинкт, не примитивная сублимация борьбы за существование, это нечто гораздо более глубокое.
Заложенная в каждом из нас потребность в насилии двойственна. С одной стороны, это выражение желания стать выше других людей или, что то же самое, заставить их быть ниже себя, опустить их по сравнению с собой, получить над ними власть. Желание обладать властью над другими может быть неосознанным, но оно есть в каждом из нас и так или иначе будет проявлять себя.
Некоторые философы также считают, что каждый человек стремится к обладанию властью над другими людьми. Это действительно так, но власть – это вовсе не конечная цель, это всего лишь инструмент, как, например, деньги или знания (информация), это средство для изменения окружающего мира. Чем больше у человека власти, тем больше возможностей для осуществления самого глубинного, первопричинного желания человека – желания изменить мир так, чтобы он стал совершенным.
Естественно, что далеко не все согласятся попасть под власть, подчинение воле другого человека, поэтому и приходится применять насилие. Речь в данном случае, повторяю, идёт о насилии и власти в самом широком смысле этих слов – это и влияние на людей с помощью своих идей, с помощью своей харизмы, это и воспитание детей, и даваемые начальником распоряжения подчинённым, и манипулирование любящим вас человеком, пусть даже и с самыми добрыми намерениями. Князь Мышкин, который по замыслу Достоевского олицетворял собой в романе Христа, тоже ведь совершал насилие, пусть он и сделал с нашей точки зрения этот мир немного лучше. Также и сам Христос, проповедуя свою веру, по сути тем самым совершал насилие, пусть это и было насилие, совершаемое им во благо людей.
С другой стороны потребность в насилии – желание изменить людей, их поведение так, чтобы они соответствовали нашему образу о совершенстве мира.
Другими словами у потребности человека в насилии две параллельные составляющие, ведущие в конечном итоге к одной главной цели – сделать мир совершенным. Первая – приобрести над людьми власть как средство, инструмент, с помощью которого можно совершенствовать этот мир, в том числе живущих в нём людей. Вторая – это напрямую совершенствовать мир в соответствии
