трехгодовалый, от сглаза, от порчи. Пойдёт на первое время. Убережет тебя от беды. Пока сам себя защитить не сможешь.
- Мак? Может чеснок лучше?
- Мак очень сильное средство, а чеснок это баловство. Сказки киношные. Ну как для тебя комары или мухи. Отмахнулся и всего делов. Против вурдалака не поможет и от оборотней тоже. Ну если хочешь, могу и чеснока тебе дать.
Глеб судорожно сглотнул:
-А вурдалаки существуют разве?
Ведьма посмотрела на Глеба и ничего не ответила, полезла в темный угол и вынесла головку чеснока, разделила на дольки и две отдала ему.
За разговорами он совсем позабыл о Маргарите. Она сидела рядом на лавке, странным отрешенным взглядом смотрела перед собой.
- Это я её заворожила, ей наши разговоры слушать ни к чему, и так много чего уже навидалась, — бабка бесцеремонно толкнула Маргариту в плечо. - Рита, ступайте домой, только не напрямик, а в обход проулком дальним, глядишь, заморочим кой-кого, а я завтра к вам приду, дом посмотрю с молитвой. И почищу всё. От наветов всяких.
Она задула свечки стоящие на столе давая понять что аудиенция закончена.
Уже вечерело, сколько они пробыли у старухи понять было невозможно. По ощущениям не более часа, а по надвигающимся сумеркам часов шесть не меньше. Маргарита ухватила Глеба под руку направляла его по тропинке, то и дело обходя глубокие мутные лужи и истоптанные скотом грязные переходы. По дороге они зашли в магазин. Глеб уже давным-давно позабыл вот такие сельмаги, где на одной полке уживался и хлеб, и сахар, и водка. Маргарита купила и того и другого. Уже когда они вышли из магазина, Глеб спросил:
- А водку зачем купила? Я ведь не пью совсем, ну почти.
- Так поминки скоро, лишним не будет, чтоб зараз не таскать ящиками.
Навстречу им прошли две бабки. Они не стесняясь толкали друг друга локтями, громко шептали друг другу на уши.
Полетело по деревне. Сейчас напридумывают с три короба и сами в это верить будут, отметил Глеб.
- Рита, а ты боишься, что разговоры всякие пойдут по деревне, ведь я теперь у тебя живу?
Маргарита непонимающе заморгала:
- Глеб, ты ведь племянник мой, а ведь тётка твоя, какие разговоры могут быть, смешно!
Ну как можно не замечать, что творится вокруг, подумал Глеб, это ведь невероятно!
Уже подходя к дому они увидели серого пса - дворнягу. Он стоял на дороге широко расставив лапы пригнув голову. Было ощущение, что он то ли заискивает, то ли хочет броситься на них. Но через мгновение, задрав голову к небу пёс взвыл и кинулся прочь. Он бежал и выл не переставая, от чего у Глеба пробежал неприятный холодок по спине.
- Бесовщина какая-то...,- только и прошептал он.
Когда они зашли в дом Маргарита неожиданно призналась:
- Сегодня во сне ко мне Фёдор приходил.
- Ну и что?- спросил Глеб хрипло. Горло в миг сдавило как будто крепкая рука.
Он закашлялся и неожиданно потянулся к бутылке водки стоящей на столе.
Открутив винтовую пробку и не найдя стакана, он прилично отпил из горлышка.
Маргарита продолжала:
- Страшный какой-то весь, черный, будто сажей измазанный. И всё время прощения просил. И стоит так скромно поодаль, и шепчет: прости, да прости. А я так расчувствовалась, хотела даже обнять его, только шаг ступила, а его нет уже. Только шепот: прости, прости... . Да мне то его за, что прощать, за то что бил? Так я его за то уже простила. А вот сама прощения не смогла попросить. Это ведь как будто бы признаться, да Глеб?
- Рита, ты меня пугаешь такими разговорами. Это всего лишь сон. И не надо вот так, с подробностями. Мне ведь и так страшно, здесь как в сказке, чем дальше тем ужаснее. А что еще впереди ждет?
Он рассеянно провел ладонью по горлу ощущая жесткую щетину. И на щеках тоже. Не брился дня три кажется. Он отдернул тряпицу с завешенного зеркала, пытаясь, рассмотреть своё давно небритое лицо и в ужасе отскочил. Из-за стекла на него смотрел дядя Фёдор. Был он и вправду невероятно смугл, глаза вообще превратились в две темные немигающие точки. Он медленно шевелил губами, но звуков не было слышно. Глеб вскрикнул и отвернулся.
Маргарита как ни в чем не бывало задернула тряпицей зеркало, спросила:
- Почудилось что? Сейчас поужинаем и ляжешь спать, отдохнешь, видно, что устал, прям лица на тебе нет.
- Рита, а у тебя в доме брунь есть? - Глеб осматривал углы комнаты и тут же увидел бруня.
Маленький брунь сидел на корточках высунув язык деловито подшивал такие же маленькие валенки. Он только мельком взглянул на Глеба и продолжил.
- Это домовой, что ли, хозяин? Может и есть, а может и нет - не видела никогда.
Глеб похлопал ладонями по карманам, в правом что-то звякнуло. Он вытащил спутанные цепочки и одел на шею и образок и крестик.
Брунь подобрав валенки и дратву для подшивы благоразумно отодвинулся ближе к тёмному углу и продолжил орудовать шилом.
Все эти существа кажутся безобидными, ну как кошки домашние, но все равно как нечистые всячески остерегаются святых вещей - образков, крестиков и так далее. Странное дело, Глеб всего-то несколько часов назад совсем не представлял, какой мир может рядом с ним находится, а сейчас внимательно осматривал представителя потустороннего мира и почти не удивлялся.
Десять лет назад у него умерли родители, нелепо, как казалось, но и символично, в один день, как в доброй сказке про принца и принцессу, ну те, что жили долго и счастливо и умерли в один день. Глеб не помнил, чтобы его мать и отец когда-либо ругались или разговаривали на повышенных тонах. Не было такого чтобы и болели, какими то тяжелыми недугами, но вот, чтобы умереть в один день, разве такое бывает? Можно задохнуться на пожаре или попасть в автокатастрофу и скончаться в один день, соглашался Глеб, но чтобы среди белого дня, в обычных условиях умереть сидя на стульях за чаепитием... .
Глеб помнил этот день и так же пытался его забыть. Он тогда позвал тётю Пашу и дядю Фёдора, вместе они вызвали полицию. Потом долго и нудно отвечали на их вопросы. А потом, через месяц, Глеб ушел в армию. Уже после окончания службы он появился в посёлке, собрал кое-какие вещи, и закатил хорошую пирушку для всех родственников. Пришли Маргарита с Фёдором, тётка Прасковья, с сыновьями Андреем и Сергеем, дед Матвей, отец матери и Фёдора, был он таким же старым, ничего не понимал, только крутил головой и хлопал глазами. Были еще несколько родственников, каких-то очень дальних, чье родство Глеб с трудом просматривал. Родительский дом он продавать не стал, просто сказал родственникам, чтобы жили кто хочет или кому нужно. А потом он уехал, далеко, за тысячи километров, работал, скитался по дальним забытых богом местам, жил во Владивостоке, даже женился, но вскоре развелся. Десять долгих лет, как будто в другой непонятной и далекой жизни. А потом ему позвонила Маргарита и сказала, что Фёдор умер и через три дня будут похороны. Так Глеб и оказался на своей исторической родине.
Маргарита затопила печь - голландку, сославшись на то, что в доме холодно. Она ушла в свою спальню, а Глеб остался сидеть на кресле напротив печи, то и дело посматривая сквозь узкую щель дверцы на прогоравшие дрова. Когда угли в топке погасли, он привычно пошурудил кочергой и завинтил задвижку на дверке.
Уже в кровати он опять вспомнил о родителях. В справке о смерти у обоих родителей была одна и та же причина - остановка сердца по причине ишемической болезни. Бывает, наверное. Глеб не был кардиологом, но он был хорошим фельдшером, а потом и парамедиком работающим на скорой помощи и никогда не встречал парных смертей по этой причине.
Так он незаметно для себя задремал.
Тело его накрыла теплая нега, сковала по рукам и ногам не давая воли двигаться. Он представил себя, как в детстве, на берегу маленькой речки в жаркий летний день когда распластавшись на теплом песке пляжа чувствуешь только ласковые лучи солнца и осторожные всплески волн у ног. Только истинный покой и блаженство. Хотелось еще крепче закрыть глаза и совсем отключиться.
Глеб почувствовал, что что-то задело его по лицу, как будто бы крылом задела птица. Он осторожно открыл глаза, а вместе с этим "включился" и звук. Наверху, там где должен быть чердак кто-то по-хозяйски шагал по потолку. Деревянное перекрытие буквально стонало от тяжелой поступи. Вот, как будто кто-то очень тяжелый остановился в одном месте и доска издала яростный скрип, потом скрип сместился ближе и замер.
Глеб осмотрелся вокруг и увидел бруня. Тот залез под лавку и тревожно своими широко распахнутыми глазами поглядывал на потолок. Он был так напуган и растерян, что Глеб хотел его взять на руки и успокоить, но во время вспомнил про острые зубы. Хоть существо это потустороннее, чем чёрт не шутит, а могло оно цапнуть и по-настоящему.
Тем временем кто-то на чердаке совсем распоясался, вход пошли лязгающие звуки от металлической посуды или листов железа, стены подрагивали.
Глеб попытался возмутиться, но не знал как. Наконец, он вскочил с кровати и перекрестился. Звуки прекратились.
- Господи, еже си на небеси... , - начал он бодро и вокруг как будто бы отступила тьма. - Да святится имя твоё ... .
К сожалению, дальше он слов не знал, но четко почувствовал их чудодейственную силу.
Он включил фонарик на своём смартфоне и смело шагнул в сени. Голова еще слабо соображала, а он уже примерялся влезть на чердак. Не широкая лестница вела куда-то наверх. Он поднялся, на одну ступеньку, потом на другую, на третью... . Остановил его лишь висящий на широкой щеколде старинный замок, похоже закрытый.
Вернувшись в дом, он зажег лампочку в большой комнате и огляделся. Страх отступил. На столе предусмотрительно накрытое полотенцем стояло блюдо с пирогами. Это Маргарита еще утром готовила толи шаньги, то ли ватрушки, разницы Глеб не знал. Он взял одну из плюшек, разломил пополам и смело протянул одну из половин бруню. Глеб даже, наверное, не смог бы объяснить, что его побудило на такой поступок. Но брунь "клюнул". Он выбрался из-под лавки и робко приблизился к Глебу.
Бессильный в одиночку-нужны союзники, — всплыли в голове у Глеба уроки обществоведения, — нужны соратники и союзники, чтобы дать отпор!
Брунь уже схватил своими цепкими пальцами шаньгу благоговейно обнюхивал её. Глеб понял в чём дело! Ведь брунь не мог съесть эту шаньгу, так как он являлся представителем потустороннего мира, но право обладания настоящим пирогом вселило в бруня настоящий восторг. Он вытянул свои губы, доселе невидимые, в тонкую трубку и дунул, что есть мочи, так что его уши расправились как два представительских посольских флажка. Послышался тихий, но пронзительный свисток. Глеб услышал свист скорее внутри себя, так бывает когда частота этого звука выше восемнадцати килогерц, что находилось примерно на краю восприятия взрослого человека.
В институте Глеб работал на экспериментальном звуковом аппарате и слышал разные звуки. Профессору кафедры функциональной диагностики нужны были лаборанты и он набирал их среди студентов.
***
Бабка пришла около полудня. Маргарита обед готовила, а Глеб пытался дозвониться до эксперта. Тот не брал трубку, может за рулём. Принципы такие были у Вадика-эксперта - не торопиться с выводами, не отвечать на звонок во время езды на автомобиле и не пить с
Если будет страшнее, на ночь не читаю 
