нервно жестикулируя.
Подбежав к парапету веранды, он нарочито крикнул в сумрачную тишину фруктового сада, словно чарующая гармония природы своим ленивым спокойствием насмехалась над его справедливым нетерпением, а за каждым деревцем прятались оскалившиеся враги.
– Бандиты они! – продолжал вещать на всю округу Бергер. Резко развернувшись к Муравецкому, он сиплым тоном прошипел: – И если Новак убил Поливанову, он тем золотом уже отмолил свой грех. Так себе индульгенция, но я готов ему её выдать. Поймите, на этих червонцах кровь моего рода. Моего! А эта «Анархия»… Они не посмеют. Слышите? Не посмеют забрать то, что принадлежит только мне.
Он проводил взглядом хозяина, который молча встал и отставив бокал в сторону, подошел к книжному шкафу. В полутемном пространстве пальцы без труда нащупали заранее выбранный толстый том с вставленной закладкой. Муравецкий вынес книгу и разложил ее на столе под светом настольной лампы. Бесстрастно сухим тоном детектив прочитал нужный абзац:
– Радикальная организация с чётким уставом пожизненного членства, нарушение которого строго каралось. Выход из состава «Анархии» мог быть только один – смерть её члена.
– Не совсем понимаю вас, – произнес Бергер, с любопытством заглядывая через плечо полковника.
– Поэтому, мой милый Леонид Леонидович, – продолжал Муравецкий уже от себя, – «Анархисты» старались метать бомбы без промаха. Да и спустя сто лет их потомки не промажут. Традиции предков, знаете ли.
Муравецкий подошел к краю веранды, глубоко вдохнул свежего ароматного воздуха и медленно выдохнув, добавил:
– Думаю, что вашей прабабушке не повезло. Она провалила операцию и тем самым вынесла сама себе приговор. Но ее можно понять. Сила любви так вскружила голову несчастной, что та совершенно забыла, зачем ее отправили в Харьков. И повела жандарма к своему жениху, совсем забыв, что ведет его на явочную квартиру. Думаю, что в последний момент Поливанова все же очнулась от чар, но было уже поздно. По крайней мере, анархисты, засевшие на квартире и заметившие ее в окне в сопровождении представителя власти, тотчас вынесли приговор провокаторше.
Слова полковника вызвали едкий смешок гостя.
– У страха глаза велики.
– Кстати, – сказал Муравецкий, вновь усаживаясь в кресло. – Уж не знаю, как именно анархисты убивали Поливанову, но бывшего вожака Новака, который украл всю кассу Анархии вместе с авансом от Патриотов они потом долго искали. И представляете себе, нашли. Знаете где? В его родовом доме в Праге. Я связался со своими чешскими коллегами, и они меня подробно просветили о событиях 1916-года. Хотите почитать их справку?
Не утруждая себя вставанием, заранее подготовившийся к беседе с клиентом детектив достал рукой из навесного шкафчика распечатанную копию протокола. Бергер с нескрываемым интересом схватил документ и стал лихорадочно его перелистывать. Прошлое столетней давности проявлялось перед ним самыми яркими красками. Он то и дело прерывал чтение, с отвращением отворачивая голову от излишне натурального описания кровавого зрелища, но главное отпечаталось у него в мозге довольно отчетливо.
1916 год, Пражское предместье, усадьба Новака
При бледно-мерцающем свете керосинки Януш Новак сидел на балке чердачного перекрытия и исписывал листы бумаги. Одна часть скомканных бумажек валялась под ногами, а другая бережно откладывалась в папку. Вдруг Новак услышал шорох со двора и характерный лязг засова на калитке. Бывший анархист начал быстро выбирать листы из папки и сворачивать их в трубку. Внутрь трубки он просунул длинный ключ и все это спрятал между потолочными балками. Внизу скрипнула лестница – кто-то поднимался на чердак. Новак зарядил пистолет, погасил лампу и затаился в углу. Снизу показались контуры руки, и Януш почувствовал, что в ней зажат кольт. Новак пригнулся к лагам и прицелился. Но только он взвел курок, как сквозь приоткрытое окошко чердака что-то влетело внутрь, просвистело и острием уткнулось в сонную артерию бывшего анархиста. Тот стал судорожно хватать себя за шею, хрипел, визжал, а выдернув, наконец, иглу, лишь ускорил фатальный конец. Через несколько секунд Новак уже валялся на настиле и истекал кровью. На чердаке тотчас появились двое с фонариками и стали искать по углам. Ничего не обнаружив, они изрыгнули проклятья в сторону жертвы, пнули тело сапогами и исчезли.
– Да черт с ним, с Новаком – брезгливо произнес Бергер и с отвращением швырнул документ на стол, словно подержал в руке живую жабу. – Золота при нем всё равно не было. Значит, он оставил его тут в Харькове. И надеялся вернуться. Да не сложилось.
Бергер почти вплотную подошел к Муравецкому.
– Ключ, – волнуясь, сказал он. – Мне нужен только ключ, а уж что им открыть – я сам отыщу.
– Вы не слышите меня, Леонид Леонидович? – спросил полковник. – Этих людей нельзя дразнить, если вы не готовы им противостоять. Оставьте это нам, прошу вас.
Неожиданно в равнодушных глазах Муравецкого зажегся огонек. Он пробежался взглядом по точкам на лице клиента и спросил:
– Скажите, вы что, принимаете психотропы?
– Я слежку за собой не заказывал, – резко обрубил тему Бергер.
– Советую вам оставить этот город на время, – предложил детектив. – Поезжайте куда-нибудь на юг, в Крым. Отвлекитесь от проблем.
– А что? – ехидным тоном спросил возбужденный гость. – У меня нос как-то сморщился или брови обвисли, господин пророк?
– Ничуть, – задумчиво ответил Муравецкий. – Но под нижней губой появилась нехорошая складка.
В ответ раздался лишь громкий смех, и отмахнувшись рукой, Бергер воскликнул:
– Чушь! Какая еще складка?
– Складка скорой гибели, мой дорогой, – ответил детектив и закурил сигарилью.
Бергер задом вышел из кабинета, показав пальцем у виска. Он все скалился и ехидно посмеивался. Муравецкий хотел еще что-то добавить, но понял, что бесполезно разговаривать с одержимым.
Прибыв на Арктическую, Коржиков с пакетом и цветами в руках быстро поднялся по высоким скрипучим ступенькам крыльца и приоткрыл дверь в общий коридор старого двухэтажного дома еще дореволюционной постройки. Внутри никого не было, но из кухни доносился кисловатый дух варившегося борща. Степан лишь повел головой в сторону запаха и наткнулся на угрюмое лицо щуплой старушки с половником в руке. Он поклонился, но спрашивать ничего не стал, занявшись поиском нужной квартиры. Под пристальным взглядом старухи Коржикову удалось найти дверь с номером три. Сержант понял, что именно за той дверью и находится жилище Юлии. Он подмигнул бабке, которая уже держала руки в боки и готовилась пойти в словесную атаку, затем прошел вперед, пару секунд задержался у трюмо, пригладил торчавший хохолок на голове и постучался. Пока ждал и мялся, вдруг вспомнил, что Юлия просила входить без стука, потому что она может быть в ванной и не услышит из-за толстых стен. Степан перекрестился и вошел. К удивлению сержанта в квартире было темно. Одобряя по пути экономную натуру хозяйки, он оставил пакет и цветы на тумбе в прихожей, а сам открыл створку высокой двери и оказался в гостиной. Но и там света не было. Механическим жестом Коржиков нащупал пальцами выключатель, клацнул тумблером и остолбенел.
На столе, покрытым белой скатертью, уже грязной от раскрошенного печенья и раздавленных пирожных, распростерлось безжизненное, но еще прекрасное тело Юлии, с головой, повернутой набок и ртом, измазанным вареньем. На полу валялись черепки тарелок и вилки. Степан понял, что Юлия очень старательно готовилась к его приходу. Из шеи в зоне сонной артерии торчала вязальная спица, из-под которой мелкими толчками еще выплескивала алая кровь. С тупого конца спицы свисал продетый клочок бумаги из блокнота со словами: Попробуй её такой. Тебе понравится. От злости Коржикову стало тяжело дышать, и он приоткрыл окно.
– Приплыли гуси к берегу, – прошептал сержант и снова перекрестился.
Сдерживая тошноту в горле, Степан обошёл тело, опустил вниз с все еще прекрасных белоснежных бедер задравшуюся на юбку покойной, но поскользнулся на банановой кожуре и свалился под стол, судорожно ухватившись за ноги Юлии. В это время по лестнице кто-то скоро поднимался. Коржикову показалось, что людей было двое. Он вскочил и бросился к двери. Закрыл ее на засов и с взведенным пистолетом стал ждать, прислонясь спиной к стене. В дверь требовательно постучали и жёсткий металлический голос приказал:
– Откройте, полиция!
После чего Степан услышал приглушенно испуганный голос старухи:
– Он там.
Хлипкую дверь стали сотрясать удары кулаками и Степан, окидывая затравленными глазами безжизненное пространство квартиры, понял, что попал. Он заметался то в гостиную, то обратно в прихожую, из прихожей кинулся на кухню. Когда же петли входной двери не выдержали и в квартиру ворвались два офицера, Коржиков обежал тело Юлии и попятился к окну. Первым в гостиной появился молодой лейтенант и направил на Степана пистолет. За ним еле втиснулся в двери майор Гарбузян – довольно грузный усатый армянин с огромным носом и двумя подбородками. Несмотря на мучавшую его одышку, он громко приказал:
– Ни с места!
От грозного окрика бабка отшатнулась и спряталась за дверью. Держа на прицеле Коржикова, лейтенант схватил парня за руку и обернулся. Выглянувшая из-за двери бабка кивнула. Тяжело ступая по ковру и осматривая картину преступления, майор представился:
– Майор Гарбузян, Коминтерновский РОВД. Предъявите документы.
– У меня их нету, – замялся Степан и видя недовольство на лицах офицеров, сильно расстроился. Однако в голову не приходило ничего умного, зато перед глазами ясно проявился шеф, который недвусмысленно указал ему на дверь, мол, убирайся-ка ты из академии ко всем чертям. Потому единственно правильным решением Коржиков избрал радикальное, чтоб уж если пропадать, то не без боя. Он резко отдернул руку лейтенанта и толкнул того на труп Юлии. Затем схватил тяжелый дубовый стул и кинул его в майора. Гарбузян стоном и матами свалился за пианино, а бабка, которая оказалась без защиты, страху тоже осела на пол. Долго не раздумывая, Степан подбежал к окну, распахнул его настежь и выпрыгнул в садик. Но отскочить не успел, ощутив в ногах неимоверную тяжесть, будто его заковали в кандалы. Опустив голову, Коржиков понял, что попал в компостную яму – любая попытка выбраться
Ну, а Стёпа похоже, что вляпался по полной! Только я не поняла, как он нашёл квартиру! Или просто вспомнил по памяти!
Ну, это уже и не важно!
Ужас! Какие уже произошли потери! Двое ранены, а одна убитая! И я так подумала, что это всё могло бы и не быть!))
Очень понравилось, как написано!))
С теплом...Эмми!))