В XVII веке великий французский философ Рене Декарт выскажет знаменитую мысль: «Я мыслю, следовательно, я существую». Точнее, скажет именно так же, как Августин: если я во всем сомневаюсь, то я не сомневаюсь в том, что я мыслю, следовательно, я существую. Многие будут упрекать Декарта: это чистый плагиат, хотя бы сослался на Августина приличия ради!..»
Как видите, здесь уже попахивает не только тщеславием и самомнением, но и откровенным жульничеством. Однако как в это поверить? Великий философ, ученый, и вдруг такое! Не иначе черт попутал. А ведь и впрямь без потусторонних сил здесь не обошлось. Известно, например, что осенью 1619 г. в местечке Нейбурге под Ульмом двадцатитрехлетний офицер Рене Декарт несколько дней пребывал в состоянии необычного духовного подъема, в результате чего ему в трех снах открылись «замечательные основы науки» (mirabilis Scientiae fundamenta). По заверению Декарта сам Бог указал ему дорогу к истине. Между прочим, в сверхъестественном источнике полученного откровения Декарт никогда не сомневался. А ведь это странно. Мог бы усомниться, хотя бы по привычке. Ведь известно, что дьявол большой лжец и лицедей. И возможно ли, чтобы, будучи офицером и мушкетером, принимавшим участие в сражениях, Декарт оказался более всех других достойным внимания Бога?
4.
Впрочем, так ли уж незыблема формула Августина, как полагает Декарт?
Тем, кто знаком с нашей «креативной философией», известно, что мышление является лишь инструментом разума. И тогда как разум представляет собой логос, построенный на креативных принципах творческой энергии, присущих душе, мышление подчиняется логике и законам диалектики, присущих материи.
Страхи и сомнения, которые в свое время породили мышление, сродни ошибкам, сущность которых – ничто. Поэтому мышление мы часто называем «генератором сомнений», где властвует закон «отрицание отрицания», который в идеале должен приводить познание в точку «ничто», когда в руках человека остается прах одних сомнений. А ведь Декарт и приходит к своей формуле через сомнения. По сути, он начинает и развертывает свое учение из точки «ничто». И это вполне в духе Декарта, который ввел в математику систему координат с нулевой точкой отсчета. Впрочем, во времена Декарта практически все философы полагали, что Бог сотворил мир из ничего. Но интересно, что сам Декарт не верил в возможность возникновения чего либо из «ничто». Вот и мы, разумные люди, конечно, не верим в такой фокус, поскольку знаем, что мир сотворен из энергии, но из уважения к Декарту, давайте не будем мелочиться, и обдумаем достоверность его тезиса, исходя из простого здравомыслия.
Допустим, я говорю: «Формула Декарта неверна, поскольку вода тяжелее воздуха». Думаю, вас такая мысль несколько обескуражит. Вы, наверняка возразите мне, мол, что за бред вы несете? А я вам отвечу: «Это я так мыслю». «Ну, какая же это мысль? – возопите вы. - Здесь нет никакой логики и смысла!»
То есть, вы не готовы признать мою мысль продуктом мышления. Она для вас «ничто», и значит, согласно формуле Декарта я для вас не существую, я – пустое место. Да и сам для себя я с такой логикой вряд ли способен осознавать себя и обитать в природе. Я просто не смогу приспособиться к внешней среде и буду ею отторгнут, как нечто чуждое и нежизнеспособное.
Отсюда следует, что не всякое мышление тождественно существованию. И даже наоборот, иное мышление равноценно отчуждению человека от своей сущности и от самого существования.
Тогда какое же мышление следует признать собственно мышлением? Наверное, то, в котором нет логических погрешностей, не нарушены причинно-следственные связи, и где используются подлинные знания. Но разве существует такое правильное мышление? Быть может, мышление философов является таковым? Однако сам же Декарт говорит:
«Принимая во внимание, сколько относительно одного и того же предмета может быть разных мнений, поддерживаемых учеными людьми, тогда как истинным среди этих мнений может быть только одно, я стал считать ложным почти всё, что было не более чем правдоподобным… Хотя логика в самом деле содержит немало очень верных и хороших правил, однако к ним примешано столько вредных и излишних, что отделить их от этих последних почти так же трудно, как извлечь Диану или Минерву из куска необработанного мрамора».
То есть, мы должны признать, что даже мышление великих умов не исключает ошибок. Но сущность ошибки – ничто. Это всего лишь отсутствие подлинных знаний и правильных решений. Следовательно, ложные выводы на самом деле – есть самое настоящее ничто. И тогда получается, что высказанная мною мысль ничем не хуже умозаключений философов, допускающих ошибки в своих рассуждениях. Соответственно, их подлинное существование следует ставить под сомнение.
Наверное, наиболее правильно мыслить в ключе математической логики. Но будет ли это показателем существования самого мыслящего. Ведь правильное решение существует само по себе. Мыслитель в этом случае, является всего лишь передаточным звеном, исполнителем задачи, подобно тому, как механическое пианино озвучивает заданные ноты. Притом тут практически исключаются сомнения. «Дважды два – четыре» существует само по себе и не зависит от того существую я или нет. И, скорее уж, в полном смысле как личность не существую. Ведь тут непонятно, кто я такой, чем я отличаюсь от других? Быть может, я – тот школьник, кто решал эту задачу в первом классе, или я - это голова Профессора Доуэля? Благодаря мышлению, иного человека можно убедить и в том, что он – гений, и в том, что он – полное ничтожество, то есть, его «Я» зависит от хода рассуждений, и от того же зависит степень его существования, которая может приближаться к нулю.
Добавим к этому еще одно соображение. Мышление – это, прежде всего, работа с информацией, которая хранится в памяти разума человека. Без разума мышление – ничто. Соответственно, всякая информация – это всегда консервы прошлого, того, чего в сиюминутной реальности уже нет. А то, что осталось в прошлом, находится за пределами бытия, и потому есть самое настоящее «ничто». Отсюда следует, что когда мы мыслим, то наше мышление находится в плену прошлого, подобно мухе застрявшей паутине. Можем ли мы в этом случае говорить о своем подлинном существовании в сиюминутной реальности? Во всяком случае, о нашем мышлении мы этого сказать не можем. Эту мысль подтверждает феномен, когда вы после долгих размышлений, вдруг обретаете свежий взгляд на мир, как после отсутствия в нем. Но тогда есть сомнение по поводу нашего существовании в момент размышлений.
Между прочим, компьютер тоже мыслит. Он проделывает логические операции практически без ошибок быстрее и лучше, чем человек. При этом он, конечно, существует. Но существует не как человек. Отсюда получается, что человек отличается от компьютера тем, что ошибается и сомневается. И значит, мыслить по-человечески означает ошибаться и сомневаться. Очень возможно, что только в этом случае у человека сохраняются признаки его личности.
«Мыслю – значит сомневаюсь». Вот к какому выводу мы приходим при развитии идеи Августина-Декарта. То есть, мы вернулись в исходную точку. И, пожалуй, это естественный результат наших рассуждений. Ведь без разума мышление – ничто.
5.
Однако не будем лукавить. Мы же знаем, что философы обычно не отделяют разум от мышления. И хотя любому ребенку известно, что животные вполне разумны, и порой даже разумнее человека, ученые называют человека «Homo sapiens, хотя правильнее назвать человека «un uomo politico», «человек мыслящий». Похоже, Декарт был в плену стародавнего заблуждения о том, что чувства не имеют отношения к разуму. Но тогда как быть с его фразой: «Человек – это мыслящий разум»? Ведь это означает, что бывает разум немыслящий. Казалось бы, на этом основании Декарт должен признать животных разумными тварями. Но вот, что он нам сообщает:
«Сороки и попугаи могут произносить слова, как и мы, но не могут, однако, говорить, как мы, т. е. показывая, что они мыслят то, что говорят, тогда как люди, родившиеся глухонемыми и лишенные, подобно животным, органов, служащих другим людям для речи, обыкновенно сами изобретают некоторые знаки, которыми объясняются. Это свидетельствует не только о том, что животные менее одарены разумом, чем люди, но и о том, что они вовсе его не имеют».
Отсюда ясно, что под разумом Декарт понимает только мышление. Но Декарт все-таки философ и не настолько наивен, чтобы думать, будто рассудок – это только логические операции и способы работы с информацией. Поэтому он говорит:
«Мышление включает чувства, ощущения, умственные образы. Мышление – соединение всех ментальных процессов. Все движения воли, ума воображения и чувств – это мысль. Мыслящая вещь понимает и постигает, но иное – выносить суждение».
Он даже говорит о двух уровнях разумения: уровень интуитивного постижения и уровень вынесения суждения. Интуитивное постижение – это восприятие, а вынесение суждения, по его мнению, зависит, от воли. И тут он, как будто, на правильном пути. Мышление, действительно, способно подчинять себе волю как приводной ремень всех действий человека. Но Декарт делает волю определяющей инстанцией решений. По его мнению, сказать, что дерево существует – это акт воли. И значит, воля ответственна за ошибки человека. При этом он говорит, что «свобода воли – образ божий в человеке. Человек ошибается при вынесении суждения, тут или ошибка, продиктованная волей или прирост знаний. Эта свобода избирающая, сознательная». Казалось бы, тут есть повод отнести «сомнения» в область «интуитивного постижения», но похоже, и Декарт скорее согласится приписать сомнения воле, чем чувствам, которые считал произведением тела.
Так что, если со времен Платона считалось, что человек – это некая духовная сила и тело, то у Декарта человек – тело и мышление. Впрочем, как и Платон, Декарт относится к телу без особого почтения, говоря: ««Мы – это не тело. Тело – это не я. Я только мысль. Суть человека - не образование, не накапливание знаний, а мышление само по себе».
Кстати, фразу "Тело - это не Я" в свое время изрек греческий теолог Ориген. Он, конечно, под "Я" подразумевал разумную душу, или разум, который, как известно, может существовать без мышления. Но Декарт не стесняется распорядиться классической фразой по-своему. Без лишних сомнений, он ставит мышление во главу бытия и даже над самим бытием.
[justify] «Из того, что я сомневался в истине других предметов, ясно и несомненно следовало, что я существую, - сообщает Декарт. - А
