антов назывались уличами и тиверцами и о них русская летопись сообщала: “Улучи и Тиверьци сЪдяху по ДнЪстру, присЪдяху къ Дунаеви, бЪ множьство ихъ, сЪдяху бо по Днестру оли до моря, и суть гради ихъ и до сего дне, да то ся зваху отъ Грекъ Великая Скуфь” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 12). Одна неувязка – разрозненные политические образования антов так и не сложились в единое царство. И всё же существовало в Причерноморье сильное, обширное и знаменитое государство, его создателями стали гунны.
Господствующее в науке мнение отождествляет гуннов с азиатским кочевым народом сюнну, создавшем в III веке до н. э. обширное государство, простиравшееся от Енисея до Манчжурии (А.Н. Бернштам “Очерк истории гуннов”, Л., 1951; Л.Н. Гумилев “История народа хунну”, М., 2010; О. Ивик, В. Ключников “Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи”, М., 2014; О. Ивик, В. Ключников “Гунны”, М., 2015; В.П. Никоноров, Ю.С. Худяков “Свистящие стрелы Маодуня и Марсов меч Аттилы”, М., 2004). Только единственным аргументом для такого отождествления до сих пор остаётся сходство в названиях. А оно ничего не доказывает, на таком основании можно путать Швецию со Швейцарией или Австрию с Австралией. В китайских хрониках сюнну упоминаются до IV–V веков (А.Н. Бернштам “Очерк истории гуннов”, Л., 1951, с. 126; О. Ивик, В. Ключников “Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи”, М., 2014, с. 145). А ведь античные авторы уже во II веке знали о гуннах в Восточной Европе. Древнегреческий географ из Александрии Дионисий Периегет, живший во II веке, сообщал: “Первые – скифы, которые населяют побережие возле Кронийского моря, по устью Каспийского моря; потом унны…” (Дионисий “Описание населенной земли” // В.В. Латышев “Известия древних писателей о Скифии и Кавказе” // ВДИ, 1948, М.-Л., № 1, с. 366-377). Похожее известие записал римский учёный из Александрии Клавдий Птолемей (90–168 гг.): “Между бастарнами и роксоланами живут хуны” (Клавдий Птолемей “Руководство по географии” // М.С. Боднарский, сост. “Античная география”, М., 1953, с. 321). Армянский историк V века Мовсес Хоренаци упоминал гуннов, рассказывая о событиях III века: “… вся рать обратилась в бегство. Трдат, преследуя ее, гнал до Страны гуннов” (Мовсес Хоренаци “История Армении”, Ереван, 1990, с. 130).
Археолог С.С. Миняев пришёл к выводу, что сюнну никуда и не уходили, что они остались жить на прежних местах, постепенно смешиваясь с окружающими народами. В IV–V веках, когда европейцы уже испытали на себе военные удары гуннов, сюнну, разделившиеся на отдельные орды, послужили основой для усиления других племенных группировок. Судьба сюнну связана только с Центральной Азией, а западнее Саяно-Алтайского нагорья нет ни одного памятника сюнну (С.С. Миняев “Сюнну” // “Исчезнувшие народы”, М., 1988, с. 113-125; его же “Сюнну” // “Природа”, 1986, №4, с. 42-53). Теория миграции так и не получила ни материальных, ни письменных свидетельств прихода гуннов в Европу из Сибири, оставаясь на уровне предположений. Притом, что древние авторы воспринимали гуннов как один из европейских народов, смешивая их со скифами, сарматами, аланами и иными народами: римский поэт IV века Авзоний: “Среди оружия свирепых Хунов и вредных грабежами Савроматов…” (В.В. Латышев “Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Том II. Латинские писатели”. Вып. 2, СПб, 1906, с. 315); римский историк IV века Аврелий Виктор: “…Фракией и Дакией владеют словно своими родовыми землями Готы и Таифалы, а также Гунны и Аланы, которые хуже всякой другой беды…” (там же, с. 318); римский географ IV века Юлий Гонорий: “Какие племена живут в областях восточного океана: Скифы Людоеды, … Скифы Уны, … Гелоны, Массагеты…” (там же, с. 441); церковный историк Филосторгий (368-439 гг.): “Гунны эти, очевидно, те самые, которых древние называли неврами, жившие у подножия Рифейских гор, откуда берет начало Танаис, вливающий свои воды в Меотийское болото. Итак, переправившись на римскую территорию, эти скифы поначалу вели себя с римлянами благоразумно, но вскоре принялись разбойничать, а затем и вовсе без объявления начали войну” (В.В. Латышев “Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Том I. Греческие писатели”, 1890, с. 741); византийский историк V века Зосим: “…на жившие выше Истра скифские племена напало некое варварское племя, раньше не известное и тогда внезапно появившееся. Их называли Уннами, остается неизвестным, следует ли называть их царскими скифами, или признать за тех курносых и бессильных людей, которые, по словам Иродота, жили по Истру, или они перешли в Европу из Азии. Я нашел и такое известие, что Киммерийский Боспор, занесенный илом из Танаида, дал им возможность перейти сухим путем из Азии в Европу” (там же, с. 800-801).
В результате появились научные версии, рассматривающие гуннов в качестве аборигенов Европы. В сочинении А.Ф. Вельтмана собраны многочисленные предания о гуннах (по преимуществу книжные), оттого созданная им история гуннов получилась фольклорной и далёкой от реальности (А.Ф. Вельтман “Аттила и Русь IV и V века. Свод исторических и народных преданий”, М., 1858). Ю.И. Венелин лихо переименовал гуннов в болгар (Ю.И. Венелин “Древние и нынешние Болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к Россиянам”, М., 1856). Безусловно, болгары связаны своим происхождением с гуннами: они вышли из тех же мест, куда скрылись гунны после крушения их державы, но не найдено никаких доказательств их генетической преемственности. Можно говорить о культурном влиянии и некоторых родственных связях. Конечно, очень лестно числить себя потомками знаменитого народа, так ведь современные болгары сформировались уже в своей стране, сформировались из многих этнических компонентов и от древних болгар сохранили лишь самоназвание, да отрывочные предания. И.Е. Забелин поддержал рассуждения Ю.И. Венелина о тождестве гуннов и болгар и о славянстве их. Со ссылкой на Прокопия Кесарийского он считал гуннов и болгар потомками киммерийцев, и резонно отметил, что если бы гунны пришли в Европу с востока, то римские авторы непременно должны были бы знать об этом (И.Е. Забелин “История русской жизни с древнейших времен”, ч. I, М., 1876, с. 318-420). Намного серьёзнее исследовал проблему известный русский историк Д.И. Иловайский (Д. Иловайский “Вопрос о народности руссов, болгар и гуннов” // ЖМНП, ч. CCXV, 1881, май, с. 1-34; Д.И. Иловайский “Пересмотр вопроса о гуннах” // “Русская старина”, т. XXXIII, 1882, март, с. 717-736). Историк последовательно разбирал доводы сторонников азиатского происхождения гуннов и доказывал их несостоятельность.
Эти доводы действительно притянуты за уши. Указания на кочевой образ жизни гуннов совершенно бессмысленны. Образ жизни не связан с этносом, кочевниками были и достоверно европейские народы: киммерийцы, скифы, сарматы.
В качестве другого довода используется описание внешности гуннов, приведённое у двух латинских авторов – Иордана и Аммиана Марцеллина: “… их [гуннов] образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз <…> Ростом они невелики, но быстры проворством своих движений…” (Иордан “О происхождении и деяниях готов”, ВБ, СПб, 1997, с. 85); “Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид…” (Аммиан Марцеллин “Римская история”, АБ, кн. XXXI.2, СПб, 2000, с. 491). Вот, казалось бы, очевидный довод – гунны изображены низкорослыми и непохожими обликом на европейцев. Но оба автора затем поясняли свои слова – гунны сознательно уродовали свои лица, начиная с детского возраста: “Детям мужского пола они рассекают щеки железом, чтобы раньше чем воспринять питание молоком, пробовали они испытание раной. Поэтому они стареют безбородыми, а в юношестве лишены красоты, так как лицо, изборожденное железом, из-за рубцов теряет своевременное украшение волосами” (Иордан “О происхождении и деяниях готов”, ВБ, СПб, 1997, с. 85); “Так как при самом рождении на свет младенца ему глубоко прорезают щеки острым оружием, чтобы тем задержать своевременное появление волос на зарубцевавшихся надрезах, то они доживают до старости без бороды, безобразные, похожие на скопцов (Аммиан Марцеллин “Римская история”, АБ, кн. XXXI.2, СПб, 2000, с. 491). Народные обычаи встречаются разнообразные и порой, на наш взгляд, совершенно дикие. Вот у гуннов был обычай резать свои лица, чтобы приучить организм к жестокой боли. Пускай они теряли при этом природную красоту, но умение переносить боль могло спасти им жизнь в бою. А понятие о красоте у разных народов могло и не совпадать. О том, что гунны приучались воспринимать физическую боль как игру, писал Клавдий Клавдиан (370-404 гг.), римский поэт греческого происхождения:
“Племя в Скифии есть, обращенной к крайню востоку,
Мразна на том берегу Танаиса; племени с худшей
Славой Аркт не питал. Обличье угрюмо, и гнусны
Взору тела; во тяжком труде душа не истомна;
Брашно им лов, им Церера чужда; рассекать им потеха
Лица, и клятися им отцами убитыми лепо.
И тучеродных самих двутелов срастило не крепче
С конями двойственно их естество; и чужда порядку
Бурная их быстрота, и нечаянны их возвращенья
(“Против Руфина” // Клавдий Клавдиан “Полное собрание латинских сочинений”, СПбГУ, 2008, с. 89-90)
Относительно малого роста гуннов с Иорданом не согласен галло-римский писатель и поэт V века Аполлинарий Сидоний:
“Их земля, обычаи и происхождение таковы. Там, где падает с Рифейских скал белый Танаид, несущийся с Иперборейских гор, под осью Медведицы, живет племя, грозное духом и телом. Даже лица детей внушают особый ужас. Над круглой массой тела поднимается узкая голова; под челом в двух щелях есть зрение, но нет глаз; проникающий во вместилище мозга свет, едва доходит до впалых глазных яблок, однако не закрытых; ибо через малые своды они видят большие пространства, и зоркие точки в глубоких впадинах возмещают больший орган зрения. Далее, для того чтобы над щеками не выдавались две трубки носа, обвязанная кругом тесьма сдавливает нежные ноздри, чтобы они могли входить под шлемы. Так материнская любовь обезображивает детей, рожденных ради битв, ибо растянутая площадь щек становится шире, если посредине не возвышается нос. Остальные части тела у мужчин отличаются красотою: широкая грудь, могучие плечи, подтянутый под кишками живот. Рост у пешего средний, но если видишь их на коне, он становится высоким, если смотреть на всадников: так они часто кажутся высокими, если сидят. Едва отнятый от груди матери ребенок встанет на ноги, тотчас звонконогий конь подставляет ему спину; можно подумать, что туловища лошадей срощены с мужскими: так крепко сидит вечно на коне всадник, как бы прикованный к нему; другое племя носится на хребте рогоногих и живет на них. На сердце у них округленные луки и дротики, у них страшные и верные руки, наносящие меткими копьями неизбежную смерть, и ярость, умеющая грешить непогрешимыми ударами. Это племя, внезапно вырвавшись и переехав на колесах через замерзший Истр, пришло на нас, и колея прошла по сухим водам”
(В.В.
