неопределённый жест. — Решили, что это я?
— В смысле?
— Всё ещё держите пистолет.
Габи положила пистолет на полку.
— Я не думаю, что это вы.
— Почему?
— Вы что, пытаетесь меня запугать? — усмехнулась Габи. — Играете со мной? Конечно, я могла бы связать два дела воедино, ведь вы тогда работали в агентстве…
— И проявил рвение, чтобы отвести подозрения.
— Именно так. Но в вас нет Тьмы, — Габи улыбнулась.
— Думаете, я настолько прост? — почти обиженно поинтересовался Вэл.
— Я не сказала, что в вас нет червоточинки. Но Тьма… ощущается иначе. Вы ведь тоже могли меня заподозрить, — она села рядом с Вэлом. — Но вы тоже знаете, что я ни при чём.
— Вы чувствуете Тьму?
— Иногда больше, чем другие, — тихо ответила Габи. — Мой отец был охотником на нечисть и многому меня научил. Он не признавал любые Аномалии, боролся с ними. Поэтому так до конца меня и не принял.
— Что с ним случилось? — спросил Вэл.
— Он погиб, — она отвернулась. — Тот прибор… изобрёл мой прадед. Несколько поколений охотников на нечисть… Мой отец надеялся, что у него будет сын. Нормальный. И продолжит дело. Но он не решился на второго ребёнка. Боялся, что это повторится.
— Аномалия?
— Да.
— Вы меня почти не знаете, — Вэл нервно переплёл пальцы. — Но рассказываете о таком…
Габи опустила воротник рубашки, чтобы было видно шею. И белый лепесток, идущий прямо от волос. Как будто нарисованный белой краской.
— Узнаёте? — Габи повернулась к Вэлу лицом.
Он смотрел на неё, не понимая.
— У меня такой же на левом предплечье...
— Метка родственной души, — сказала Габи. — Я знала одну пару — у них обоих на щеке был скорпион. Вот ужас, да?
— Такого не бывает, — Вэл смотрел на неё неверяще.
Она улыбнулась.
— Бывает. У таких, как мы, — Габи поправила воротник. — Я видела её у вас ещё давно.
— И ничего не сказали?
— Говорю сейчас. Тогда было… неправильное время.
— Почему? — Вэл сел ближе.
— Потому что у меня тогда метки не было. Я тогда ещё не понимала, кто я, зачем здесь. Что мне нужно. А потом, когда она проявилась, вы уже переехали, сменили имя. Чтобы вас найти, потребовалось время. Потом — ещё время. Для того, чтобы принять, что вы можете… не ответить, — она поднялась и медленно подошла к окну. — Но так совпало, что мы расследуем одно дело. Видимо, кому-то наверху надоело — и он решил взять всё в свои руки. — Она усмехнулась. — Вы будете какао?
Вэл вздрогнул. Габи так небрежно это произнесла, будто он был её давним знакомым — и просто зашёл поболтать. Будто она до этого ничего не говорила.
— Можно. Спасибо.
— Я как раз сделала...
— И сколько может быть родственных душ? — тихо спросил Вэл, когда она протянула ему чашку.
— Одна. Реже — две или три. Странно, что вы не знали.
— Не знал. Значит, может быть ещё кто-то…
— У меня был. Подруга. Умерла десять лет назад. Она была… обычной. Исключение из правил.
Вэлу вдруг стало очень холодно. Он не мог найти слов.
— Ничего не говорите, — произнесла Габи. — Казалось бы, когда живёшь так долго, ты должен привыкнуть терять. Но каждый раз — как в первый.
— Мне всегда казалось, что брат — моя родственная душа, — проговорил он. — Но у него нет метки.
— Может не быть, — Габи пожала плечами. — Они существуют для того чтобы чужие, незнакомые люди сразу узнали друг друга. Вам это не нужно.
Вэл отпил какао и поставил чашку на стол. Они помолчали.
— Вы пишете? — наконец спросил Вэл, кивнув в сторону мольберта.
— Как видите. Периодически.
— Я тоже раньше писал. Потом надоело. У вас красиво получается, — он подошёл к полотну. Лазурное море, темнеющее небо. — Похоже на пейзаж в доме Пройсса.
— Это он и есть. Пытаюсь восстановить по памяти.
— Можно? — Вэл взял одну из кистей.
— Конечно.
Он сел и аккуратно положил несколько мазков.
— Надо бы вернуться, наверное. К живописи. Уже забыл, как это может успокаивать.
Габи села рядом и положила голову ему на плечо. Вэлу стало очень тепло. Потом она выпрямилась и потянулась к стаканчику с кистями.
— Хотите, попробуем вместе?
Вэл улыбнулся.
— Вы ещё спрашиваете?
5.
Они засиделись до утра. Вэл посадил пятно на рубашку, что его совершенно не расстроило (хотя обычно такие вещи его раздражали), и Габи со смехом выдала ему фартук.
— Где вы учились рисовать? — спросил он.
— Сначала был учитель. В юности. Потом — сама. А вы?
— Ездил на год в Италию, — он усмехнулся. — Слишком, да?
— Почему? — Габи смешала краски. — Наверное, это было очень увлекательно.
Вэл задумчиво повертел кисть в своих ухоженных ручках, а потом макнул её в стакан.
— Не был там давно. Всё собираюсь поехать, но, знаете, дела… И потом, я так привык к постоянству за последние десять лет, что менять что-то кажется странным.
— Понимаю, — Габи макнула кисть в синий тюбик. — Но мы не можем жить вечно на одном месте.
— К сожалению. А вы… — Он помедлил. — Вы собираетесь скоро уезжать?
— Нет, — Габи улыбнулась. — Пока мне можно не волноваться. Если только после этого дела не переведут в другой город.
— Вот как, — отозвался Вэл. Мазок вышел неровным.
— Надеюсь, временно. Мне нравится здесь. Эта квартира… Кажется совсем моей.
Что-то тёплое вдруг ударило Вэла в коленку. Он резко дёрнулся.
— Боже…
Габи засмеялась.
— Это мой кот Луис, — сказала она. — Спал в соседней комнате. Видимо, ему наскучило лежать в одиночестве. Я вам говорила про него.
Луис смотрел на Вэла с лёгким недоверием.
— У него всегда такой взгляд? — спросил Вэл с улыбкой. — Мне что-то не по себе.
Он отложил кисточку. Луис запрыгнул к нему на колени.
— Вы ему понравились, — произнесла Габи.
— Он царапается?
— Только если разозлится.
— Многообещающе… — Вэл нерешительно погладил кота. — Он любит, когда его гладят?
— По настроению.
Луис тихо замурчал.
— Значит, выспался. У вас нет животных?
Вэл отрицательно покачал головой.
— Всё время хочу завести, но пока не складывается.
— Вы неплохо смотритесь. — Габи протянула руку, чтобы тоже погладить кота, но вместо этого погладила пальцы Вэла.
Он взял её руку в свою. У него уже было возник порыв что-то сказать ей, но потом он подумал, что слова только портят такие минуты. Пробило пять. Они оба вздрогнули от удара часов.
— Я немного устала сидеть, — сказала Габи.
Она поднялась, сняла фартук и повесила его на стул. Вэл аккуратно спустил Луиса на пол и последовал её примеру.
— Хотите послушать музыку?
В углу на комоде у неё стоял проигрыватель. Над ним Вэл заметил целую полку пластинок. Вэл кивнул. Габи подошла к комоду.
— Может быть, что-то выберете? — голубоватый свет отбрасывал блики на её волосы, придавая её облику почти сказочный вид.
— Всё равно.
Она поставила одну из пластинок. Вэл не узнал композицию. Отдельные звуки фортепиано, интервалы, аккорды, будто хаотично размещённые в космосе, напоминали ему зажигающиеся на ночном небе звёзды. Габи так и стояла у проигрывателя, повернувшись к Вэлу профилем, а он смотрел на неё, изучая силуэт, лицо, шею — и выглядывающую из-за воротничка метку-лепесток. Подумать только, ещё вчера утром он не знал, что где-то существует человек, для которого он не просто один из многих. Который, возможно, думает о нём, когда заваривает кофе или заправляет постель.
«Это так странно, — думал Вэл. — Абсолютно чужой человек. И одновременно очень близкий».
Композиция закончилась. Габи сменила пластинку.
— Может быть, потанцуем? — её взгляд был слегка лукавым.
Вэл не любил танцевать. Это Анри уже в шестнадцать пользовался на балах, которые устраивал отец, невероятным успехом у дам. Вэл обычно оставался в стороне, не стремясь закружиться в танце. Он казался себе неподходящим для этого.
Но сейчас ему не хотелось портить момент и разочаровывать Габи.
— Конечно.
Вэл подошёл к ней, не зная, чего именно она хочет; музыка была медленная. Габи обняла его и стала медленно двигаться в такт. Она улыбалась и смотрела так, словно происходящее ей нравилось, но при этом было для неё чем-то привычным. Словно всё это случалось уже не раз.
Телефон зазвонил слишком резко и неожиданно. Вэл не хотел отпускать Габи, нарушать эту хрупкую, едва уловимую нежность, возникшую между ними.
— Надо ответить, — тихо произнесла Габи. — Оставьте музыку.
Она вырвалась от него, ушла обратно к мольберту — телефон стоял рядом на маленькой тумбочке. У Вэла возникло непонятное, жалящее чувство, будто закончилось нечто важное.
— Алло. Слушаю. — Последовала пауза, потом Габи переспросила: — Что? Хорошо, мы будем к восьми. Я возьму Вэла Граца. Его нанял Пройсс. Да, спасибо.
— Что случилось? — спросил Вэл.
— Нашли отпечатки. Пришлют машину.
— Чьи отпечатки?
Габи пожала плечами.
— Не представляю. Всё это странно… — Музыка всё ещё лилась, негромкая и тягучая. — Давайте сначала позавтракаем, а потом будем думать. — Габи улыбнулась. — Я могу пожарить яичницу.
— Лучше я. Я и так доставил вам столько хлопот. Нагрянул среди ночи… — Он улыбнулся в ответ якобы смущённо.
— Вы кокетничаете, — усмехнулась Габи. — Вам идёт. В холодильнике всё, что нужно.
Пока он готовил, она добавила пейзажу несколько финальных мазков и переоделась.
— Вкусно, — она положила в рот кусочек помидора.
— Это ничего. Я могу приготовить почти любое блюдо.
— Я обязательно проверю ваш талант, — подмигнула ему Габи. — Но для начала нам бы разобраться с этим делом… Какие там могут быть отпечатки, если оно схоже с убийством из прошлого?
— Может быть, случайность, — сказал Вэл, отпивая кофе. — Или там ещё был человек.
— Или они старые.
— Вполне.
Машину подали вовремя. За всю дорогу они не проронили ни слова. Помещение, где располагался отдел, было серым и невзрачным; в кабинете, куда они прошли, стояла дешёвая мебель: обшарпанный стол и несколько таких же стульев. Их ждал подтянутый мужчина — из тех, кому с равным успехом можно дать и сорок, и шестьдесят.
— Что произошло, господин Закс? — спросила Габи, переходя сразу к делу.
— У жертвы в кармане платья были очки, — ответил тот, поднимая взгляд от протокола. — На них нашли две пары отпечатков — самой Йоханы и Петера Бекка. Он задержан.
— И вы решили, что он причастен? — возмутилась Габи. — Из-за каких-то дурацких очков? Вы вообще слышите, как нелепо это звучит?
— Успокойтесь, Габи, — ледяным тоном произнёс Закс. — Мы имеем основания полагать…
— Что её убил человек? — негромко поинтересовался Вэл.
— Вас здесь вообще быть не должно, — сказал Закс. — Но мы пошли Габи навстречу. Вы ведь тоже работаете, — он презрительно окинул Вэла с ног до головы, — над этим делом.
— У вас нет никаких доказательств, — отрезала Габи. — Отпечатки могли появиться в любой момент. Йохана и Петер регулярно встречались. Вы думаете, он настолько глуп, что, убив её, не позаботился убрать следы? И как он мог убить её таким способом?
— Я ничего не думаю, — проговорил Закс. — Я констатирую факты. Бекка необходимо ещё раз допросить. Завтра. Пусть немного побудет в камере. Мне сообщили, что при задержании он вёл себя подозрительно.
— И что же он делал? — Габи поскребла ногтями по столу.
— Сначала оказывал сопротивление, затем разрыдался, а затем набросился на полицейского с угрозами. У меня есть подробный письменный отчёт.
— Неудивительно, — тихо сказала Габи. — Он потерял близкого человека. В таком состоянии он плохо контролирует себя.
— Мы не знаем, насколько он вообще
