Вечер первого дня плавно перетекший в утро второго дня
Нахождение тебя не просто не в знакомом для тебя месте, а в чужом и чуждом, что предполагает множественная неизвестность этого места нахождения, о котором единственное, что известно – здесь всё живёт и коммуницирует по иным правилам, однозначно не прибавляет тебе настроения и уверенности в своих силах. Так что то, что Алекс, по возвращению в свой номер со встречи с господином Созвуки, а затем из кафе, посещение которого, как теперь уже понял Алекс, имело целью ознакомления его Максимилианом с некоторыми правилами жизни этого общества, в котором ему придётся провести некоторое время и работать, себя чувствовал как-то не особенно комфортно, было ожидаемо логикой его здесь нахождения и пребывания одновременно.
Правда, не так пустынно, упаднически-брошенно и одиноко на душе, как себя чувствуют только что заселившиеся в номер отеля постояльцы, кто ещё мыслями находился у себя дома, в круге любящей семьи, а здесь всё так уныло и стандартно скучно, что хоть пойди в бар при отеле и попытайся скрасить с помощью алкоголя всю эту ностальгическую тоску и брешь в сознании. После чего уже по утру тебя начнут мучить другие мало внятные и понимающие что с тобой со вчерашнего вечера произошло тошнотворные мысли о твоём, уму не постижимом в твоём нормальном состоянии поведении, которое и привело тебя к тому, что ты теперь и носа выказать в коридор не можешь и боишься (если, конечно, сможешь выбраться из под кровати, куда тебя занесла нелёгкая мысль о твоей огромной значимости для общества и тебя, в общем, хотят убить все подряд преступники, из которых и состоит поголовно местное общество), страшась там встретить следствие твоих вчерашних безумных, с матерным душком, поступков.
А вот Алексу было отчасти легче в плане не склониться к мысли отправиться в бар, чтобы там убить в себе все мысли о своём одиночестве. Во-первых, он не склонен был предаваться ностальгии о том, чего он не имел в своей жизни, а во-вторых, ему было чем занять свой ум после этого посещения с Максимилианом кафе.
– И как технически они осуществляют этот процесс выведения человека из-под действия общих правил, заключая его в режим инклюзивной автономии, с действием там исключающих из общественной жизни законов? – задался эти вопросом к себе Алекс, лёжа на кровати в том, в чём пришёл и, глядя сейчас на потолок, на котором, как все знают, находятся ответы на все вопросы. – Хм. – Сразу перебил себя Алекс, отвлекшись на только что пришедшую мысль. – А всё-таки вакуум — это не полностью отсутствие всего, а этот процесс реальности тоже регулируют свои законы. Например, нормирование количества информации, до понижения которой наступает этот самый вакуум.
– И, кстати, – Алекса опять сбивчиво осенила догадка, – а ведь главная задача действия этих законов вакуума – это вывести человека из сферы общественного понимания и значения для него. И тот же закон отмены, который так совсем недавно никем не был знаком и озвучен, и затем доказан, как самое наиболее действенное средство для обеспечения общественного строя и порядка, и который так быстро набрал для себя силу, сумев преодолеть, ещё вчера казавшиеся невозможным и неосуществимым, барьеры между осознанной и физически осуществимой реальностью мира, вполне применим к вот таким случаям, когда будет необходимо изолировать от общества человека вне закона. В данном случае вне морально-нравственных законов.
– А я начинаю понимать, как здесь всё работает. И что из себя представляет осознанная реальность. – Алекс до понял, что ему хотел сказать в кафе Максимилиан. И он даже уловил свою частную необходимость Свидетеля для прибывшего в этот мир путешественника, являющегося сюда в своей первозданности и кто из-за незнания того, как в этом мире всё функционирует, запросто может наделать множество для себя ошибок. – Впрочем, это относится к любому незнакомому для тебя месту. И прежде чем что-то делать, нужно изучить правила циркуляции этого живого организма, которым является всякая система жизнеобеспечения. – На этих выводах, воодушевивших Алекса в том, что он, как оказывается в очередной раз, умный малый, поднимается с кровати, и с ощущениями необходимости попить, направляется к холодильнику. Который, как это не неожиданно, оказывается пустым, и тогда Алекс с глубоко в нём спрятанной мыслью смотрит в сторону входной двери. А вот чего он от двери хочет, то это вопрос не такой уж сложный. Решить для него вопрос с водой.
А вот здесь уже имеется несколько вариантов решения этой проблемы, и самый из них простой и очевидный, то это выйти в коридор, где как помнил Алекс, находится кулер с водой, и набрать там в нём воды. А вот что Алекса задерживает в этом плане, то это не совсем не ясно. И уж, наверное, не то, что кулер находится очень не близко от номера Алекса, чуть ли не у лестничной площадки, в самом оживлённом месте этажного пространства, где почему-то любят собираться люди. И Алекс опять отвлекается на эту мысль, наверное, потому, что он знает ответ на этот ребус человеческого поведения.
– Всё-таки любит человек неопределённость с собой, своё нахождение в подвешенном состоянии. Хоть он и утверждает всегда обратное. Правда, только с динамической моделью своего поведения и жизненностью. А нахождение в этой области междуэтажного пространства, где нельзя о тебе сказать с точностью, ты закончил свой путь наверх или же тебя ещё всё ждёт впереди, всё-таки воодушевляет. – Всё вот так понял об этом пространстве между этажами Алекс. А вот то, о чём он вдруг оговорился, то это так, его право на злословие по личному мнению. – А может всё проще, люди перестали утруждать себя подъёмами по лестнице, им продавай социальные лифты, вот и они останавливаются здесь, чтобы отдохнуть и перевести дух.
И вот эта мысль Алекса о том, что его появление вблизи от этой переполненной людьми площадки, само собой относительно местного соизмерения переполненности и множества, вызовет взгляды любопытства и интереса у этой созерцающей публики, и заставила его задуматься о том: пойти ему туда или нет.
– А что собственно меня в этом всём задерживает? – задался вопросом к себе Алекс, действительно не понимая, откуда в нём взялась такая нелюдимость и скромность. И если даже он таким способом собирается себя предупредить от нахождения себя злыми на него очень людьми, после того, как он посетит вечером бар, то он хоть и не зарекается, но не собирается уж точно сегодня его посещать. Завтра у него определённо сложный день. Его будут на месте знакомить с тем, с чем ему предстоит работать. А тут ясность и трезвость мысли и головы, необходимы как нельзя больше.
И Алекс выдвигается к двери, открывает её широко так, как имеет на это право хозяин и постоялец в одном лице этого номера, и…вдруг наталкивается на донёсшийся только сейчас до него шум на повышенных тонах разговоров. Где ни слова не было возможности разобрать, и до Алекса доносился только гул пререканий женского и мужского голосов. Алекс рефлекторно прислушался к этой доносившейся до него интонации рассерженных и о чём-то спорящих голосов, и сразу не захотел стать соучастником, как минимум и как запросто, мишенью для этих спорных сторон. Кто за неимением убедительных аргументов для переспора своего оппонента, как часто это происходит, захочет прибегнуть к помощи стороннего и нисколько ничего из происходящего не знающего только номинального свидетеля возникшего спора, что потом ему придётся расхлёбывать эту свою оплошность оказаться не в то время и не в том месте.
После чего Алекс ещё немного постоял на одном месте, прислушиваясь к происходящему где-то со стороны лестничной площадки, и так как оттуда ничего более угрожающего не доносится, – уровень шума оставался на одном показателе, повышенного беспокойства Алекса, – то он выглянул головой в коридор, чтобы сразу зафиксировать для себя какую-либо опасность.
Но там ничего такого и близко не стояло, а вся эта спорная ситуация на повышенных в раздражение тонах, находилась, как и предполагал Алекс, в конце коридора, на лестничной площадке. И теперь только Алексу решать, идти ему туда или остаться в номере, не солоно хлебавши. И как тут быть без того, чтобы про себя не возмутиться на то, что ты вообще-то всегда в себе декламировал самостоятельность суждения и что ты сам волен делать то, что захочешь, и никто не посмеет и не способен тебя в этом переубедить. А тут, как оказывается, как дошло до дела, то в тебе откуда-то взялась неуверенность и чуть ли не страх перед внешними раздражителями. Нет уж, теперь ты просто обязан туда пойти и доказать прежде всего самому себе, что тебя на понт не возьмёшь и ты самостоятелен в своих решениях.
И Алекс, что поделать, с не слишком довольным выражением лица и чуточку напряжённым, начинает выдвигаться в сторону всего этого шума сложных и на нервах разговоров. Ну а то, что его шаги отличаются особой мягкостью, то это он всегда так ходит, если кто не замечал такого в нём мягкого характера и уважения внешней природы действительности. При этом в Алексе своё слово взяли его инстинкты самосохранения, и, включив самые широкие диапазоны звука, принялись с помощью слуха выявлять из всего этого гама звучания спора то, что называется смыслы заявлений сторон этого спора.
И по мере своего подхода к лестничной площадке, где в глубине её пространства расположились эти разъярённые и рассерженные друг на друга спорщики, и оттого Алекс их не мог видеть, Алекс в общих словах смог догадливо предположить, что послужило возникновению этой недовольной друг другом, спорной ситуации. Так Она при нахождении в баре, повела себя не так, как этого следовало из предыдущих отношений между ней и им. И то, на что он в ней рассчитывал, не получило в такой степени подтверждение, что этот он уже готов был слов не найти, чтобы описать как негативно в её сторону настроен и применить в её сторону физические средства аргументации своей правоты и больше, конечно, её неправоты и преступления против их партнёрства, на котором они когда-то друг перед другом настаивали и даже его закрепляли не раз при тет-а-тет нахождении в одном из номеров этого отеля.
И вот только стоило партнёру этих партнёрских отношений поверить своей партнёрше как самому себе и допустить до себя мысль о том, что вот моя партнёрша не такая как все и ей можно доверять после того, что между нами было, как она выкидывает такой финт в баре, когда он всего лишь её оставил на одно мгновение наедине с самой собой и своими мыслями, отойдя к стойке бара, чтобы заказать им ещё по коктейлю, что он до сих пор в себя прийти не может от своего яростного возмущения на такое беспринципное поведение той, кому он, как оказывается в очередной раз, совершенно зря и напрасно доверился.
– Последний раз, стерва, спрашиваю, с какой целью ты с тем типом в коридоре, у туалета, встречалась? – а вот и пришло время конкретики, в которую начал вырисовываться весь этот фон раздражения.
– Да всё это случайно вышло, как ты до сих пор этого понять не можешь и мне поверить! – в край изумлена такой психологической неустойчивости своего партнёра она, кто из
